Солги обо мне. Том второй
Шрифт:
Но разве стоит ее винить? Я ведь тоже только то и делала, что разыгрывала счастье для всех, потому что так было безопаснее жить в одной клетке с вечно голодным минотавром.
— Я должен был… черт, Планетка, я облажался просто пиздец как.
— Я тоже должна была, - останавливаю его самобичевание, потому что виновата не меньше, а то и больше.
– Мне так жаль, правда.
— Ты не вернешься к нему, - неожиданно и очень решительно заявляет Меркурий. Долго смотрит на меня, а когда пытаюсь закрыться волосами, отводит из в сторону, еле-еле задевая костяшками пальцев распухшую синюшную кожу.
– Никогда, блять, больше, ты поняла? Если бы я мог вернуть и изменить прошлое, то никогда бы тебя не бросил. Ни за что в жизни
— Я не должна была тебя отпускать.
– Нужно держаться и не реветь. Но слезы катятся по лицу, оставляя на коже раскаленный, как от ожога след.
– Нужно было лечь поперек порога и лежать так, пока ты не передумаешь. Вцепиться тебе в ноги, как большой грустный кит. Стать котом из мультика, чтобы тебе было очень жаль меня и ты бы остался, и…
Он притягивает меня к себе.
Просто обхватывает двумя руками и прижимает к своему большому теплому телу.
И это как будто вернуться домой, а потом вдруг понять, что ты заперта внутри, в родных стенах, но там начался пожар. И в руке есть ключ к замку, и за окном - пожарная лестница, но вместо того, чтобы сбежать, садишься на пол и просто ждешь, когда до тебя доберется огонь. Потому что бежать уже никуда не хочешь. И лучше один раз сгореть, но хот я бы знать, что твой перел соберут вместе со щепками дома, в котором когда-то был очень счастлив, чем всю жизнь быть «живой» в холодных бетонных стенах, выхолощенных дизайнерами и запитаных током, как в «строгаче».
— Прости, Планетка.
– Я чувствую, как рвано он дышит, цепляясь пальцами во всю меня, как будто боится, что я и правда превращусь в пепел и просочусь у него сквозь пальцы.
– Прости, прости, прости… Я так виноват. Я, блять, так виноват.
— Мы оба, - выдавливаю из себя, и когда поднимаю свои синие от кровоподтеков руки, то сил хватает только чтобы как коршун схватиться за кофту на его спине. Но я вкладываю в это все свои силы.
Как мало их осталось, оказывается.
Как быстро и неумолимо я рассыпаюсь прямо на глазах. Почти слышу, как от меня отваливаются целые куски и с грохотом падают на пал невидимыми глыбами - моя бетонная холодность, стальная безэмоциональность, колючая и ядовитая мести. За эти два года я превратилась во что-то настолько уродливое, что когда обнажаюсь настоящая Я, то становится холодно. Наверное, даже новорожденные птенцы, сморщенные, покрытые слизью и струпьями еще не выросших перьев, выглядят более милыми, чем я сейчас.
— Я больше тебя не отдам, Планетка.
— Обещаешь?
– Я громко судорожно всхлипываю, уже не представляя без него свою жизнь. Не представляя даже, как смогу даже просто разжать руки. Потому что еще долго буду бояться, что он снова исчезнет, и на этот раз - навсегда.
— Обещаю, Планетка. Спрячу тебя за пазуху и буду там носить, как сокровище.
— У твоего сокровища, Меркурий, давно сбилась позолота.
Он немного отстраняется, большими пальцами бережно вытирает ручейки слез с моих щек и шепотом говорит:
— Хорошо, буду носить как хомяка.
Я могу до бесконечности каждый раз заново влюбляться в этого мужчину.
И каждый раз по-новому, сильнее и сильнее его любить.
Глава семьдесят пятая: Меркурий
Глава семьдесят пятая: Меркурий
Когда-то давно, когда у меня в башке был всякий мусор и я думал, что настоящим самцом мужчину делает умение легко и спокойно выбрасывать женщин из своей жизни, я думал бы о таком себе, как сейчас, что этот парень - сто процентный подкаблучник и просто чмо. Я бы думал, что замужняя женщина, бегающая на свидание к женатому мужику - это прошмандовка, а он просто красавчик, который неплохо устроился и берет от жизни все, что она ему предлагает.
