Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы
Шрифт:
– Она ко мне босиком в тюрьму приходила. Я ее никогда не брошу.
«После войны из маршалов со своими женами остались только Рокоссовский да твой покорный слуга»,- говорил мне А. Е. Голованов.
…В комнате торжественная мука окружает снимков колдовство. Полусумасшедшая старуха разбирает карточки его.
И мерцают в сказе о краскомах, юных, как в буденовке страна, маршальские звезды на погонах, вечная кремлевская стена…
В квартире Рокоссовского нет музея, ибо купило ее у родственников не государство, а приобрел некий богатый человек…
Любил Константин Константинович бывать на своей даче в Тарасовке…
Солнце
Пот, как скань, в серебре ветеранском, и лицо распалилось в жару, взмокли плечи – не стал вытираться, бронзовеющий на ветру.
И ложатся могучие клубни на сыпучие гребни пластов… А потом он побудет на кухне, и заслуженный ужин готов.
И приятно, что сам потрудился, сам сажал, сорняки воевал на земле, где солдатом родился и, конечно же, кровь проливал.
Ничего он не вспомнит, наверно, лишь закат отпечатан в саду, словно кони барона Унгерна и Москва в сорок первом году.
Мне говорили, что на даче он любил сажать картошку и всегда сам ее выкапывал. Наверно, это от белорусского детства…
Дачу в Тарасовке после смерти маршала ограбили. Юные энтузиасты-мерзавцы побили светильники, поломали мебель, ходили своими ублюдочными ногами по рукописям великого полководца.
Растащили библиотеку, даже сочинения Мао Цзэ-дуна увели. Тот, кто сотворил кощунство, знал, чья эта дача, чью память он грабит. Рядом, на даче модного юмориста, ничего не тронули, только выпили водку и оставили благодарственную записку. Куда Рокоссовскому до этого актера?
Это уже нам цена, нынешним жителям России, о безопасности которой он продолжал думать до последних дней.
Вот листочек из блокнота маршала, озаглавленный: «Мысли мои» (подчеркнуто):
«Необходимо решительно отказаться от устаревших методов ведения боевых действий. Правильно используя всю силу ядерного оружия, применять это оружие для ведения боя в новых условиях особенностями и силой этого оружия (нужно думать)…
Оборона – как средство заставить противника сосредоточить свои силы в районах обороны для нанесения по ним ударов ядерным оружием и перехода от нее к наступательным действиям. О длительной обороне на одном месте не может быть и речи. Удар, преследование, остановки и опять удар…»
– А он так и делал,- говорит его внук, тоже Константин, тоже Рокоссовский, тоже высокий и красивый, тоже офицер, только погоны пока не маршальские…
Он был сыном времени, думал о защите Отечества и в нужный момент, конечно бы, не дрогнул.
Много легенд о нем…
В одном застолье я узнал, что шампанское с медалями на этикетках называют «Рокоссовский». Конечно, это уже черт знает что, но есть же коньяк «Наполеон»! Право, стоило завоевывать мир, чтобы твоим именем назвали напиток или торт…
Снова, где армия на рубежах, там, где противник поближе, в передрассветных речных камышах тень Рокоссовского вижу.
Снова проходит, как между знамен, утром, почти незаметен, снова, как прежде, задумался он, как защитить предрассветье.
Словно бы, как перед Курской дугой память войны, не остынешь! – Родина спросит, уже не впервой: Что, Константин Константиныч?
И все-таки когда я думаю о Рокоссовском, то вижу перед собой снимок двух молоденьких конников, у которых все впереди – и страшные испытания, и мировая слава. Ратная служба их проходила вместе, и вот едут рядышком комдив Рокоссовский и комполка Жуков. И хоть долго, наверно, их будут сравнивать, оба достойны. Видно, прав В.
М. Молотов, который сказал мне как-то: «По характеру для крутых дел Жуков больше подходил. Но Рокоссовский при любом раскладе в первую тройку всегда войдет. А кто третий – надо подумать…»Можно противопоставлять и спорить, кто лучше. Во всяком случае, каждый не хуже, ибо оба – наша ратная слава.
И через много лет те же два конника едут навстречу друг другу по Красной площади, и Рокоссовский, сдерживая коня и собственную улыбку, докладывает своему давнему сослуживцу Жукову:
– Товарищ Маршал Советского Союза! Войска Действующей армии и частей Московского гарнизона для Парада Победы построены! – И передает свернутый трубочкой рапорт.
Они едут рядом на белом и вороном конях, и под копытами- поверженные знамена германского вермахта.
Это – бессмертие.
ПОДВОДНИК НОМЕР один
…Он был свободным человеком, потому что сутью своей, характером и поступками исповедовал Свободу. Однако жизнь постоянно загоняла его в рамки времени и обстоятельств, ибо, как считал Достоевский, и, видимо, справедливо считал, свобода наступит тогда, когда станет все равно, жить или не жить.
Война дала ему свободу бесстрашия, свободу совершать подвиги, но опять же – свободу относительную, потому что подвиги, за которые полагались высокие награды, уравновешивались наказуемыми проступками, и в итоге, везучему, ему не везло.
А судьба показала на него перстом с самого начала. У него была морская фамилия – Маринеско. В детстве он играл в оловянных, но не солдатиков, а матросиков. Его отец плавал кочегаром на корабле румынского королевского флота, бунтовал, попал в тюрьму, бежал в Кишинев, потом в Одессу, дядя тоже был матросом, да еще где – на броненосце «Потемкин». И сам он был одесситом, и одна из улиц Одессы сейчас носит его имя. Приехав в город, который люблю с детства, я решил найти эту улицу.
Вы не скажете, где Спуск Маринеско? – спросил я прохожего.
Вы имеете желание найти Спуск Александра Ивановича Маринеско?- подчеркнуто уважительно к имени героя переспросил прохожий. И не только показал, как пройти, но и попытался посвятить меня в подробности легендарной биографии своего земляка.
В той же Одессе на здании мореходного училища я увидел мемориальную доску с барельефом, и на доске было сказано, что здесь учился капитан дальнего плавания Александр Иванович Маринеско, который в годы Великой Отечественной войны командовал подводной лодкой С-13 и потопил невероятный тоннаж вражеских судов- общим водоизмещением 52 884 тонны. Моряки потом говорили мне – на одиннадцать Золотых Звезд потопил! Однако он не получил ни одной Звезды, а улица его имени и мемориальная доска появились в Одессе задолго до Указа к юбилею Победы – Александра Ивановича давно не было в живых.
– То, что Саша Маринеско не получил при жизни Звезду Героя, – говорил мне хорошо знавший Маринеско Герой Советского Союза адмирал Щедрин,- виноват только он сам.
Да, наверное, виноват. Но и вражеских судов-то он потопил больше всех подводников Балтийского и других флотов. У него на кителе, а потом на штатском пиджаке был только один орден Ленина. Имелись и другие награды, а носил только этот орден- без ленточки, привинчивающийся. Был в этом особый шик… Я помню из детства, как наш сосед летчик дядя Женя Евсеев носил только один привинченный орден боевого Красного Знамени, а мой отец – только гвардейский знак, тоже привинченный к гимнастерке. Асы…