Солдат… не спрашивай!

У Александра отлегло от сердца, этот военачальник за не застегнутую пуговицу казнить нижнего чина не будет точно, если хоть одна десятая того что о нем говорят в войсках – правда. Похоже, что судьба на этот раз свела нашего современника с Петром Ивановичем Багратионом, одним из последних и весьма результативных "суворовских" генералов российской армии. Зря про него судачат, что дескать самый "носатый" из российских военачальников, нос как нос ничего необычного, специфических кавказских особенностей на беглый взгляд не заметно. Первое время все "чужие" офицеры казались Александру на одно лицо, если свои полковые стриглись и брились относительно коротко, то здесь по последней военной моде, заимствованной у французов, было принято отпускать роскошные баки. Иной так зарастет щетиной до глаз, что лишь небольшая часть лица торчит из окружения буйной растительности – впечатление одновременно свирепое и смешное, это как уж посмотреть. Генерала же с головой выдавал легкий специфический акцент, примерно с таким в старых советских фильмах обычно изображали Сталина: "У вас эсть план товарищь Жюков?". Еще бы трубку ему для комплекта, Сашка бы и свою подарил – не жалко, да только потерял ее еще на прошлой неделе.

 – Нет ты скажи, кто приказал тебе стрелять! – толстый немец-подполковник все же продолжал давить, все правильно, здесь инициатива снизу не приветствуется.

Александр вздохнул, глотнул свежего воздуха всей грудью и постарался на сей раз выдать исчерпывающее объяснение: решение принял он сам лично, как старший в пикете, устав такое действие не воспрещает, правда и не разрешает – поступай, как знаешь по обстоятельствам.

 – Ваше превосходительство, приказ о начале войны с французами до нас довели еще месяц назад. Вот мы и палим по ним, неужели еще какое-то специальное разрешение требуется?

 – Весьма печально сие, – отметил генерал, но улыбнулся, видимо ответ унтер-офицера пришелся к месту, – Даже нижние чины понимают что на войне надобно воевать в отличие от нашего главнокомандующего Беннигсена! Подарить маршалу Нею целую неделю времени – Суворов бы такого себе не позволил. Мы уже давно должны быть за Пассаргой, а не топтаться здесь на берегу.

Штабной офицер начал что-то возражать, упоминая про оперативные планы, резервы и текущее состояние дорог, но Багратион пропустил отговорки подполковника мимо ушей.

 – А пальбу ты зря затеял братец. Бросаешь пули на ветер! – обратился он с упреком к Сашке. Как раз в этот момент из-за реки французы дали очередной ответный залп. Вольтижеры целились, как видно, теперь в группу вокруг генерала, но единственный достигнутый результат – только фонтанчики воды выросли на мгновение у кромки берега, весьма значительный недолет.

 – Река в сем месте имеет 300 шагов в ширину, но это по старой карте 1786 года. По весне Пассарга разлилась от таяния снегов и теперь, как бы не все 400 будет, а то и больше. – выдал точную справку дотошный немец-полковник, вероятно рассчитывая, хоть так прижать под конец Александра.

 – Позвольте мне сказать ваше высокопревосходительство! Не соизволите ли вы взглянуть на противуположный берег, унтер-офицер двоих вольтижеров там положил и всего лишь двумя выстрелами! – неожиданно вмешался в разговор старших по чину молодой поручик-адъютант. Действительно на этот выпадающий из привычной картины мироздания факт матерые военные профессионалы поначалу внимания не обратили.

 – Одна пуля, одна цель… хорошо бы конечно так, но сие из разряда охотничьих баек. Нет, друг мой ты что-то путаешь… – произнес генерал, но все же попытался рассмотреть вражеский пикет с помощью подзорной трубы.

 – Ну как же ваше высокопревосходительство, все сходиться! Пока мы подъезжали, ведь слышали ружейный залп издалека и два одиночных выстрела с нашей стороны в ответ.

