Солдат удачи

Наконец они очутились в камере, пол которой был прозрачным, а внизу, в зеленоватой субстанции, плавала тварь с растопыренными конечностями, то ли руками, то ли ногами, и плоской, будто у жука, головой. Конечностей было шесть, сам монстр выглядел серым и огромным, а в спину его впивалась серебристая змея изрядной толщины и нескончаемой длины – кольца ее опускались вниз и исчезали в едва различимом отверстии. Дарт, однако, уже понимал, что змея – вовсе не змея, а нечто наподобие каната, сплетенного из множества тонких металлических веревок, передающих импульсы силы – той силы, что двигала трокар, грела, светила и оживляла иразов. Ее назначение было универсальным, но он еще не разобрался, что на Анхабе служило ее источником.

– Ваш будущий слуга, – произнес Джаннах. – Ираз, который станет вашим спутником. Ваш помощник и защитник. Разумен, исполнителен и понимает человеческую речь. Вы довольны?

– Ног многовато. Господь не наделил бы разумом такую тварь, – Дарт машинально перекрестился. – Что с ним сейчас? Он еще мертв?

– Он жив, но моторные функции отключены. Сейчас его программируют. – Джаннах сделал плавный жест в сторону входа, и на его пальце сверкнул аметистовый перстень. – Ну, друг мой, вы видели лаборатории. Здесь делают иразов, а также другое снаряжение, необходимое разведчикам: особо прочные и быстрые трокары, приборы для системных кораблей, различные инструменты… Правда, не похоже на космическую станцию? Ту, где вас вернули к жизни?

Дарт кивнул. В глазах его спутника промелькнула усмешка. Убедился? – будто говорила она. Ты не ираз; иразы, сказочные гномы, рождаются в земле, а ты – человек и возрожден на небесах. Ты можешь любить и ненавидеть, печалиться и гневаться, сочувствовать и сомневаться, испытывать радость и страх; все, чем ты был, – с тобой! Кроме отдельных воспоминаний, не столь уж важных для воскрешенного человека.

– Вы можете дать ему имя, – сказал Джаннах. – Я знаю, есть на Земле колдуны, которые ищут философский камень, волшебную субстанцию для превращения неживого в живое. – Он посмотрел под ноги, сквозь прозрачную перегородку. – Сложная метаморфоза, и она происходит здесь, хотя и без помощи философского камня… Существо, которое тут родится, будет почти живым – квазиживым, как говорят специалисты. Ваши маги назвали б его гомункулусом.

– Слишком длинно и неуклюже, – с сомнением пробормотал Дарт. – Кроме того, я не питаю доверия к магам.

Сдвинув брови, он попытался найти подходящее слово; оно кружилось где-то рядом, то ускользая, то демонстрируя готовность появиться, словно играло в прятки с его памятью. Он с горечью понял, что в ней зияет пропасть, похоронившая даты, имена, события, картины и множество знакомых лиц, которые виделись неотчетливо, как бы сквозь грязное стекло или в тусклом старом зеркале, искажающем их черты. Лица мужчин и женщин, лица врагов и друзей, лица владык и лица возлюбленных… Может, он вспомнит их, как вспомнил лицо, одолженное Джаннахом? Может быть…

Имя, которое он искал, все-таки всплыло из омутов памяти. Дарт наклонился над прозрачным полом, взглянул на монстра, застывшего в зеленоватой глубине, и тихо вымолвил:

– Я буду звать его Големом, сир. Голем, а не гомункулус. Для гомункулуса он слишком велик.

Часть IV Подземелье

Глава 16

Холм был довольно высок, и на его обрывистом склоне, обращенном к горному хребту, не росли деревья – ни те, что походили на голубые пушистые кипарисы, ни приземистые с сине-зелеными кронами и выступающими из почвы толстыми корнями. «Хорошее место для наблюдения», – подумал Дарт, обозревая лежавшую за холмом лощину. Она была неширокой и сильно вытянутой в сторону гор; слева и справа ее огибали отроги хребта, прорезанные ущельями и поросшие лесом, торчавшим будто щетина на кабаньей холке, а сверху нависало небо в сумрачном покрове туч. Отроги сходились к перевалу, к выжженной, опаленной земле, темневшей между двумя скалистыми вершинами. Одна – будто трезубец Нептуна, другая – шипастая рыцарская булава с нацеленным в зенит острием…

– Здесь, клянусь Предвечным! Нашли! – Ренхо, сын Оити, в возбуждении дышал ему в затылок. – Что скажешь, доблестный маргар? Здесь ведь? Я не ошибся?

