Солдаты Третьей мировой

Привлек, ничего не скажешь. Комар повернулся к нему и подтвердил выводы о своем недостаточном умственном развитии. Ты вошедших под прицелом держи, а не с нейтрализованным заранее противником разговоры разговаривай. И уж точно не пытайся его поддеть – смысла нет, а вот время и внимание уходит.

К счастью, все это до Комара просто не дошло. И это было закономерно – до того, как попасть на Базу, он, подобно Сергею, был менеджером. Самым обычным, гражданским, имеющим соответствующие стереотипы и недостатки мышления. Только из Полякова лишнее выбили жесткими тренировками и дисциплиной, после чего добавили необходимые, как считалось, рефлексы. Комар был и остался гражданским человеком, не понимающим специфики происходящего. Точнее, умом-то понимал, наверное, а вот рефлексов-то соответствующих не имел. Иначе не пытался бы глупейшим образом поддеть оппонента.

– Смотрю я на тебя рядом с женой и думаю: ты прямо как Цезарь.

– Почему?

– Потому что с курицей.

– Думаешь, остроумный? – вернул ему улыбку Сергей. – Ну, тогда обернись.

Комар обернулся. Сергей видел его теперь не с лучшего ракурса, но все равно было заметно, как улыбка сползла с его лица. За те секунды, пока он старался казаться директором в этом цирке, оба визитера успели достать свое оружие, и теперь Комар имел уникальную возможность наблюдать сразу два ствола, глядящих ему точно в лицо. И было понятно, что он не успеет даже пальцем шевельнуть, как ему разнесут башку. Что делает с человеческим мозгом девятимиллиметровая пуля, несложно представить. А после двух есть шанс, что не останется и самой головы. И Комар, хоть и дурак, неплохо это понимал.

– Так, всем стоять и молчать. Или я его тут и кончу. Стоять, я сказал!

Что же, стоило признать, Шариков не потерял головы и отреагировал в целом адекватно ситуации. А как еще реагировать, если ты собираешься разрезать веревку? Именно разрезать, потому что сам ее закрутил намертво, и развязать быстро вряд ли сумеешь. Следствие первое: у тебя в руке нож. Следствие второе – использовать его приходит тебе в голову автоматически.

Ощутив кожей туповатое, но от того не менее опасное лезвие, Сергей непроизвольно поморщился. Неприятно, право слово. Правда, куда неприятнее видеть, как на глазах оживает Комар. Зря, ох, зря!

– Железку брось, – Леночка улыбнулась настолько обворожительно, что Сергей, не заметь он, как шевельнулись у девушки пальцы левой руки, подумал бы, что она хочет вбить Шарикова в ступор своим обаянием. – Брось-брось, а то я их тебе сломаю.

– Руки подняли! Подняли руки, я сказал!

Ну, это снова Комар истерит. Неэстетично это, да и негоже так мужику себя вести. Проигрывать тоже уметь надо.

– Показать бы тебе средний палец… – схохмил Сурок. – Вот только неудобно это – у меня ж указательный на спусковом крючке.

– Руки!..

Бабах! Пистолет Комара со стуком упал на пол из изувеченной пулей руки. Сурок лучезарно улыбнулся, словно пытаясь соперничать в этом с Леночкой, и выстрелил вторично, на этот раз в коленную чашечку оппоненту. Останется инвалидом, чуть отстраненно подумал Сергей. Куда больше его занимал Шариков, отчаянно пытавшийся освободить будто зажатую в клещах правую руку. Дергался он знатно, а вот с результатом было не очень. Да что уж там не очень – откровенно хреново было.

Все так же улыбаясь, девушка подошла, сочувственно поцокала языком, перешагнула через скорчившегося на полу воющего Комара, подобрала с пола обрезок водопроводной трубы. Старой, железной. Увесистой!