Сейчас проверим сие… Унтер давай заряжай! – последовало короткое распоряжение.

Сашка словно на автомате принялся за работу, только бы не подвела в этот винтовка! Предстоял экзамен, своего рода проверка, и ее нельзя было завалить ни в коем случае – возможно, это первый и последний шанс хоть что-то изменить в это мире и в своей судьбе, на штабс-капитана Денисова он уже давно потерял надежду.

 – Бей ихнего сержанта! Да нет не туда целишься, вот же он слева в строне стоит особняком! – добровольных помощников нашлось достаточно, даже старый знакомый Григорий пытался что-то дельное подсказать.

Его винтовка – изделие неведомого, но безусловно гениального мастера снова произнесла свое веское и так скажем, так весьма громкое слово. За рекой после выстрела ничком упал на траву сержант вольтижеров, вероятно начальник французского пикета, и почти тотчас вскочил обратно на ноги, зажимая ладонью сквозную рану на плече.

 – Попал!!! – вылетело одновременно со многих уст, и Сашка принялся лихорадочно заряжать по новой, предполагая, что сейчас зрители потребуют продолжения банкета. Однако, вольтижеры на дальнем берегу Пассарги к тому времени, наконец сообразили, что оставаться на открытом месте, где неуязвимый вражеский стрелок бьет их одного за другим на выбор – плохая идея. Подхватив под руки раненого командира, французы бегом кинулись под защиту кустов спасительного леса и вскоре их красивые бело-синие мундиры окончательно исчезли среди буйства молодой весенней листвы.

 – Sauve qui peut! – поспешил сострить кто-то из штабных офицеров, – Спасайся кто может?

 – Резво они прочь поскакали, всегда бы так… – Багратион окончательно пришел в хорошее настроение, а вместе с ним и его сопровождающие его офицеры мгновенно учуяв изменение поведения высокого начальника сменили гнев на милость в отношении к нижним чинам.

 – Однако же, что у тебя за ружье такое братец, и кто тебе его дал? – немец, видимо начальник штаба у генерала, продолжил допрашивать Александра.

Этот вопрос ему задавали уже за последний год не раз и не два и ответ был заранее подготовлен, Сашка зазубрил его как молитву. Согласно распоряжению ее императорского величества от 1772 года у них в полку, в каждом батальоне у них в полку завели по одному стрелку с нарезным оружием "вольного образца". Примерно такую легенду он выдавал неоднократно любопытствующим начальникам и всегда прокатывало, более ничего обычно не задавали, никакого интереса к нарезному оружию у военных в ту пору не было. Следует сказать, что не смотря на всеобщее засилье "фрунта" и шагистики, полковые командиры и шефы в александровское время располагали некоторой "свободой" действий, так различные мелкие неуставные "нововведения" отторжения у вышестоящих начальников не вызывали. Один изобретал особый "походный" шаг – и терроризировал им подчиненных, другой увлекался насаждением огородов, третий завел в полку школы для нижних чинов – почему бы в 13-мо егерском полковнику не воскресить давно уже всеми забытое распоряжение императрицы даже не Екатерины 2-ое, а как бы не Анны 1-ой?

 – Постой, разве это не гладкое ружье у тебя? Дай сюда глянуть… – Багратион провел подушечкой пальца по дульному срезу ствола поданной ему винтовки, – Поразительно господа, но это оружие нарезное, солдат мне не солгал, как сперва показалось. Карл Фридрихович, что скажете, вы же у нас ученый? Я лично впервые в жизни вижу такой длинноствольный штуцер, да еще столь поразительно малого калибра.

 – А это не штуцер, а особое винтовальное ружье или фузея. Наши казаки именуют такое оружие по старой восточной традиции "винтовкой". Известно по крайней мере с позапрошлого века, в московской оружейной палате до сих пор храниться нарезное винтовальное ружье царя Алексея Михайловича с колесцовым замком работы московских мастеров.