Солдат, не спрашивай

— Вы уверены в этом, полковник?

Он слегка усмехнулся.

— В этом предмете я более сведущ, чем вы.

Я посмотрел в его глаза. Они были усталыми, но спокойными. Я взглянул на фото в солидографе на столе, где на фоне церкви стояли пожилые мужчина и женщина, а также юная девушка.

— Ваша семья, Блек?

— Да!

— Вы вспоминаете их сейчас?

— Я очень часто думаю о них!

— И в то же время собираетесь убить себя?

— Вы ничего не понимаете, Там.

— О, я отлично вас понимаю. Понимаю всех вас, френдлизцев! Вы так красиво лжете, так хорошо, что сами верите в свою ложь. Потому что, если вы ее отбросите, вам ничего не останется! Не так ли? Поэтому вы скорее погибнете теперь, чем допустите совершение самоубийства, которое не является самой величественной вещью во Вселенной! Вы скорее умрете, чем допустите прощение долгов или чего-либо еще...

Блек не двигался.

— Кто вы, делающие глупость? — продолжал я дальше. — Я изучал вас, как это делают люди на других мирах. Я знаю, что за мумбо-юмбо ваша Объединенная Церковь! Я утверждаю, что тот путь, о котором вы гнусавите на всю Вселенную, не есть тот, о котором вы мечтаете! Я знаю вашего Брайта этого узко мыслящего старика, который возглавляет мировую тиранию и не верит в то, о чем сам говорит. Я уверен, что ты знаешь это!

И я ткнул ему под нос мнемо.

— Читай!

Он взял. Я отступил назад, чтобы лучше видеть выражение его лица.

Блек просмотрел документ и вернул мне его. Выражение его лица не изменилось.

— Могу я помочь вам встретиться с Гримом, полковник? — поинтересовался я официальным тоном. — Вы могли бы перелететь через линию фронта в посольском аэромобиле. Вы сможете капитулировать прежде, чем начнется стрельба!

Джаймтон отрицательно покачал головой.

— Вы отказываетесь? — вскричал я.

— Вам лучше переждать здесь, — тихо проговорил Джаймтон. — Даже с посольскими флагами мобиль может быть обстрелян над боевыми порядками наших войск. — Он отвернулся от меня, словно собираясь уходить.

— Куда ты? — закричал я, протягивая ему мнемо. — Поверь, это действительность!

Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Затем подошел и сжал своими пальцами мою руку с зажатым мнемо. Я не ожидал, что в нем столько силы.

— Поверь мне, Там, что я все знаю... И еще, я хотел бы предостеречь вас, мистер Олин, чтобы вы не вмешивались больше ни во что! Мы выступаем.

Блек повернулся и...

— Ты лжец! — я должен был остановить его и поэтому, схватив со стола солидограф, швырнул его на пол.

Френдлизец повернулся, как кот, и бросился к моим ногам собирать осколки.

— Вот что вы делаете! — крикнул я, указывая на них.

Он посмотрел на меня так, что я замер.

— Если бы не мои обязанности, то...

Он умолк. Я увидел его глаза, впившиеся в меня. Это был убийца!

— Ты... — спросил я медленно. — Ты не веришь мне?

— Что заставило тебя думать, что мнемо принудит меня изменить свои убеждения?

— Прочти! — прорычал я. — Брайт написал, что помощи не будет! И вам ничего не сказали из опасения, что вы капитулируете!

— Вот что ты понял!

— А как же еще? Что же другое можно было прочитать в этом приказе?

— Так, как там написано, — он встал прямо, сверля меня глазами. — Вы прочитали это без веры, ньюсмен, отбросив Имя и Волю Божью. Старейшина Брайт не писал, что мы покинуты. Он вверяет нас в руки нашего Бога! А если нам не сообщили об этом, то только для того, чтобы никто не суетился и не надевал на себя венец мученика. Взгляните, мистер Олин, это написано черным по белому!

