Солдаты необьявленной войны
Шрифт:
— Боже! — только и смогла проговорить Воронцова.
Она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Возможно, и упала бы, но удержалась за косяк, повторив:
— Боже!
На ее шепот открыла глаза официантка. Увидев Ольгу, она резко поднялась. Полностью обнаженная и не пытающаяся скрыть своей наготы.
— Воронцова? Вовремя ты! Ну что столбом стоишь? Проходи. Это все же и твоя хата.
Людмила начала одеваться. Кудреев по-прежнему спал.
Ольга так и не смогла найти в себе силы произнести еще хотя бы слово. Она словно окаменела.
Официантка же, одевшись, села в кресло и, закурив, продолжила:
— Тебя, дорогуша, никак столбняк хватил? Хотя, согласна, хватит, если увидишь такое. Только, знаешь, не надо ТАК на меня смотреть. Ты на
Людмила, выдохнув дым, подняла бутылку из-под шампанского. Та была пуста.
— Я не собираюсь оправдываться перед тобой, девонька. Но чтобы между нами не было недоразумений, объясню, почему сейчас нахожусь здесь, а не рядом со своим законным мужем. Твой Кудреев силой затащил меня сюда. Мы встретились совершенно случайно, вечером, часов в восемь, может, чуть позже. Я вышла в медсанбат за таблетками, температура поднялась. Возле калитки и встретились. Андрей был не в себе. Таким я его еще не видела. Он, не проронив ни слова, вдруг схватил меня. Я попыталась вырваться. Куда там! От такого бугая вырвешься. И потом, я хоть и не трусиха, но на этот раз мне стало страшно от его безумного, животного взгляда. Я поняла, что лучше подчиниться, иначе запросто можно и жизни лишиться. Ведь ваши профи всегда с оружием ходят, даже по городку. Короче! Втащил он меня в хату, дверь закрыл и бросил, как куклу, на софу. Ну, а что было потом, думаю, объяснять не надо. Да! Перед тем как завладеть мной, Кудреев заставил меня выпить бутылку шампанского вперемешку с коньяком. Сам же он ничего не пил. И эти пузыри, что ты видишь на столике, опорожнила я. Соответственно, от такого коктейля потом ни хрена не соображала. И уснула, когда твой жених перестал насиловать меня. Признаюсь, хоть мне было и обидно, но… приятно! И все же я сопротивлялась. Даже укусила в шею. Можешь посмотреть, там синяки должны остаться. Вот так, красотка! А жених твой — зверь! Страшный человек! Для него баба — половая щель, не более. Этой ночи я ему никогда не прощу.
Ольга выкрикнула:
— Прекрати! Ты все лжешь! Не мог Андрей поступить так!
Людмила сощурила глазки, так же повысив голос:
— Не мог? А я лгу? Так какого хрена я до сих пор здесь? Если бы нам с ним нужно было просто переспать, то, будь спокойна, мы сделали бы это по-тихому, за час-два! И в десять вечера я была бы уже у себя дома. И никто, ты слышишь, никто и никогда не узнал бы о нашей связи! Зачем мне было оставаться здесь до утра? Чтобы вызвать скандал, который в первую очередь ударит по мне? И в результате я получу реальную перспективу потерять мужа? Думай своей башкой, Воронцова! И не ори на меня! Вон на своем дерьме, Кудрееве, отрывайся!
От криков женщин Андрей начал приходить в себя. Пробуждение от наркотического сна давалось ему с трудом. Подняв веки, он сначала не мог определить, где находится. И откуда слышатся голоса. Голова шумела, в глазах двоилось, как после общего наркоза, да еще и тошнота резкими позывами сотрясала желудок.
Женщины замолчали. Ольга продолжала стоять в дверях, Людмила сидеть в кресле.
Кудреев сел в постели, тряхнул головой, поднял взгляд, увидел Воронцову.
— Оля? Где я?
Ответили ему сбоку и сзади:
— Дома ты, красавец! Где же еще? Андрей повернулся на этот голос. Сквозь пелену увидел официантку.
— Людмила? И ты? Что… происходит?
Крикунова фыркнула:
— Он еще спрашивает?! Посмотрите на него! Это тебя надо спросить, что произошло! С чего это ты вчера сбесился?
— Я?.. Сбесился?.. Ничего не пойму!.. Оля?
Воронцова овладела собой.
— Ну, хватит, подполковник! Я смотрю, комедии ломать ты мастер. Ничего не поймешь? А может, и не помнишь ничего?
— Да!.. Не помню.
— Вспоминай. Вместе со своей подружкой и без меня. Спасибо тебе, родной. За все спасибо, сволочь!
