Сольная партия

Молодой человек рядом с ним сжимал в руках винтовку „ЛИ" – оружие, пользующееся большим уважением как у снайперов ИРА, так и у снайперов британской армии. Установленный на ней инфракрасный оптический прицел позволял выискивать цель в ночное время.

Укрепив винтовку на парапете, стрелок припал к прицелу.

– Первым я сниму парашютиста.

– Не вздумай, – мягко остановил товарища О'Хаган.

– Почему?

– Потому что я не разрешаю.

Из-за угла показался „лендровер", за ним – другой. Все лишнее с машин было убрано, так что и водителя, и солдат, сидевших по трое на заднем сиденье каждого автомобиля, ничто не защищало. Они были в форме парашютистов и выглядели устрашающе в красных беретах и бронежилетах, с автоматами „Стерлинг" наготове.

– Ну вот, посмотри. Так и просят пули, идиоты. Скажешь, в них тоже нельзя пострелять?

– Попробуй, и больше стрелять тебе не придется никогда, – ответил О'Хаган. – Они отлично знают, что делать. В Адене они довели технику открытого боя до совершенства. Экипаж каждой машины прикрывает другую. Благодаря отсутствию брони они могут начать стрелять в любой момент.

– Проклятые эсэсовцы, – буркнул юноша.

– Неосторожное высказывание в присутствии человека, который в свое время тянул лямку королевской службы, – усмехнулся О'Хаган.

Аза Морган сел рядом с водителем в первый джип, и машины поехали дальше.

Лейтенант морской пехоты отдал команду, и его отряд построился и ушел. Улица опустела, только огонь яростно гудел на месте бара, да время от времени с грохотом лопались от жары бутылки за стойкой.

– Черт побери, какое расточительство, – заметил О'Хаган. – Ну да ладно, если верить друзьям социал-демократам, настанет день, когда не только Ирландия станет свободной и единой, но и виски будет течь из крана на кухне у каждого порядочного человека. – Он ухмыльнулся и хлопнул юношу по плечу. – А теперь, дружище Семас, нам с тобой, пожалуй, надо убираться отсюда.

Морган стоял у стола в штабе, располагавшемся в „Гранд Сентрал отеле" на Ройял-авеню. В военное время отель отошел к военным и служил казармой для пяти сотен солдат.

Он непонимающе смотрел на телеграмму в своей руке. Молодой офицер, передавший ему ее, с неловким видом топтался рядом.

– Командующий просил меня выразить вам свои самые искренние соболезнования. Ужасная трагедия. Он разрешает вам вылететь в Лондон с первым же рейсом.

Морган нахмурил лоб.

– Очень мило с его стороны. А как же операция „Моторист"?

– Ваши обязанности переложат на кого-нибудь другого, полковник. Таков приказ министра обороны.

– Тогда пойду собирать вещи.

Где-то вдалеке раздался глухой взрыв, а затем затрещали автоматные очереди. Штабной офицер испуганно вскинул голову.

– Ничего страшного, – успокоил его Аза Морган. – Звуки ночного Белфаста, только и всего. – Он резко повернулся и покинул комнату.

* * *

Стипл-Дурхам в графстве Эссекс, расположенный неподалеку от реки Блэкуотер, представляет собой край болот, оврагов, длинных трав, в одночасье меняющих окраску, словно под кистью невидимого художника, и повсюду журчащих ручьев, чуждый человеку мир, населенный, в основном, птицами. Кроншнепы и казарки прилетают сюда из Сибири, чтобы на здешних лугах пережить холодную зиму своей родины.

Эта небольшая, разбросанная деревушка возникла еще во времена саксов. Тогда же была сооружена и подземная часовня, позднее, уже в нормандский период, надстроенная.

Фрэнсис Вуд подстригал старой ручной газонокосилкой траву на кладбище, когда к воротам подкатила серебристая спортивная машина и из нее вышел Аза Морган в слаксах, темно-синем свитере с высоким горлом и коричневой кожаной авиационной куртке.

– Привет, Фрэнсис, – сказал он. Фрэнсис Вуд окинул взглядом машину.

– По-прежнему разъезжаешь на „порше"?

– Надо же куда-то тратить деньги. Я так и не сменил свою квартиру в Греншам-плейс. Там есть подземный гараж. Очень удобно.

С берез сорвалась стая грачей и с сердитым гомоном улетела.

– Мне очень жаль, Аза, – произнес Вуд. – Не могу выразить словами, как жаль.

– Когда состоятся похороны?

– Завтра, в два тридцать.

– Кто проведет службу? Ты?

– Если не возражаешь.

– Не говори глупостей, Фрэнсис. Как Хелен?

– Держится. Если хочешь, увидеть ее, она сейчас рисует на дамбе. На твоем месте, я говорил бы с ней очень осторожно.

– Почему?

– Разве тебе не известны обстоятельства гибели Меган?

– Ее сбила скрывшаяся машина.

– Не все так просто, Аза.

Морган непонимающе уставился на священника.

– В таком случае, не лучше ли посвятить меня в курс дела?

За кладбищенскими воротами тропинка огибала выстроенный из серого камня дом приходского священника под черепичной крышей и вдоль дамбы уходила к дельте реки. Морган издалека увидел Хелен. Она сидела за мольбертом в той самой старой армейской шинели, что он купил ей в год свадьбы.

Услышав шаги, она на мгновение обернулась и тотчас вернулась к работе. Некоторое время Морган стоял у нее за спиной, не говоря ни слова. Акварель, разумеется. Ее любимая техника. Болото, море и серое, дождливое небо – они у нее действительно хорошо получались.

– Ты стала лучше рисовать.

– Привет, Аза.

Он сел рядом с ней на поросший травой край дамбы и закурил. Хелен продолжала рисовать, не отрывая глаз от мольберта.

– Как дела в Белфасте?

– Не слишком хорошо.

– Очень рада, – бросила она. – Все вы там друг друга стоите.

– Я привык думать, что эта фраза относится к нам с тобой, – заметил Морган спокойно.

– Нет, Аза. Ты всегда стоил для меня слишком дорого.

– Но я никогда не выдавал себя за кого-то другого.

– В день свадьбы мы легли с тобой в кровать, а наутро я проснулась рядом с абсолютно чужим человеком. Где бы люди ни начинали убивать друг друга, ты всегда немедля отправлялся туда добровольцем. Кипр, Борнео, Аден, Оман и вот теперь кровавая мясорубка на том берегу Ирландского моря.

– Я делаю то, за что мне платят деньги. Ты знала, на что шла.

– Ни черта подобного! – воскликнула Хелен, начиная сердиться. – Мне в голову не приходило, что ты творил на Кипре для Фергюсона.

– Та же война, только против городских партизан, – пояснил Морган. – С несколько другими правилами.

– Какие еще правила? Пытки, обман? Заставлять человека сутками стоять у стены на цыпочках с ведром на голове? По-моему, в этом обвиняли тебя газеты после Никозии? В Белфасте ты прибегаешь к тем же методам или придумал что-нибудь поизящнее?