Солнца трех миров

– Слушай, - сказал я ей, - мы оба взрослые люди. Ты мне нравишься, и я знаю, что нравлюсь тебе тоже. Но тебе не нравится, что ты оказалась в мире, где все решает сила, а женщины опять на вторых ролях, как в старые добрые времена на Земле. Правильно угадал?

Даша насупилась и посмотрела на меня исподлобья.

– Ты постоянно хватаешься за мужскую работу, хотя своей много, - продолжал я.
– Думаешь, не заметно? Ты научилась лучше всех стрелять из лука только потому, что хотела обойти меня. И знаешь, если б ты не была такой врединой, я давно плюнул бы на это наше соревнование и признал, что ты действительно стреляешь лучше.

Даша повернулась, собираясь уйти.

– Нет уж ты постой, - возразил я и развернул ее к себе.
– Хочешь быть на равных с мужчинами, так не убегай от неприятных разговоров. И скажи: кому и что ты пытаешься доказать? А можешь не говорить и послать меня подальше, решительно и насовсем. Но уже сделай что-нибудь конкретное. Иначе скоро над нами будет в открытую ржать вся наша команда. Прикинь, как выглядит для них ситуация: два великовозрастных разнополых идиота уже год как готовы переспать друг с другом, но отчего-то не решаются это сделать. Почему ты думаешь, что я сразу определю тебя в хранительницы семейного очага без права голоса? Во-первых, у нас нет семейных очагов. А во-вторых - нахрен мне нужна такая хранительница...

На ночь я устроил себе постель из травы подальше от всех. Не то чтобы я ждал, что Даша сама ко мне придет, а просто не было сил никого видеть. Но она пришла.

– Ты дурак и все неправильно понял, - сказала она.
– Но если тебя убьют, мне будет жалко.

– Ну естественно, я дурак и все понимаю неправильно, - ответил я.
– Кто б ждал, что ты по-честному признаешься.

– Я вот сейчас возьму и уйду!
– сказала Даша. Но вместо этого присела возле меня на корточки и добавила совсем не в строчку: - Двигайся, что ли.

Наутро нас бурно и не стесняясь в выражениях поздравляли всем лагерем. Говоря Даше, что над нами скоро будут ржать, я и не подозревал, как напряженно следят окружающие за развитием наших отношений. Точнее - за отсутствием развития. Зато теперь они дали себе волю. Больше всех радовался Лысый. Я его потом спросил, почему, ведь он сам имел на Дашу виды.

– Ну как это?
– удивился Лысый.
– Если не мне, так пусть хоть тебе достанется, а то чего она ходит одна? А я за Ингой поухаживаю.

– Да-да, очень ты нужен Инге, особенно одноглазый, - поддел я его.

– А что? Может, как раз одноглазый и нужен. С одним глазом стрелять удобнее, второй не надо прищуривать. И стану я лучшим охотником. А еще одним глазом труднее заметить, когда подруга жизни пошла налево. Это любая оценит.

К концу третьей недели к берегу напротив пристала флотилия из тридцати с лишним больших тростниковых лодок. Огромная толпа, вывалившая на берег, вела себя чинно и степенно. Крысолюди расселись на песке, глядя в нашу сторону, а мы по очереди рассматривали их через оптический прицел «Тигра».

– Если они всем скопом попрут на скалу, мы здесь не удержимся, - сказал Витя.

– Чего же тогда сразу не поперли?
– возразил я.
– Могли бы, кстати, ночью подплыть, а не днем.

– Может, праздник у них?

– Шибко уж тихо. Больше похоже на поминки.

– А что мы об их обычаях знаем?

Несколько крысолюдей вкапывали на берегу высокий столб, что-то раскладывали вокруг него, затем привязали к столбу пленника. Тот был карикатурно похож на человека, испуганным не выглядел, но, опять же, что мы знали об эмоциях и мимике местных? На берегу зажгли костры, все крысолюди встали и грянули хором какой-то гимн, в котором чередовалось всего несколько фраз.

– Сейчас они этого большеногого съедят, - сказал Лысый.

– Вся вот эта кодла? Одного?
– изумилась Машка.

– А зачем еще они могли сюда приплыть? Должно быть, это верховный вождь большеногих. По маленькому кусочку им хватит, главное тут символизм. Или парня принесут в жертву богам без поедания.

– Мы что, будем просто смотреть на это?
– спросила Таня.

– А что делать?
– возразил Витя.
– Их слишком много.

– Ну а если поплыть туда со стрельбой и огненными стрелами? Вдруг они испугаются и уплывут.

– А вдруг не испугаются? Вообще-то они не из пугливых. Что уже дважды доказали. Жизнь собственную крысолюди не ценят ни фига: думают, поди, что умереть в бою великая честь. Они знают, что мы на скале, наверняка видели наш костер, по ночам он на реке вроде маяка. Но не нападают. А высунемся - неизвестно еще, как повернется дело.

Допев гимн, крысолюди расселись по лодкам и отчалили: одни поплыли вверх, другие - вниз. Пленник остался у столба живым, и теперь, когда никто вокруг него не мешал обзору, мы смогли рассмотреть то, что лежало вокруг: черепа, оружие и какие-то резные столбики, похожие на идолов.

– Ребята, это нам жертва, - сказал я.
– Витя верно заметил: они знают, что мы на скале, и знают, что сейчас мы на них смотрели.

– Может, выманить нас хотят?
– засомневался Лысый.
– Усыпить бдительность?

– Привалив сюда на тридцати четырех лодках целой армией? Извини, но более идиотский способ усыплять бдительность трудно придумать. Нет, они почтение засвидетельствовали.

Время шло, горели костры на берегу. Мы ни на что не решались.

– «Язык» - вон он, у столба, - сказала Инга.
– Хоть что-то в обычаях крысолюдей он понимать должен, раз его народ с ними воюет.

– Жаль только по-нашему этот «язык» не говорит, - ответила Таня.

– Научим, - отрезала Машка.
– Или евошнее наречие освоим. У этих большелапотников, поди, всех слов меньше, чем я знаю матов.

– Правильно, - одобрил я.
– Сколько нам еще плыть по реке? Неизвестно. Пора разобраться в обстановке, а все остальные способы будут еще дольше. И куда опаснее.

Мы спустились со скалы, сели на плот, сняли с якорей и развернули дерево, открывая выход из залива. После долгого сидения на безопасном острове, на реке нам было неуютно. Высадившись на берег, мы наскоро осмотрели предметы вокруг столба: да, идолы и черепа большеногих. И оружие. Причем все трофейное, за исключением одного копья, которое крысолюди воткнули в песок перед столбом.

– Кажись, все понятно, - сказал Витя.
– Великие и могучие крысочеловеки победили врагов одной левой, пустили их на еду и ниспровергли их идолов. Только нам-то какое до этого дело?

– Если мы в их понимании существа, которым стоит приносить жертвы, то нам должно быть дело, - ответил Эпштейн.

Взяв из предложенных нам даров несколько копий, луков, и забрав все стрелы, мы отвязали пленника и повели его на плот. Большеногий оказался еще большеглазым и большеухим - росточком в полтора метра, верховным вождем он никак не выглядел и смотрелся уморительно. Всю его одежду составляла узкая набедренная повязка из кожи, тело покрывали татуировки.