Ольга сдернула с пальца обручальное кольцо, швырнув его в обнаженную волосатую грудь Кудреева, и, срываясь на плач, выкрикнула:
— Чтобы тебя рядом со мной близко не было! Я сегодня
же подам рапорт о переводе в другую часть! Какая же ты, Кудреев, мразь?!Воронцова, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.
Людмила прикурила новую сигарету.
Андрей, подняв кольцо, поднес его к глазам, повторив:
— Что происходит?
Людмила хмыкнула:
— А ты действительно артист еще тот! Куда мне до тебя? Ольга правильно сказала, сволочь и мразь ты, подполковник. Кто бы знал, господи?
Кудреев постепенно отходил от гадости, которой угостила его официантка.
— Да что, в конце концов, все это значит? Какого черта ты здесь торчишь? И Оля, она…
— Беги догоняй свою Олю! Только что-то подсказывает мне, ты ей больше и даром не нужен! И, между прочим, она права! Это я еще простить могу, потому как женщина слабая, да и… люблю тебя, дурака! Воронцова же не такая! Она гордая! Но ты сам во всем виноват!
Кудреев закричал:
— Да в чем я виноват-то?
От крика вернулась головная боль. Сильная боль, отбросившая подполковника на подушку.
— В чем виноват, спрашиваешь? Да в том, что изнасиловал меня! Бросил свою невесту, затащил к себе меня и изнасиловал!
— Кого? Тебя? Разве тебя можно изнасиловать? Ты… сама… кого хочешь… но как же болит голова!
Андрей через силу поднялся, качаясь, прошел до шкафа. Там лежала специальная, боевая аптечка. В ней препараты, способные мгновенно привести в чувство любого человека. Ослабевшими руками и превозмогая тошноту, Кудреев вытащил из пластмассовой коробочки два шприц-тюбика. Один для снятия боли и последствий отравления. Другой — стимулятор жизнедеятельности. Ввел лекарства себе в руку. Они подействовали стремительно. Не прошло и минуты, как подполковник взглянул на действительность иными, трезвыми и разумными глазами. И от его взгляда Людмила сжалась.
Она попыталась уйти, но Андрей приказал:
— Сидеть! Разговор только начинается! И не дергайся, себе хуже сделаешь!
Кудреев облачился в спортивный костюм, встал перед женщиной.
— А теперь, дорогая, все по порядку! Начнем с того, что я затащил тебя сюда! Ведь это было именно так?
— Да!
— Подробнее!
Людмила пересказала свою версию произошедших ночью событий.
Кудреев, выслушав официантку, произнес:
— Так!!! Видно, подготовилась ты неплохо! Все продумала, все просчитала! Что в коньяк добавила?
— О чем ты? Какой коньяк? Этот, что на столе, выпила я, а в кафе меня вечером не было, и спиртным вчера я не занималась, проверь у своего заместителя, Щукина.
— Значит, это работа Костика? Что ж, спрошу и у него! Но лучше тебе самой признаться! Бармен мне все как на духу выложит, и тогда пеняй на себя!
Официантка уперлась, да и не было у нее другого выхода:
— Мне не в чем признаваться!
И сама решила перейти в наступление:
— И нечего переводить на меня стрелки! Наделал делов, а теперь вертишься блохой. Костика колоть будешь? Коли, сколько влезет! Только слова его — пустой звук. Всем известно, что ради собственной отмазки он и мать родную продаст. Эх, черт меня дернул встретить тебя на улице!
— Так и шла бы мимо!
— Ага! Пройдешь! Я подошла к тебе, как к человеку, который мне не безразличен. И была уверена, что погонишь от себя, как обычно. А когда попала в твои объятия, то сердце чуть не выскочило из груди. Подумала, неужели сбылось и ты наконец изменил ко мне отношение. Каждая клеточка тела задрожала от счастья. Да, я могла убежать, но пошла с тобой! Потому что ты так хотел! И я хотела! И неважно, что ты грубо тащил меня, неважно! Главное, что это был ты! И коньяк с шампанским пила столько, сколько этого требовал ты. И даже, когда свалил на постель, обращаясь, как с последней шлюхой, я принимала грубость за подарок. Ты оторвался. По полной оторвался. И я не сопротивлялась, нет! Мне, как это ни странно, было очень хорошо, так хорошо, что не передать словами. Тебе бы отпустить меня ночью, и никто ничего не узнал бы. Но ты пригрозил, уйдешь, мол, больше не подходи! Я и осталась! Хотела сама под утром тихо слинять, да не успела, Воронцова опередила!