Сокрытый в Тени Крыла

Сзади послышались шаги и легкое поскрипывание. Не оборачиваюсь, хотя и не знаю, кто там.

– Твои родители были хорошими людьми, - знакомый голос старика Хокаге.

– Вы не были с ними знакомы.

– Като...

– Не надо. Я знаю, что вы хотите сказать. Спасибо за сочувствие. Но слова поддержки, это совсем не то, что мне сейчас нужно, Хокаге-сама. Лучше отправьте меня куда-нибудь подальше, чтобы я был занят, и не вспоминал какое-то время о случившемся. Время лечит.

– Суна?
– тяжело выдыхает старик.

– Нет. Никакой мести. Я не собираюсь загонять себя в замкнутый круг.

Мы немного постояли в молчании. Ну, я постоял, а Сарутоби Хирузен сидел в коляске, придерживая единственной рукой трубку. Я видел его мельком, и он постарел. Сильно постарел.

– Твои родители гордились бы тобой.

– Я был ужасным сыном. И Мама не разделяла мое желание быть шиноби. Но да, вы правы, они мной гордились.

Коляска развернулась, но отъехала не сразу.

– Возможно сейчас не лучшее время, но я поздравляю тебя с присвоением ранга чунина.

– Верно, обстановка не самая торжественная. Да и сомневаюсь я, что заслужил это.

– Вот и хорошо, что сомневаешься. Ты неожиданно оказался капитаном. Выполнил миссию и вернулся вместе со всеми своими подчиненными. Ты это заслужил.

– Ну, если так. Спасибо, Хокаге-сама. Я буду стараться на благо деревни.

Легкое поскрипывание и неторопливые шаги постепенно отдалялись. Однако ушли не все.

– Знаешь, у меня чувство, что если я тебя не уведу, ты так и будешь здесь стоять.

Поворачиваюсь. Хм, Каору. Траурный наряд. Но в ее глазах нет жалости, которая мне сейчас неприятна.

– Еще немного. Я сейчас не хочу спешить.

Она подошла ближе и положила небольшой букет. Всего два цветка, как и мой. Всего два букета. От моей семьи остался только я, бабушка и дедушка умерли еще года три назад. Есть однофамильцы, какие-то дальние родственники через колено, но они мне не важны.

– Я хочу сказать, что понимаю тебя, но чувствую, что не имею на это права. Я тоже потеряла семью, но я не хоронила их. Вообще их не знаю, если быть честной. Но знаю одиночество, так что...

– Спасибо, - прервал ее я, - правда, спасибо. Жалости не нужно, а вот немного понимания. Да, это весьма кстати. Идем?

Она кивает, и мы неторопливо уходим с кладбища.

– Я тебе даже завидовала. Ну, немного. Ты первый человек, из моих друзей, у кого была нормальная обычная семья. До этого я разговаривала только с другими сиротами, понимаешь. Все мы мечтали об этом, кто-то в тайне, кто-то вслух. Истории. Небылицы. Иногда было так интересно поговорить о том, кто и как представлял себе семью. Настоящую. Теперь мне немного стыдно за себя, за эти мысли.

Отрицательно качаю головой.

– Не знаю. Не думаю, что этого стоит стыдиться. Во всяком случае не передо мной. Я не стану упрекать тебя в том, что ты, это ты.

– Прекрати, - с усмешкой ответила Каору.

– Что?
– не понял я.

Девушка смотрела на меня, а на щеках появлялся румянец. Нда, выбрала она момент, конечно. Если бы не произошедшее, я бы ее подколол, не удержался бы. А так лишь с легкой горечью выдохнул:

– Нашла момент.

– Сам виноват. Знаешь, почему мы с Данго на ножах?

– Нет. Почему, кстати?

Кору хмыкнула, будто это было очевидно.

– Он меня жалеет. Может и не хочет, но жалеет. А ты всегда смотрел, как на равную. Требовал, как от равной, как требовал бы от себя. Но, кроме этого, молча подставлял плечо, если я не справлялась. Там... раньше. Были те, кто нас жалел. А были те, кто требовал невозможного. И первых, и вторых почти все из нас тихо ненавидели.

Мы ушли с кладбища, и зашли в ближайший парк, выбрав безлюдное место.

– Значит, мстить ты не собираешься?

– Следующий, кто об этом спросит, получит в рыло, - устало выдохнул я.

Девушка улыбнулась, оживилась.

– Ну вот, наконец-то я тебя узнаю. И у меня к тебе предложение - стань моим соседом.

Я облокотился на дерево, задумчиво глядя в медленно темнеющее небо.

– Не вовремя ты с этими предложениями.

– Как же, не вовремя. Из госпиталя тебя пырнули, а уж извини, но твой дом лежит в руинах. Да и куда тебе на одного столько места? А я присмотрела квартирку, компактную, но вполне себе такую. И уже договорилась. Ум?

Ну, что сказать. Вечно же скорбеть не будешь. Надо жить дальше. А если собираешься что-то делать, начни прямо сейчас. Да и будет хорошо сменить обстановку, чем меньше напоминаний о прошлом, тем лучше. Вот только...

– Очень заманчивое предложение. Правда.

Каору насторожилась:

– Но?

– Но ты уверена, что готова жить в одном доме с человеком, который заставил тебя описаться ему на плечо?

Ее лицо тут же кардинально изменилось. Все, сейчас голыми руками задушит, а у меня еще повязки не сняты.

– Я тебе говорила, чтобы ты навсегда забыл тот день?

– Вроде бы нет, - пытаясь вспомнить такие слова, ответил я.

Она прорычала, аки тигр, и отвернулась.

– Все, забудь. Ты не достоин такого щедрого предложения.

– Каору...

– Нет, я сказала. И еще...

Сзади раздались шаги, и голос Анко язвительно протянул:

– Воркуете, голубки?

Раньше, чем я успел что-то ответить, Каору резко прижалась ко мне, в тон ответив:

– Ревнуете, сенсей?

Вышедшая из укрытия Анко так и излучала злой сарказм:

– Знай свое место, девочка. И Като, не обольщайся, ты ей совсем не за симпатичное личико нужен.

Что-то много событий для одного дня.

– Кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Ты знаешь, какое жалование получает чунин? Да еще и пенсию?
– просветила меня Анко.

Каору оторвалась от меня, ворчливо протянув:

– Анко, так не честно! Это не по правилам.

Появившийся вслед за учителем Данго, наконец, объяснил: