Солдат и пес. Книга 1

— Привет, — улыбнулся и я.

— Ну что? Сегодня, кажись, раскидают по частям?

— Должны, — солидно кивнул я. — Посмотрим!

— Да… Хорошо бы нам в одну часть попасть!

— Это точно. Да только вряд ли…

Он вздохнул.

По ходу этого разговора мы самым интенсивным образом одевались.

— Колян! — окликнул его кто-то, и он обернулся:

— Да?

Ну, имя теперь знаю. Уже неплохо.

— На зарядку! — прикрикнул старлей. — Быстро! Без ремней. Строиться!

Одетые, но распояской, мы выбежали на рассветный холодок, поеживаясь.

— Ну, — проворчал кто-то за моей спиной, — вот она тебе и осень… Здрасьте, год не виделись!

— Стройся по ранжиру! — командовали сержанты.

Я оказался почти правофланговым. Выше меня только один парень с голубыми авиационными погонами и петлицами. В этом отношении у нас тут царило полное разноцветье — ну, переменный состав, понятно.

— Баскетболом занимался? — вполголоса спросил я.

— Не, гандболом, — расплылся в улыбке он. — Нападающий! Первый разряд.

И верно, я бы мог догадаться: мощный детина, тяжеловес. Ручной мяч — спорт силовой, контактный, игроки как правило здоровые, массивные ребята.

— Напр-раву! — рявкнул один из сержантов. — Бегом марш!..

Зарядка оказалась элементарной. Побегали, поделали примитивные разминочные упражнения, опять пробежались, теперь уже к казарме.

— Полчаса на заправку кроватей и санитарно-гигиенические мероприятия! — скомандовал сержант.

Будучи лицом кавказской национальности, он произнес «гиенические», что, разумеется, осталось без комментариев.

Меня слегка подскребала мысль о том, где же находятся мои «мыльно-рыльные» принадлежности. Здравая логика говорила — в тумбочке возле кровати, но тумбочка наверняка одна на двоих с Колей. Где моя половина, где его?..

Коля сам помог мне ответить на этот вопрос, сунувшись в верхнюю половину тумбочки за мылом и зубным порошком.

— Давай скорее, — бормотнул он мне, — а то сейчас эти черти разорутся!

Под «чертями» он наверняка имел в виду солдат из постоянного состава, смотревших на нас как на чужаков.

Я сунулся в нижнюю половину, увидел там ровно сложенную бумагу, взял — слава Богу! Это был документ о прививках, сделанных Грому. От бешенства, еще чего-то там. Почему сертификат очутился в тумбочке, не знаю, но спасибо за это!

Прихватив барахло, включая помазок, я устремился в умывалку. Первым делом побриться! Но раковины все были заняты, толкаться не хотелось, пришлось подождать. В итоге малость задержался. И когда уже добривался, в помещение вкатился ефрейтор-краснопогонник с двумя значками на новенькой гимнастерке: комсомольским и классностью. Второй — очень красивый, стилизован под щит, с темно-синей эмалью и золотистым обрамлением. На нем красовалась цифра 2.

— Ты, б…дь, чего тут расщеперился?! Тебе отдельное приказание надо? — с ходу заорал он, раздуваясь от припадка начальственного вдохновения. — Кровать заправил?!

— Успеваю, товарищ ефрейтор, — вежливо сказал я. — До построения еще двадцать минут.

— Чего?! Какие, на хрен, двадцать минут?!

У ефрейтора в башке, видать, жила какая-то своя система счисления времени.

— Давай, кончай на хрен свою цирюльню, или я тебя сам под ноль сейчас побрею!..

Это была последняя относительно цензурная фраза, после чего последовал дрянной неостроумный ненорматив. Это меня возмутило.

— А вам не кажется, — в голосе моем звякнул металл, — что стоит быть повежливее?

— Чего? — оторопел он. — Ты че сказал, душара?!

— Что слышали, — твердо заявил я.

Он подскочил ко мне и даже вскинул правую руку. Но я мгновенно перехватил ее. Ладонь моя была в полтора раза больше, а сам он, будучи среднего роста, смотрел на меня снизу вверх. Я сжал руку сильнее и ощутил, как он замер. Видать сообразил, что чем бы дело ни кончилось, он по-любому может оказаться в санчасти.

— Товарищ ефрейтор, — задушевно сказал я. — Не стоит подвергать риску свой авторитет. Я все успею до построения. Зря шуметь незачем.

И отпустив его руку, стал добриваться, напряженно ожидая дальнейших действий и решив: если вздумает меня ударить, врежу по-настоящему. Ибо не хрен!

Но у него здравый смысл взял верх.

— Чтоб через пятнадцать минут был готов! — рявкнул он и вышел.

За эти четверть часа я успел заправить койку, подшить свежий подворотничок гимнастерки. Тут были опасения, что могу запороть подшиву, но ничего, справился. Утренний осмотр прошел благополучно. И вот долгожданная команда:

— Строиться на завтрак!

Построились. Переменного состава разномастных бойцов набралось человек пятнадцать, нас построили отдельно. Я, естественно, рядом с гандболистом-авиатором. Дежурный старлей объявил:

— После завтрака быть готовым к откомандированию. Подробности на утреннем разводе. Собаководы! Питание на собак получите вовремя.

И мы строем пошли на завтрак. Я, признаться, с опаской ожидал, что это будут блюда, изготовленные в жанре фильма ужасов — оказалось не ахти, но сносно. Перловка с тушенкой, хлеба вдоволь, кусочек масла на один бутерброд (стандарт 20 граммов), жидковатый сладкий чай. Годится!

После завтрака начался утренний развод, при этом мы, переменники, неожиданно оказались в выгодном положении: нас загнали в курилку — круглую беседку с крышей, скамейками, но без стен, велели ждать дальнейших распоряжений. И мы имели удовольствие смотреть и слушать, как офицеры части — это, как я понял, мотострелковый полк или бригада — проводят утренний развод. Неподалеку от нас выстроилась жиденькая кадрированная рота, ее жестоко распекал упитанный мордастый капитан. Надо полагать, комроты.

— … Я не знаю, куда смотрят командиры взводов! — гремел он. — На баб, что ли? Или на Луну, как агрономы в перископ?! А? Товарищи офицеры и прапорщики, я вас спрашиваю! Почему в роте порядка нет? Я вот сейчас, пока эти дармоеды жрали, государственный бюджет в говно превращали, я вот прошелся по ихним тумбочкам! И что? У меня в голове похоронный марш заиграл! Это я захожу в первую тумбочку — а там на стенке голая женщина висит. Я ее, конечно, отодрал и на помойку выкинул, там она и валяется. Ладно. Захожу в другую тумбочку — там тапочки по колено в грязи!..