Солдат- возвращение

— Быстрей, давай, быстрей!

Гришка Чумбин здорово нервничал. Одно дело подставлять бандюков или жадных полицейских, другое замахнуться на структуру Евросоюза. За такое по головке не погладят, а жилы в буквальном смысле слова вытянут. Уж кому, как не полицейскому не знать о методах допроса современных европейцев. Средневековье отдыхает! Такое было впечатление, что на Восток слали одних извращенцев и садистов. Хотя, может, благочинные бюргеры всегда такими были, но до поры до времени тщательно это скрывали? Уж больно быстро распространилась многочисленные зверства по городам и весям бывшей России. Что в ответ чаще всего вызывало не страх, а ненависть.

Открытый всем ветрам внедорожник, со стороны напоминающий багги-переросток со все дури рванул прямо через пустырь. Путь отхода был заранее тщательно проверен мелюзгой. О настоящей цели их поиска никто из них не знал. Мероприятие легендировалось очередными контрабандными замутками. Григорий был мрачен и постоянно оглядывался. Боялся дронов со станции. Виктор же уставился в планшет, нервно постукивая костяшками по «торпеде».

— Не дергай, перевернемся. Тут впереди бугры.

— Да знаю я!

— Тогда не нервничай.

— Охренел? Как тут оставаться спокойным? Это же вышка однозначно!

— Ты знал на что шел!

— Знал, — Чумбин выдохнул. — Я еще с ними за Машку не расквитался. И за Оксану, и…

В горле у бывшего школьного дружка заклокотало. Виктор же сидел нарочито спокойно, не отрывая взгляд от планшета. Он уже устал от всех этих бесконечных историй. Не ной — делай!

— Есть! Вышли. Эти пидары только поднялись, нас уже не засекут. Сворачивай к роще, там цахир приготовлен.

— Как знаешь.

Полицейский вывернул руль, и вскоре они остановились около подобия укрытия.

— Раскидывай сеть, я пока генератор помех включу.

Затем Солдат подбежал к убежищу и достал из укромного места запрещённый для гражданских предмет. Он обошел закрытый специальным маскировочным покрывалом автомобиль и оценил, как он выглядит на приборе. Гриша тяжело дышал:

— Ну что там?

— Ты фонишь, сука! Доставай гель и быстро мажься, а еще лучше ныряй под машину.

— Да бля!

— Не кипишуй, но поторопись. Дроны круги начали нарезать. Работают по стандартной схеме.

— Щиплется зараза. Тебя измерить?

— Я около генератора сидеть буду, хрен заметят. Мы проверили на днях.

Чумбин недоверчиво оглянулся, но больше ничего говорить не стал, ловко залезая под внедорожник. Благо просвета хватало.

Прапор с сомнением взял в руки револьвер.

— Не мелковат? Давай из своего прострелю.

— Да иди ты в жопу! У тебя калибр какой! Я от него на раз кончусь.

— Да этот несерьезный какой-то, и пулька мелкая.

— Зато в базе проходит, пулю с собой заберу. Так что смотри, чтобы она в эту доску ровно вошла. Я её спецом от забора оторвал. Счас обратно приделаем, и наши криминалисты там пулю и найдут.

— Ловко ты все придумал. Бандитские разборки, и сам не при делах.

— Покрутись с моё!

— Всегда говорил, что в разведку надо ментов брать. Хитрожопые они!

Гриша хотел было ответить что-то дерзкое, но дернулся от боли. Глушитель отчасти погасил звук выстрела. Хотя сейчас уже никого было не удивить, что где-то на окраине стреляют.

— Ёпта, коли быстрее!

Задумка была простая, как пять копеек. Героически преследовавший бандитов оперативник Чумбин напоролся на засаду и был ранен. Доказательства налицо, точнее, на плече. Кровища, бинт, хорошая доза промедола, больничка и некоторое время для отдыха в домашних условиях. Никто и не подумает на него насчет его связи с явной диверсией и саботажем. Взрыв в арсенале службы безопасности, а также уничтожение внутренней тюрьмы точно станет поводом для расследования кого-то из столичной креатуры. Но, судя по всему, в этот раз никого не пришлют. Скажут самим разбираться. Если уж на подрыв очень важного товарного состава никого не прибыло, то с обычным нарушением техники безопасности разбираться никто и вовсе не будет. Так что Гриша будет вне подозрений, а с ним и те, кто частенько с полицейским контактировал.

Есть отличная поговорка, что былинка может сломать хребет верблюду. Так и в данном случае, постоянные потери личного состава армии ЕС и многочисленного корпуса наемников сделали свое дело. Людей, а главное, специалистов стало внезапно остро не хватат везде. Былая надежда на местный квалифицированный персонал довольно быстро спарилась. Часть грамотного и готового сотрудничать населения выехало в цивилизованные страны еще до событий. Оставшиеся получили свою долю пиздюлин от боевых действий и резко сократились в числе. И далеко не все из них жаждали работать на оккупантов. Скорее наоборот. Европейцев безмерно удивляло количество так называемых «ватников» среди, казалось бы образованной и продвинутой прослойки русских.

Зачем и почему? На это у них не оказалось готового ответа.

— Подлечил Гришу?

Прапор не понял юмора и бросил на Солдата весьма выразительный взгляд. На другого бы страшная одноглазая образина может быть и подействовала, но Виктор с безмятежным видом откупорил банку с импортным пивом и сел рядом с буржуйкой. С утра подул северо-западный ветерок и стало ощутимо холодно. Скоро зима со всеми её проблемами и недостатками. Первая их послевоенная зима.

— Ты особо не налегай, завтра нам еще работать.

— Так я с закусью!

Солдат достал из кармана упаковку острой колбаски. Выменял у болгар на местную самогонку. Обитатели Балкан отчего-то обожали именно её. Прапор уставился одним глазом на колбасу и задумался:

— Что с братушками делать будем?

— Чего-чего? Под нож.

— А не жалко?

— Нас они много пожалели? Нас никому не жаль. Это мы всем должны, — безапелляционно заявил Виктор. Ему разговор резко перестал нравиться. — Прапор, если ты сомневаешься, на фих людей подставляешь?

— Да не сомневаюсь я, — вздохнул бывший прапорщик русской армии. — Только как мы потом со всем этим жить будем?

— Раньше надо было думать! — отрезал Солдат и потянулся к банке. — Это вот мелкоте, — он кивнул в сторону спящих в углу гаража мальчишек, — еще пожить надо, а мы все равно отрезанный ломоть. Я даже детей заводить не собираюсь.

Прапор подкинул дровишек, посмотрел на огонь и веско заявил:

— Зря ты так. Детишек нам как раз много сделать надо будет. И воспитать, и поднять их, и страну новую оставить им в наследство. Мир уже не получится. Нет для нас больше мира.