– Я ж тебя предупреждала, чудик…

От первого удара Шариков закрылся рукой и взвыл – Сергей безо всяких стереоколонок услышал, как хрустнула кость. Леночка крутанула железку, набирая амплитуду удара, и врезала вторично, на этот раз по левому плечу. Затем шагнула вперед и начала отдирать пальцы зафиксированной ее волей руки от ножа. С чувством отдирала, переламывая их. А закончив, врезала Шарикову с локтя, одновременно перестав удерживать руку. Посмотрела на распластавшееся на полу тело и презрительно бросила:

– А ведь я тебя, козел, предупреждала!

Двумя этажами выше. Три часа спустя

– Да уж, постарались ребятки, – доктор устало потер виски, налил себе чаю и выпил в два глотка. – Эти двое останутся инвалидами.

– Это если останутся вообще, – задумчиво сказал Полтавец. Еще до того, как пострадавших передали в заботливые руки эскулапа, они с генералом в компании особиста побеседовали с ними. По горячим следам, так сказать. Из того, что удалось выяснить, получалась крайне некрасивая картина. Требующая оперативного и неотвратимого реагирования. И отнюдь не обязательно, что дело дойдет до трибунала – у секретных операций своя специфика.

Доктор пожал плечами:

– Это уже ваши дела. Но все же… Может, стоило бы их арестовывать аккуратней?

– Судя по реконструкции ситуации, удивительно, что вообще обошлось без жертв. Если бы Шарикова не парализовало от ужаса, он мог бы запросто прикончить заложника.

– От ужаса? – приподнял брови доктор. – Мне он описывал это как внезапную потерю подвижности, как будто его привязало к одной точке. Ему руки ломали, а конечность оставалась в одной позиции.

– У вас есть иное объяснение? Скорее уж я поверю в то, что он от шока не все нюансы способен достоверно вспомнить.

Доктор пожал плечами. Ну, хотят люди во что-то верить, так кто он такой, чтобы им мешать? Вместо этого он заметил:

– Но второму-то… Вы еще скажите, что ногу Комарову он разворотил непреднамеренно.

– Официально так и будет, – заметил генерал.

Доктор повернулся к Полтавцу:

– А вы что скажете? В некотором роде он ваш подопечный…

– Что я скажу? – Полтавец задумчиво почесал кончиком остро заточенного карандаша переносицу. – Скажу, что восприятие мира у парня своеобразное и, возможно, не всегда адекватное. Но при этом промахнуться он не мог. Он попросту не умеет промахиваться, так уж его научили. А значит, попал он ровно туда, куда целился. Но, повторюсь, официальная версия – самооборона. Лейтенант Сурков выхватил пистолет и произвел два выстрела навскидку, продемонстрировав высокий уровень стрелковой подготовки. Думаю, вам тоже стоит ее придерживаться. В смысле этой версии.

Доктор кивнул – он был не правдоруб и не идиот, сам участвовал в подготовке чемпионской группы и не понаслышке знал о ее способностях. С видимым удовольствием допив чай, он встал:

– Тогда я пошел составлять отчет в свете… гм… имеющейся у меня информации.

– Хорошо. Прежде чем официально отправлять, покажите мне.

Доктор бросил на генерала уничижающий взгляд, мол, поучи еще бумажки писать, но промолчал. Вместо этого небрежным движением прихватизировал из вазочки пару конфет и сунул их в карман. Генерал с полковником с трудом удержались от смеха при виде такой фронды. Однако когда дверь закрылась за спиной доктора, смех так и не прозвучал.

– Что думаешь?

– Мутно все как-то, – ответил Полтавец, аккуратно прихлебывая чай. – Абсолютно нелогичные расклады.

Действительно, непонятные. Шариков был тот еще урод, конечно, однако вначале его действия хотя бы вписывались в некое подобие логики. Вылетел из команды, просел по деньгам… Сам виноват, но, как и большинство людей, признать это не мог, а в силу характера не смог и смириться. Когда же попытался найти некий дополнительный приработок, сливая информацию о, как он считал, игровых полях и его бортанули, разозлился еще сильнее.