Солдаты порядка (сборник)

Розыск был поручен инспектору паспортного отделения люберецкой милиции Анастасии Матвеевне Соколенко. У инспектора Соколенко богатый опыт: скольких она разыскала, скольким людям помогла в жизни! Сердце ее не знает покоя, болит за чьи-то поломанные судьбы. Судьба самой Анастасии Матвеевны тоже не из легких. С пяти лет росла без отца. Их, семерых, кормила, одевала, учила мать.

И вот перед Анастасией Матвеевной сидит старушка и с трудом выводит под заявлением свою фамилию — Бокова.

«Начальнику Люберецкого горотдела милиции от Боковой Прасковьи Леонтьевны, 1900 года рождения, проживающей в поселке Малаховка Люберецкого района, ул. Малаховская, 13.

Прошу разыскать моего сына Бокова-Соловова Евгения Федоровича, 1938 года рождения. 24 июня 1943 года Евгения увезла в Москву моя знакомая Тихачева Евдокия. Вечером и в последующие дни знакомая и сын не вернулись. С 1943 по 1955 год мы разыскивали Евгения, но результатов это не дало».

— Расскажите, Прасковья Леонтьевна, о себе, о сыне, — просит Соколенко.

Нелегко дается рассказ пожилой женщине, тяжело воспоминание.

— У нас с мужем, Федором Сергеевичем Солововым, было двое детей. Юрий родился в 1929 году, Евгений — в 1938 году. Муж как ушел на фронт, так и пропал без вести. Осталась я с ребятишками одна, сама работала стерженщицей на заводе. Дружила я в ту пору с Евдокией Тихачевой. Приходит она как-то и говорит, что собралась в Москву за продуктами, пусть, мол, Женя с ней поедет. Ни к вечеру, ни на другой день они не явились. Поехала я сама в Москву, в управление милиции. Искала и наша районная милиция…

Заполнен протокол объяснения. Через два дня Соколенко вновь приглашает Бокову и ее сына Юрия. Протягивает Прасковье Леонтьевне маленькую фотокарточку, присланную из бюро розыска Красного Креста. Мать мучительно вглядывается в снимок, рука теребит кончик платка.

— Женя…

— Да, это брат, — уверенно подтверждает Юрий Боков.

Но ведь надо еще доказать, что Е. Ф. Боков, который обратился в Красный Крест, и Боковы, что сидят в кабинете Соколенко, родственники. Мало ли людей, в чьих биографиях много схожего. Ошибиться нельзя: не дано такого права скромному труженику паспортного отделения милиции. Все было бы ладно, все бы пошло своим чередом. Да вот уж так получилось, что адреса Бокова-неизвестного паспортный стол не получил. Все, чем располагала Соколенко, это маленькая частичка почтового штампа на краешке конверта — УССР…

Вздохнула Анастасия Матвеевна, поняла, что не скоро еще состоится встреча. Надо же такому случиться! Живут мать и сын на одной земле, ищут друг друга, а разлуку пока не преодолеть.

— Будем искать Бокова-неизвестного Евгения Федоровича, проживающего на Украине, — решила Соколенко.

По одному, по два стали возвращаться адресные листочки в Люберцы. Слетались из десятков городов республики:

«Гр. Боков-неизвестный Е. Ф. на территории Житомирской области не значится», «По сведениям Днепропетровского областного адресного бюро прописанным не значится», «По г. Николаеву Боков-неизвестный Евгений Федорович, 1938 года рождения, в прописке не значится», «Адресное бюро города Севастополя сообщает, что гр. Боков-неизвестный Евгений Федорович прописанным не значится».

Тернополь, Сумы и Енакиево, Полтава и Ровно, Харьков, Чернигов… Не значится, не значится. Но живет же на Украине Женя, в сорок третьем на долгие годы уехавший из Малаховки! И снова пишет Анастасия Матвеевна, снова перед ней карта и справочники.

