Солнце мира богов. Том первый

— Таких не существует, — пожала плечами, глубоко в душе ощущая яркое солнышко отмщения, — я так счастлива, что ты пришёл! — поняла, что он и дальше будет заговаривать мне зубы, чтобы раздобрить, — жаль только, что совсем без толку! — подалась ближе к его лицу, — у меня совершеннейше нет денег! Ни золотого!

Я даже похлопала себя по карманам для достоверности. Докерэй же получал очередную порцию косоглазия, когда подергивал глазами в сторону Витюсика с понятным для всех намёком, а я всё продолжала:

— Я теперь своего рода иждивенка! — важно покивала, не «видя» его поматывания головой в адрес моего опять спящего мужа, — только представь: полностью завишу… постой, а где же твоя жена? Что-то не видно ни её, ни её денег! Ты же говорил, что тоже планируешь становиться нахлебником?!

Он закатил глаза.

— Мы развелись, — сжатые губы.

Я прыснула.

— Уже?

Он хмыкнул с кривоватой охальной улыбкой.

— Видишь ли… Элла, — вспомнил он, — она тоже думала, что будет нахлебницей, — он положил в рот ещё одно печенье, — её отец был против двух дармоедов, взамен одного. Не всем же везёт как тебе, — на этот раз он указал на Викторчика пальцем, одними губами проговорив что-то вроде: «Еб твою Эллиновую мать, скажи ему, что мне надо по-братски дать денег!», — и не у всех есть возможность жить… поедая печеньки!

Он даже поднялся, чтобы засунуть в мой хохочущий рот кусок выпечки, и плюхнулся обратно. Жевала я демонстративно долго. Мучительно долго и молчаливо.

— Ладно, — я прочистила горло и повернула голову к мужу, — Виктор, любимый…

— Нет.

Я взглянула на брата и пожала плечами, не переставая лыбиться. Выражение лица Рея стало обиженным:

— Почему? — по-брахмановски наглое, — хоче… те я вас буду ласково братиком называть? М? По-родственному. Ещё я умею любовные стишки писать! Хотите про вас напишу? — счастья в его глазах было даже больше, чем в викторывых — пассивной агрессии.

— Это все предложения? — безразлично спросил Витюсикчик.

— Как ты красиво обозвал свои порнографические инсинуации, — хрюкнула я, — я тоже своего рода поэт, знаешь ли! — деловито скрестила на груди руки, — огурец — в попец, отец — пиздец.

Рей возмутился:

— Там по-другому было! — всплеснул руками и бровями, — ничего ты не понимаешь в творчестве, сеструха-потас… бормотуха!

На мой заливистый смех начали оборачиваться аристократы.

— Вам пора, лорд Брахман, — не разделял моего веселья Виктор, — Мелентий, проводи… гостя за второй барьер.

Я решила быть вежливой и помахала ему пальчиками, после чего даже воздушный поцелуй послала.

— Я по нему скучала, — болтнула ногой под столом и притянула к себе чашечку, — если твоё мнение о нём возможно спасти, то сообщу, что весь род Брахман желает искренне обобрать тебя до нитки, в то время как он — только наполовину.

Уголок его губ дёрнулся в усмешке.

— Вторая половина по его проекту должна принадлежать тебе, расчётливая? — поворот головы к моему лицу, потерянному в чае.

Вот почему он такой догадливый, а?

— В моём представлении эта половина будет отдана под дикий кутёж нашей дочери через плюс-минус двадцать лет, — пожала плечами.

— Целая половина? — не скрывал удивления мужчина, — помимо нарушения порядка наследования, твои планы просто неосуществимы: слишком внушительные вложения для «кутежа».

Я пожала плечами.

— Я ещё даже не начала разъедаться! — объявила, — посмотрим, что ты скажешь через четыре месяца, когда будешь сводить концы с концами от моего потребления!

Он хмыкнул.

— Я не против, подбивающая, — отнял у меня чай он, скривился от сладости и сразу вернул, — ты же этого хотела услышать? — внимательный серебристо-голубой взгляд, — уверения в том, что меня не… ущемляет твоё потребление.

Прозорливый и прямой ты… негодяйчик. Меня нельзя смутить. Меня нельзя смутить, меня не… щёки порозёовели.

— Тебе уже доложили, что сегодня утром я со всеми вещами переехала в твою комнату? — если Элли просчиталась, то Элли будет идти тараном и дальше.

Виктор кивнул глазами.

— Я распорядился перенести твои целые после взрыва шкафы в гостиную, потеснив мои.

Больше минуты мы смотрели друг другу в глаза. Молча, но понимая, о чём думает каждый.

— Ладно! — первой сдалась я, — я забираю свою слова обратно и засовываю себе в… — эмоциональность преобразовалась в что-то эфемерно-трепетное, — те самые про использование твоей любви, — голос упал, — можешь использовать мою.

В ответ мне была подарена улыбка.

— Справляйся со своим чаем, смущённая, и отправляйся закрывать ту несносную портальную дыру в полу, которая мозолит мне глаза с самого своего появления там.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота! — воскликнула, впилась в его губы своими, а после возмущённо добавила, — беспредел! Произвол! Моя дыра, моя комната и фактически моя женская половина, понятно?! Не будешь туда ходить, и мозолить никто ничего у тебя не будет!

Я вскочила на ноги, оставила на его лбу поцелуй и сбежала, планируя глобальную проверку своих вещичек, обязательное махание указательным пальцем перед чьим-нибудь носом, а ещё тихую спокойную ночь не над законченной чередой охранительных кристаллов, а с Агрархом над Рощей, развешивая эти самые защитюськи.

Не самой же мне лазить по крыше, из конца то в конец?

Глава 18*, если Варг не идет к своей судьбе, то Элли… к-хм, то есть судьба… ну вы поняли

«…двигателя внутреннего сгорания состоит из двух изохор и двух адиабат…»

— На кой хрен мне знать ваши выдуманные словечки, а? — буркнула, ткнувшись носом в книгу, — каждый автор их по-разному именует, а мне что делать? Вот что это за «адиабаты»?! Чёртовы физики-мужчины! Нет, чтобы договориться и не пудрить мне мозги, они сочиняют одно и то же в разных местах Танатоса, а после спорят кто из них слово заковыристей придумал! Р-р-р! Чтоб вас! Когда там уже произойдёт глобализация?! Я категорически не хочу быть единственной, кто додумался, собрал и наваял все общенаучные говняшки по механике в одном томе! Они что, боятся подраться, поэтому всё в разных изданиях?! — я прижала нос к открытому развороту и промычала в книгу, — чу-у-у-до-ови-ища-а!

Пятки упёрлись в подлокотник, пододвинув меня к противоположному впритык, чтобы отсиженный копчик прекратил ныть.

— Эх, были бы вы все женщинами, решилось бы всё за чашкой бренди, закусывая молочным шоколадом и обсуждая хм… высокотемпературную сверхпроводимость! Вот! Спорный момент, между прочим. Но не такой тупой, как кто первым увидел по пьяни синего суслика!

Переливчатый звон в голове. Я захлопнула томик и рванула к полке, чтобы скрыть следы собственной умственной деятельности. Так и за мыслящую посчитать могут, а это чревато… для женщины моего положения.