— Но он не это имел в виду. Не это! Кроме того, ведь он сам приказал, чтобы вам сообщили о прекращении поддержки. Но вам никто ничего не говорил. Значит, в его окружении...

— Мистер Олин, — покачал головой Блек, — я не могу оставить вас в таком заблуждении.

Я всмотрелся в его лицо и заметил искры симпатии к себе.

— Это ваша собственная слепота, — начал он, — сбивает вас. Вы ничего не видите и поэтому верите, что человек не может видеть. Наш Бог — не имя.

Вот почему в наших церквях нет украшений, которые создавали бы экран между нами и нашим Богом. Послушайте меня, мистер Олин. Церкви сами по себе ничего не значат. Наши Старейшины и Вожди, хотя они и Избранные и Посвященные, являются не более чем простыми смертными. Никто не может поколебать нашу веру, ни люди, ни вещи, ни обстоятельства. Даже если бы то, что вы сейчас говорите, и имело место и наши Старейшины и были бы горсткой тиранов, то вы не можете этого доказать! Допустим, это даже вам удалось бы каким-то немыслимым образом, но веру и надежду в наших сердцах вам так и не удалось бы убить! И даже если бы против нас выступили все легионы Вселенной, я все равно повел бы своих солдат на них и ничто не смогло бы остановить меня!

Он умолк и отвернулся. Постояв секунду, он вышел из комнаты.

Я стоял, не зная, что предпринять. Выбежав из комнаты, я уже не смог догнать Джаймтона.

Военный бронеавтомобиль уже трогался с места.

— Это верно для вас, ну, а для ваших людей? — закричал я ему вдогонку.

Они могли и не услышать меня. Неудержимые слезы побежали из моих глаз. Но я продолжал кричать, что есть мочи.

— Ты убиваешь своих людей, чтобы доказать свою правоту! Ты убиваешь беспомощных людей!

Взлетающий бронеавтомобиль направлялся на юго-запад к ожидавшим его войскам. И мои слова только глухим эхом отразились от пустых зданий и деревьев.

Глава 28

Мне следовало бы уехать в космопорт, но я снова сел в аэромобиль и перелетел через линию фронта и оказался в штабе войск Грима.

Я совершенно не заботился о своей жизни. Здесь мы, вероятно, были похожи сейчас с Джаймтоном. Думаю, что меня по крайней мере дважды обстреляли, несмотря на посольские флажки, пока я пересекал линию фронта.

Незнакомые люди окружили меня, когда я посадил машину возле командного пункта Грима. Пришлось предъявить им свои документы.

Меня провели к опушке небольшой дубовой рощи и здесь, в тени огромного дуба, я увидел небольшую группу людей. Грим, Ладна и офицеры штаба наблюдали по приборам за перемещением своих войск и отрядов противника. Но громкая речь была вызвана поступающими данными из центра связи, находящегося тут же, невдалеке.

Солнце едва просвечивало сквозь густую крону деревьев. Был почти полдень, день стоял ясный и теплый. Никто не обратил на меня внимания. И только Джекол бросил мне холодный взгляд, продолжая заниматься своим делом. Но, должно быть, выглядел я довольно паршиво, потому что, оторвавшись от компьютера, он предложил мне стаканчик дорсайского виски.

— Спасибо, — поблагодарил я его после того, как одним махом опорожнил запотевшую рюмку.

— Не стоит, — капитан опять занимался своим делом.

— Джекол, — попросил я, — расскажите мне, что происходит.

— Смотрите сами.

— Я ничего не понимаю. Извините меня за то, что я предпринял против вас. Но ведь это моя работа — добывать новости. А меня хотели оградить...

— Мне запрещено болтать с гражданскими, — начал было капитан, но тут лицо его просветлело. — Так и быть, ньюсмен. Я согласен, но только потому, что вы хороший боксер. Ваш «хук» правой был великолепен. Пошли.