Из Запорожья ответили:

«Боков-неизвестный Евгений Федорович, 1938 года рождения, не значится. Есть Боков Евгений Семенович, 1938 года рождения. Многое сходится. Воспитывался в детском доме, потерял родителей в том же году».

Может, он?

Соколенко пишет письмо. Увы, ответ не обрадовал…

«Я не тот человек, которого вы разыскиваете. Могу сообщить, что в 1945—1946 годах в детском доме у нас были и другие Боковы. Со мной учились Виктор, Владимир и, кажется, Евгений».

Подходили октябрьские праздники. Все реже почта приносила ответы адресных бюро. Больше стало поздравительных открыток. Многие семьи желали счастья «крестной маме». А рядом в Малаховке не знала покоя семья, в тревоге жила старая мать. Что сказать ей? В папке аккуратно подшиты телеграммы и справки, копии записи акта о рождении Евгения Соловова. 26 ноября 1938 года Малаховским поселковым Советом было зарегистрировано рождение сына у Соловова Федора Сергеевича и Боковой Прасковьи Леонтьевны. Но в военные годы Женя жил с матерью, и звали их в поселке Боковы…

Не хватало самого главного — письма самого Евгения Бокова, получившего, видимо, еще в детприемнике добавление «неизвестный». Те, кто нашли пятилетнего мальчика на Рогожском рынке во время бомбежки, не очень-то тогда поверили ему.

— Кто ты?

— Женя Боков.

— Как зовут маму?

— Мама.

— Папу?

— Федор.

— Где ты живешь?

— У нас дома сосны во какие огромные растут. И поезд ходит высоко-высоко, — рассказывал малыш работнику милиции под грохот рвущихся бомб.

Решили, что мальчонка издалека. И от родного Подмосковья поехал Женя в Пермскую область, подальше от войны, в детский дом.

На стол Соколенко в тот осенний день лег тридцать девятый по счету конверт с примелькавшимся штампом адресного бюро. Только взглянула Анастасия Матвеевна, и радостно забилось сердце.

«Боков Евгений Федорович, 1938 года рождения. Донецкая область, г. Макеевка, ул. Ленина, д. 2, кв. 2».

…Евгений ответил Анастасии Матвеевне скоро. Рассказал о своей жизни, сообщил, что тщетно ищет свою мать, родных, как щемит порой сердце от тоски по домику под соснами. В конверте лежала фотография. А потом состоялся телефонный разговор с братом.

Очень переживала Соколенко за больную Прасковью Леонтьевну. Как-то она выдержит встречу? И потому уговорила ее не ездить на вокзал, ждать дома.

От станции братья шли в обнимку, вспоминали, вспоминали. Вдруг Евгений остановился как вкопанный, побледнел. Перед ним среди высоких сосен стоял маленький деревянный домик. По высокой железнодорожной насыпи с грохотом мчался тяжелый поезд. Евгений сорвался с места, распахнул калитку, вбежал на крылечко.

В памяти вспыхнули дни далекого детства.

Вот он ранним утром, когда солнышко слепит еще сонные глаза, выходит на крыльцо, провожает отца на работу. Вот сюда, под эти половицы, забился его щенок, и он горько плакал и звал маму. Последний раз он сошел по этим ступенькам с тетей Дуней, отправляясь в Москву за продуктами. Мама только что вернулась с завода и, усталая, провожала их на крыльце.

Грохот бомб, крики испуганных людей, милиционеры, торопливо записавшие его имя. Детский дом, и школа, и шахта. И через четверть века — отчий дом, ухоженный заботливыми мамиными руками…

В. Черноглазов, генерал-майор милиции ВОСПИТЫВАЯ НА ТРАДИЦИЯХ

С момента создания рабоче-крестьянской милиции партия постоянно уделяла внимание подготовке и воспитанию кадров как ее центрального аппарата, так и местных органов. Постепенно улучшалась специальная, политическая и общеобразовательная подготовка личного состава.

Уже в начале 1921 года боевой задачей Главного управления милиции стало обучение ее личного состава, и в первую очередь командных кадров. Было открыто 47 курсов, где занималось около 3 тысяч работников милиции.