Сокрытый в Тени Крыла

– Так и есть. Пошли в лазарет.

– Но сейчас бои.

– Срал я на бои.

Ее несли. Причем тот, кто ее нес, несколько раз матом отсылал кого-то подальше. Кажется, надзирателей. Даже сквозь пелену ей стало интересно, кто этот претендент, что без труда посылает всех и вся?

Принесли, положили. Оглядевшись, она смутно узнала лазарет.

– И что это такое?
– голос принадлежал не молодому мужчине.

– Займитесь своей работой, доктор, - это был тот, кто ее нес, - надо привести ее в нормально состояние.

– Нормальное для чего?
– уточнил врач.

– Нормальное - в смысле здоровое. Насколько это вообще возможно.

– Я же говорил, что все мои услуги сверх обычных - платные. Вы готовы заплатить?

Она отчетливо ощутила волну Ки.

– Во-первых, к вашим услугам я отношусь с уважением. Вот, даже протез ни разу не помял.

Щелкнуло железо.

– И, правда, цел. Удивительно.

– А во-вторых, это и есть ваши непосредственные обязанности. Если вам так деньги нужны... Заку! У нас деньги есть?

Заку? Он обращается не по цифрам, а по имени? И имя знакомое. Неужели...

– Ага, есть там что-то.

– Ну вот. Занесем потом.

Доктор вздохнул:

– Ладно, вы меня убедили. Разденьте ее.

Затем последовал какой-то укол. Дальнейшее было спутано еще более плотным туманом, чем до этого. Одна она чувствовала отчетливо - ей было плохо. Она снова чувствовала свое тело, но тело очень сильно болело. Люди о чем-то говорили, но слов она не разбирала. Кажется, у нее было лихорадка. А может, и нет. В конечном итоге, все это могло быть все тем же последствием приема наркотиков. А еще ей снились сны. На грани забвения и навеянной наркотиками и лихорадкой реальности, ей снова снились сны. Сны про то, как было когда-то. Когда-то давно, до всего этого. Когда-то, когда ей даже нравилась ее жизнь. Далеко отсюда. Так далеко, что казалось, это было в другом мире. Насколько иным был тот мир. Настолько недосягаем он был.

Она поежилась. Ей было холодно, но именно это и было неожиданно. Снова это тонкая грань между лихорадочным забвением и реальностью.

– Так забери ее себе, - ответил на какой-то вопрос незнакомый голос.

– Ну, уж нет! Чтобы она меня прибила при пробуждении!?
– ответил Заку, - Да и не положено мне.

– Ты все еще паришься из-за местных правил?

– Бл*, а что помешает кому-нибудь зайти, а?

Несколько мгновений молчания.

– Даже не учитывая моей репутации?
– голос отчетливо выражал скептицизм, а затем громко выкрикнул, - так, этаж, если кто тронет эту девушку, я вас всех порву!

– А если это не мы будем?
– принесся откуда-то издалека вопрос.

– Все равно порву. А потом порву того, кто посмел.

– А если надзиратель?
– пришел новый вопрос.

– Пф, а какая разница? Что мне помешает и их порвать?

Ответом был общий смех, кажется, всего корпуса, вперемешку с заверениями, что никто девицу не тронет.

– Вот видишь?

– Нет, ее лихорадит еще, а ты в этом шаришь, - продолжал отнекиваться Заку.

– Ну, ты совсем обнаглел. Сначала, говорит, давай мою напарницу вытащим, а то на нее смотреть больно. Ну, вытащили. Даже в лазарет сносили. А теперь что? Смотри за ней всю ночь, босс, ты умный. Так, что ли?

Заку засопел.

– Ладно, биджу с тобой. Все равно она спать до завтра будет.

Затем ее накрыли одеялом, и она вновь провалилась в дрему.

Проснулась. Ей было холодно. И ей хотелось есть. Я рядом пахло что-то явно съедобное. Открыв глаза, она осмотрелась. Уже почти забытая одиночная камера. Правда, здесь она была не одна. У другой стены сидел заключенный, парень, молодой, немногим старше ее. Выглядел здоровым, судя по позе, в которой спать было нереально - медитировал. Черные лохматые волосы спускались до плеч. Челка слабо прикрывала химический ожег, но на лице было и несколько других давно заживших шрамов. Вместо правой руки простенький протез примерно от локтя. Но тело крепкое, жилистое. В камере полумрак, но перед ней стоял поднос с нехитрым ужином. Ее сосед открыл глаза, которые тускло, едва заметно, светились в темноте. При свете хотя бы свечей она бы не смогла это заметить.

– Если сможешь - поешь.

Это его голос она слышала сквозь туман в голове. Его, и Заку. Но есть действительно хотелось, так что она подтащила к себе поднос и набросилась на еду. Даже легкое недомогание не помешало. Утолив голод, она снова посмотрела на своего сокамерника, вновь сидящего с закрытыми глазами.

– Если хочешь узнать, с чего такая доброта, - будто прочитал ее мысли калека, - скажи спасибо Заку.

Он кивнул себе за спину, видимо, имея ввиду камеру за стенкой.

– Кин, ты как?
– отозвался с той стороны Заку.

– Нормально, спасибо.

Девушка пока не поняла, как себя вести. Этот парень бойцом арены пока не был, иначе не жил бы в общем корпусе. Но, видимо, очень даже мог стать, раз мог позволить себе притащить ее сюда. А раз он не поленился доставить ее сначала в лазарет, а затем еще и накормить, то находился в тюрьме недавно. Не успел еще набраться здешних привычек.

– Что я должна делать?

Калека пожал плечами:

– Умеешь готовить?

Кин кивнула, поздно сообразив, что парень ее, вообще-то, не видит. Но он, кажется, все же как-то видел.

– Ну вот. Я планирую перебраться в апартаменты получше этих. Будешь готовить. И убираться. И, возможно, стирать, если я сильно заляпаюсь кровью.

Кин заглянула под одеяло. На ней была свежая одежда.

– А трахать ты меня не будешь?

– Нет, - не раздумывая ответил заключенный.

– Почему?
– не поняла Кин.

Он вновь открыл свои тускло светящиеся глаза.

– Потому что у меня есть жена.

– Ты в тюрьме, - напомнила Кин.

– Это временные трудности.

Заку подал голос из-за стенки:

– Привыкай. Ему местные законы до фонаря. Все законы.

Снизу раздался голос надзирателя:

– Заткнулись там!

– Поднимись сюда и повтори, - ответил калека.

Ответа не последовало, зато раздались тихие смешки.

– Ты просто так мне помог?
– удивилась Кин.

– Пойми правильно. Заку попросил, и это был отличный повод нарваться на драку. Я им воспользовался. К тому же мне все равно предстояло завести служанку. Я предпочел выбрать сам, а не ждать, пока мне ее подсунут. Это не доброта. А тебе стоит поспать, тебя полдня лихорадило от препаратов.

Кин снова закуталась одеялом. Затем снова посмотрела на своего нового хозяина.

– Мы же встречались раньше?

– Да, - кивнул калека, - но тогда мы были противниками. И я тебя вырубил первой.

Девушка кивнула:

– Понятно. Как тебя зовут?

– Здесь Кьюджин.

– Кьюджин. Я не могу заснуть в одиночестве. Если я лежу одна, это значит, что ночью ко мне кто-нибудь придет. Ты можешь...

Калека поднялся и пересел к ней, снова сев в позу для медитации и положив ее голову себе на ногу.