– А как считают остальные маргары? – Дарт повернулся к Птозу, Глинту и Джебу, мрачно взиравшим на перевал. За время долгих скитаний в лесах и горах они заметно изменились: Птоз чаще оставался в трезвости, словоохотливость Джеба поиссякла, а Глинт заметно отощал. Возможно, причиной тому были большие мешки с маргарским снаряжением, которыми Ренхо, предводитель отряда, не рискнул отягощать носильщиков. Тем более что так повелела доблестная Аланна: каждый маргар – чтоб им сгнить под деревом смерти! – тащит свой мешок. Разумеется, к Дарту этот приказ не относился; его скафандр, вместе с шатром просветленной ширы, нес один из четверки бхо.

Глинт хмыкнул, Птоз, почесав заросшую шерстью шею, пробасил: «Жабий корм! Может, то, а может, и нет!» – а Джеб скорчил недоверчивую гримасу.

– А где туман? Туман, фря, держится долго!

Опустив щиток визора, Дарт внимательно пригляделся. Туман над землей с обгоревшими пнями в самом деле отсутствовал, а дыра в центральной части седловины была незаметна – холм хоть и высок, но все-таки пониже перевала. Утес, похожий на булаву, торчал с правой стороны, трезубец – с левой, и у его основания виднелась обширная каменная осыпь. А кроме осыпи и пней – ничего! Никаких следов и признаков Голема… «Может, он расположился за скалой?» – мелькнула мысль. Дарт справился с желанием крикнуть, позвать – утес-трезубец в пластине визора казался таким близким… Но до него оставалось как минимум шесть лье, целый дневной переход, и кричать было бессмысленным занятием.

«Ничего, найдется завтра», – подумал Дарт. Его уверенность зиждилась на двух неоспоримых фактах: во-первых, Голему здесь ничего не угрожало, а во-вторых, он точно исполнял приказы. Велено ждать у скалы-трезубца – значит, будет ждать и не сдвинется без приказа ни на шаг.

За его спиной спорили Глинт и Джеб.

– Туман со временем оседает… Отец толковал – ползет обратно в дыру…

– Как же, фря, ползет!.. Да чтоб он сполз, должна миновать тысяча циклов! Или две! Папаша не говорил тебе от этом, жирный бурдюк?

– Папаша говорил о сотне циклов. А слышал он об этом от прадеда…

– А прадед – от своего деда… Видать, фря, сам-то по дырам не лазил!

– Ты, что ль, лазил, червяк вертлявый?

Ренхо прервал их перепалку:

– Так это место или нет? Что скажете, маргары?

Джеб хихикнул.

– Подойдешь поближе, нюхнешь туманчику, и ежели кишки вывернет, то самое место и есть. Мы, доблестный, пустим тебя вперед… тебя или красотку-ширу…

В голосе Ренхо прорезалась сталь:

– Ты, гнилой орех, о шире не болтай! О шире надо говорить с почтением! Не то, клянусь второй жизнью, я…

Дарт поднял щиток визора и, обернувшись, прервал начавшуюся перепалку:

– Место то самое. Туман не виден – темновато! – но есть другие признаки, горелые пни и земля в самой середине перевала.

– Ну, раз ты их разглядел в свою приближалку, выходит, так и есть, – отозвался Джеб.

Ренхо тоже успокоился, снял шлем и, задрав голову, посмотрел на сумрачное небо.

– Близится дождь… Синее время здесь проведем, выступим в красное, а к зеленому доберемся… Как думаешь, Дважды Рожденный, доберемся?

– Пожалуй, доберемся, – кивнул Дарт, озирая лощину и каньоны, рассекавшие отроги гор. Эти каньоны ему решительно не нравились – слишком хорошее место для засад и внезапных нападений. Его вдруг охватило томительное предчувствие; нахмурившись, он посмотрел на Ренхо и сказал: – Когда спустимся вниз, пошли разведчиков по обе стороны отряда. Пусть проверят ущелья в горах.

– Зачем, доблестный?

– Затем, что через них могут пробраться тьяни.

– Шутишь! Мы опережаем их на десять-двадцать циклов! Тьяни сейчас бредут по горам, груженные своим оружием и запасами пищи. У них нет бхо-носильщиков, и по воздуху они летать не могут.