Солдаты далекой империи

— Сегментными пали! — заорал Северский, подпрыгивая от азарта. — Э-эх! — сплюнул он в сердцах и побежал к башне. Брать командование на себя.

Я остался один. Впрочем, ненадолго: не успел даже выдернуть обрезок ногтя, торчавший из укороченного указательного пальца.

На палубу вывалили злые и хмельные от пыла непрерывного сражения Купелин, Гаврила и иже с ними. Загалдели, заругались, пиная ногами обрывки щупалец поверженных цилиндров.

— Павел Тимофеевич! — чуть ли не с кулаками набросился на меня штурман. — Скажите, Христа ради, что произошло? Почему вас — как кот наплакал?

Я поглядел в его испачканное пылью и копотью честное лицо и поинтересовался в свою очередь:

— Переговоры с «хозяевами» не состоялись? Я же предупреждал…

Но Купелин уже смекнул, что время для объяснений выбрано крайне неудачно.

— К черту переговоры! — бросил он. Повернулся ко мне спиной, обратился к прибывшим вместе с ним морякам: — По местам, братцы! Объясним тугодумам, почем фунт пороху в нашей лавочке!

Кто-то помчал по трапу на спардек, кто-то присел с винтовкой у фальшборта, ну а кто-то нырнул в люк, чтобы затем спуститься в трюм и заблокировать проделанную цилиндрами пробоину.

На плечо опустилась тяжелая лапа Гаврилы. От боцмана несло, как от кавалерийской лошади — потом и пороховой гарью. Он поглядел на мои окровавленные руки, ухмыльнулся и одним рывком выдернул досаждающий мне кусок ногтя.

— Пошли, доктор! — пророкотал довольный собой боцман. — Чертяка живучий! Молодца! — Он от души хлопнул меня по спине. — Пошли-пошли! Нужна пара надежных ребят для одного жаркого дела!

— К заряду!

Патрон со снарядом лег в казенную часть пушки.

В башне было непривычно просторно. Где те двадцать пять матросов, что обязаны выполнять действия в строгой последовательности — по своим номерам, поворачивая рычаги или нажимая на какие-нибудь рукоятки? Где офицер — командир башни? Почему неподвижны стрелки на циферблатах, при помощи которых комендоры получают данные о направлении стрельбы, скорости судна и расстоянии до неприятеля?

На учениях я видел, как действуют наши артиллеристы. Так вот: в чем выпало участвовать мне, совершенно не походило на ту образцовую картину.

— Замок!

Гаврила командовал, не отрываясь от окуляра оптического прицела Перепелкина. Я послушно защелкнул затвор, пачкая все, к чему доводилось прикасаться, липкой кровью. Затем гаркнул: «Товсь!» и отступил в сторону.

— Прицел восемнадцать кабельтовых, целик сорок пять! — изрек боцман.

Матрос, впопыхах назначенный установщиком, поставил целик и прицел на указанные цифры.

Теперь дело за малым.

— Пли!

О, ужас! В моей голове низвергается, гремя и пенясь, водопад Виктория!

— К заряду!

Голос Гаврилы едва пробивается сквозь хрустящую вату в ушах.

— Замок!

Я не знаю, что происходит в пустоши. Я не знаю, причинил ли последний выстрел врагу хоть какой-нибудь ущерб. Я просто… я обслуживаю орудие. Дело это и впрямь жаркое!

— Прицел двадцать кабельтовых, целик пятьдесят три!

Гудят электроприводы, и я чувствую, как платформа, на которой установлена башня, приходит в движение. К горлу отчего-то подкатывает тошнота.

— Пли!

Острая боль в голове перекрашивает окружающий мир в краски заходящего солнца. Я задыхаюсь, мычу, как животное, прислоняюсь к стене и слепо шарю рукой по холодной броне. Потом с превеликим трудом определяю источник этой боли.

— К заряду!

По щеке течет, щекоча, теплая струйка. Я понимаю, что в правом ухе у меня лопнула барабанная перепонка. И угораздило же судового врача получить профессиональную травму артиллериста! И смех и грех. Ну, ничего смертельного! Бог даст, заживет как на собаке.

— Замок!

Что же там происходит? Я ощущаю, как вздрагивает «Кречет». Значит, задействовано еще несколько пушек. Сражение кипит, и не морские волны, а волны песка цвета ржавчины бьют о борта броненосца.

— Прицел двадцать пять кабельтовых, целик…

— Гаврила Аристархович! Гаврила резко оборачивается, он готов испепелить взглядом матроса, оторвавшего его от прицела.

— На циферблатах данные! — лепечет морячок, указывая рукой на приборы. — Кажется, нам дают наводку из боевой рубки!

— Северский! — мычу я с пониманием. Знал бы я, что наш бравый артиллерист в это время командует в соседней башне… То-то удивлению не было бы предела!

— И что приборы? — отрывисто спросил боцман.

— Тип снарядов — бронебойный. Расстояние до цели — сорок шесть кабельтовых. Целик сорок!

— У нас есть бронебойный?..

— Имеется один!

— Зарядить бронебойным! Установить прицел и целик!

— Есть!

— Пли! Это был последний залп, прогремевший над пустошью.

…Когда мы покинули башню, вой двигателей в спешке отступающих летунов еще не успел растаять за горизонтом.

11

Их не стало.

Да-да, всех и сразу не стало.

Очень неожиданным и таинственным образом, доложу вам. Ржавый мир обожает мистифицировать. Этот красный, обезвоженный шарик — головоломка космического масштаба. Все, что с ним связано, пронизано тайной. Чертовщиной чистой воды.

Мне было о чем поразмыслить на пути через изувеченную пустошь. Я шел по следам штурмана Купелина и ребят, направляясь к каньону, где в сражении с «хозяевами» сложили головы пятеро моряков, в том числе гальванерный старшина Кирилл Лаптев. Я шел на север, и вокруг меня дымилась земля.

Причины и следствия. Предыдущее и последующее.

Физика на Марсе иная, но законы логики от перемены места не подвержены каким-либо трансформациям. Если «хозяева» отступили, имея над нами несоизмеримый численный перевес, значит, тому была веская причина…

…а шестидюймовки Кане поработали на славу. Повсюду — кратеры и оплавленные обломки цилиндров, обгоревшие остовы похожих на портсигары транспортов и отвратительное крошево мертвых тел. Утомился перепрыгивать через останки. «Старики» и «червелицые». И у тех и у других — огненно-красная, насыщенная гемоглобином кровь.

Апокалипсис, случившийся вчера. Кошмарный сон шизофреника…

Неужели причина — наш последний выстрел? Бронебойный снаряд, пущенный согласно целеуказанию из боевой рубки, в которой не было ни души? Это он поставил точку в марсианском Армагеддоне?

Неужели кто-то надъестественный накинул на «Кречет» свои покрова?

Что-то не верится…

Мистика, мистика, мистика, будь она трижды проклята!

Я понимаю, что с моей стороны нечестно заканчивать историю, кивая на необъяснимые стечения обстоятельств, на мистику… Но кто я такой? Я — человеческая букашка, и не в моих скромных силах понять и найти объяснения всем событиям, свидетелем которых мне довелось стать. Тем более что участники этих событий — не только люди, но и существа, рожденные на иных планетах, создания, чуждые нам и телесно, и духовно.