Я тогда вообще думал много всякого дерьма, даже не представляя, насколько
весь этот пафосный хлам далек от реальности. И как много ошибок в жизни я совершу только потому, что буду пытаться держать свои чувства под замком.Мое первое просветление случилось в тот день, когда я вернулся домой и увидел на полу окровавленную жену и полностью разбитую, перевернутую и выпотрошенную вверх дном квартиру. Моя Юля отважно держалась и хранила каплю сил, чтобы сказать, как сильно меня любит и умереть у меня на руках. После этого я снова надолго залез в свою скорлупу и в общем даже почти нормально жил, меняя женщин чаще, чем заядлый курильщик тянется за новой сигаретой. А потом появилась Планетка и все пошло не по сценарию.
Я думал, что уже никогда не смогу жить нормальной жизнью, когда узнал, что Веры больше нет. Мне тогда думать, что она просто меня бросила и вернулась к мужу, было даже легче - человека всегда проще по кусочку вырезать из своего сердца, когда думаешь, что пока ты здесь страдаешь, он где-то там живет свою нормальную и счастливую жизнь. А когда он вдруг пропадает и ты знаешь, что его уже не позвать и не вернуть - это как-то сразу ставит мозги на место. И все глупые обиды кажутся такими мелкими, а все не сделанные из-за глупой гордости вещи - важными.
За эти недели, когда она снова, не говоря ни слова, исчезла из моей жизни, я понял две вещи - я не должен был ее отпускать, а когда снова найду - уже никогда не позволю уйти.
Так что когда Планетка начинает слабо. Но уверенно пытаться высвободиться из моих объятий, я только посильнее мыкаю вокруг нее руки. Оглядываюсь и вижу вошедшего в бутик мужчину - очевидно, причину ее беспокойства. Его лицо мне незнакомо, и вряд ли знакомо ей, потому что чувак, мазнув по нам взглядом, проходит дальше, до стойки с женскими платьями, на которых нарисованы пятизначные ценники. Но присутствие незнакомца заставляет Веру нервничать.
— Это кто-то, кого ты знаешь?
– спрашиваю на всякий случай.
Она отрицательно мотает головой. Понятно, боится, что он может быть просто «глазами и ушами» Олега. Блять, ненавижу себя за то, что вся е жизнь превратилась в одно сплошное ожидание подставы. Но еще больше - за то, во то эта тварь, недостойная называться мужчиной, превратила мою маленькую жизнерадостную Венеру.
Если бы Олег был где-то рядом в ту минуту, как она вошла и я увидел ее синее от побоев лицо - я бы просто его убил. Любим доступным и максимально быстрым способом, чтобы убедиться, что он просто исчез и больше никогда не будет даже дышать в ее сторону.
— Я кое-что….
– Она пятится вглубь, к примерочным, одновременно копаясь в большой мешковатой сумке.
– Нашла документы. Подумала, что они, наверное…
Протягивает мне увесистый бумажный пакет и я, не раздумываю, бросаю его на стояку неподалеку. Что бы там она не принесла - в эту конкретную минуту оно не имеет значения. О делах мы будем говорить позже.
— Я подал на развод, - озвучиваю то, с чего нужно было начать этот разговор.
– Поговорил с женой обо всем. И к Олегу ты больше не вернешься. Вообще. Сегодня ты уезжаешь со мной.
Она как будто собирается что-то сказать - долго мнется, поджимает губы.
— Это не обсуждается, - на всякий случай закрываю тему.
— Олег уже несколько дней не ночевал дома, - все-таки говорит она и снова с опаской вертит головой, как будто ожидает наткнуться на камеру слежения в искусственном цветке в соседней вазе или даже в вешалке.
– У него что-то случилось.
— Я что-то такое слышал, - говорю не без злости, потому что эти проблемы накрыли его не без моего участия, хотя мой вклад во все это был почти минимальным. С другой стороны - мои парни уже почти закончили конструировать новую, сильную и более эффективную бомбу и вот-вот запустят ее в дело.
– Тебе не нужно об этом беспокоиться, Планетка. Теперь ты со мной. Прямо отсюда поедем подавать на развод. Твой.