Солдат и пес. Книга 1

Но он не прошел. Все-таки Ангелина была слишком симпатичной для того, чтобы взор ловеласа миновал ее.

— Ну… — покривилась она, — не хочу долго говорить…

— Скажи коротко.

— Коротко — стала женщиной. Была девушкой, стала женщиной. Беременной.

Я присвистнул:

— С первого раза?

— С самого. А он всего раз и был. Первый и последний.

Поселковый Дон Жуан, видимо, тоже подпал под Ангелинины чары не сразу. Но уж попал, так попал. И решил немедля «присунуть». Что было встречено с обратной стороны с неимоверным восторгом.

Видимо, Казанова был разочарован тем, что случилось. Сделал дело — и смылся смело.

— А я, дура… — она махнула рукой.

Она просто не решилась подойти, поговорить, хотя видела его не раз, и даже здоровались, и он делал ободряюще-загадочное лицо… А потом исчез. По недостоверным слухам — поехал пытать счастья в северную столицу. В тогдашний Ленинград. Где и затерялся.

— И ты его больше не видела?

Мне, честное слово, даже стало немного интересно. Сюжет!

— Нет. Зато копию его вижу каждый день, — она усмехнулась.

— Сын? — догадался я.

— Да. Один в один! Даже странно. Конечно, бывает, что сыновья похожи на отцов, но чтобы так… Как братья-близнецы. Только разного возраста.

Она разговорилась. Я ни о чем не спрашивал ее, не пытал, она сама поведала мне ход своей жизни. Замуж не выходила. Живут втроем: она, мать, сын. Отец умер давно. Мужчины?.. Были, конечно. Не сложилось. Собственно, и складывать не хотелось. Какого-нибудь парня на часок найти можно, а остальное… Да ну его! Жизнь устоялась, попала в колею и течет себе, дни бегут за днями… И хорошо. Сын уже школьник. Третьеклассник. Десять лет…

Ага! — прикинул я. Значит, ей двадцать восемь. Ну, молодец! Выглядит помоложе.

…Слухи блуждают, что Климовских тут гарем устроил из них с Ниной?.. Вранье. То есть, что у них там с Нинкой, неизвестно. Она очень закрытая, хотя и такая простецкая на вид. Сейф! Не заглянешь внутрь. Но скорее всего, одно только пустозвонство, так если бы что было, Палыч давно бы растрезвонил. В этом смысле он как баба, никакие секреты в нем не держатся… А так подкатывал, конечно, куда ж без этого. Ну да она, Ангелина, сразу ему укорот дала.

— Пустомеля же, — сказала она. — Ну разве это мужик? Я таких за мужиков не считаю. И за каждой юбкой бегает. При том, что не дураксовсем. А уж язык-то как подвешен! Начнет рассказывать, так заслушаешься.

Вот уж что было верно, то верно. Балаболить Климовских был мастер. Особенно неистощим был у него запас потешных баек из армейского быта. Вроде того, как два советских офицера (или прапорщика, неважно), служа в ГДР, в так называемой ГСВГ (Группа советских войск в Германии) решили из жгучего интереса пойти на нудистский пляж. Совместный. Где мужчины и женщины рядом друг с другом в обнаженном виде.

Ну и, оказавшись там в костюмах Адама, наши герои — вернее их организмы — отреагировали на симпатичных молодых голых женщин ровно так как надо, а не как у позорной немчуры, у которых все болтается, как уши у спаниеля. Стыдоба! Оба тут же упали на песок вверх спинами и не только, и стали думу думать: что же делать в данной ситуации?.. Обилие девушек продолжало держать организмы в бодром тонусе, встать было нельзя. И тогда одного якобы осенило: поползем по-пластунски к воде, ну а там нырнем, глядишь, эрекция отпустит.

Решено — сделано. И оба поползли, оставляя за собой на песке две вспаханные борозды: мужские органы сработали как два исправных плуга…

Случайно оказавшись неподалеку, я слышал, как ржали до икоты слушатели этого рассказа, хотя сам не очень поверил. Уж больно неправдоподобно. Хотя… Хотя иной раз жизнь устраивает такие чудеса, что зашатаешься.

Другая подслушанная мною повесть прапорщика была совсем другого сорта, и вот в нее я как раз поверил. Такое очень могло быть.

Некий офицер, служивший на Сахалине или на Курилах — уж Бог весть, моряк или сухопутный, или авиатор — возвращался домой из отпуска. По каким-то причинам опаздывал. Домчался до Владивостока. И как нарочно встретила его тамлютая фигня с погодой: нелетная, штормовая, авиация не летает, корабли не идут… и прогноз самый херовый: похоже, зарядило минимум на неделю.

Смекалка у военных людей должна работать ловко. Отпускник вмиг сообразил, что подводным лодкам непогода по барабану, и кинулся на базу подплава: ребята, горю! Выручайте не в службу, а в дружбу! Потом проставлюсь так, что до пенсии не просохнете! Есть у вас те, кто отходит в рейс на Сахалин?! Глянули: точно, идет в ночь одна субмарина. Опаздывающий взмолился: парни, возьмите!.. Ну, понятно, нарушение, посторонним быть на подлодке нельзя категорически. Но уж такая картина сложилась!..

Что делать? Воинское братство сильнее уставов. Взяли. Примостили в какой-то каюте. В ночь отшвартовались, погрузились на глубину, взяли курс на Сахалин. И…

И сработал закон подлости. На полпути к острову на борт пришла секретная шифрограмма: немедленно менять курс, идти куда-то в сторону не то Гавайских, не то Марианских островов. Задание чрезвычайной важности. При достижении такой-то точки сигнализировать, только тогда получите следующую инструкцию.

Надо ли говорить, что испытал командир субмарины. С чувством человека, всходящего на эшафот, он радировал, что на борту одна нештатная единица, которая на Сахалине примерно через неделю будет числиться пропавшей без вести…

Тоже наверняка без комментариев — как секретным шифром матерился адмирал во Владивостоке. Как обещал потолковать с командиром и замполитом после возвращения. Как приказал, чтобы «этот мудак» дневалил в течениевсего похода, мыл палубы, посуду, вообще все, что моется. Особо подчеркнул, чтобы до сведения «мудака» довели, что по возвращении на Сахалин его будут драть, как Сидорову козу. Чтобы готовился к снятию одной звездочки с погон. Чтобы выбросил из головы пустую мысль о дальнейшем продвижении по службе… Ну, а отменять сверхважный поход, разумеется, никто не будет.

Так ли оно было на самом деле — я, конечно, не ведаю, но дыма без огня не бывает, это точно. И вспомнив этот рассказ прапорщика, улыбнулся.

Мы к этому времени почти пришли. Аккуратный, почти сказочный домик лаборатории. Ангелина отомкнула дверь, пригласила:

— Входи.

Показала, куда поставить ящик. Взглянула на меня особым взором. Глаза у нее были зеленовато-карие, причем левый больше зеленый, а правый больше карий.

— Я не забыл про брудершафт, — тактично напомнил я, мигом сообразив, что никого, кроме нас, в помещении нет.