Солнце

Казалось, он даже не был шокирован тем, что я здесь.

Он выглядел разъярённым.

— Какого хера ты тут делаешь, Высокочтимый Мост? — спросил он, едва скрывая враждебность. — Я оставил команде охраны весьма детальные инструкции не беспокоить меня. Что-то из этого осталось непонятым? Или ты просто решила всё равно нарушить моё уединение?

Я моргнула, уставившись на него.

Балидор редко матерился. Я не была уверена, что он хоть когда-то матерился в мой адрес.

Я посмотрела на Касс, затем обратно на него, чувствуя жар, разгоравшийся в моей груди, и интенсивность эмоций, которые я не могла осмыслить. Я даже не пыталась. Я задышала тяжелее, подавляя ярость, куда более сильный и иррациональный взрыв интенсивности в своём свете. Это вызывало прилив адреналина и вспышку более жаркого света. Это вызывало у меня желание навредить одному из них или обоим, подраться с ними физически.

Балидор обратился против меня.

Балидор обратился против меня ради Касс. Он защищал Касс от меня.

Комната озарилась зеленоватым свечением, отчего мне казалось, будто перед глазами всё померкло, а мой aleimi включился в работу, пытаясь компенсировать это.

Я даже этого не могла сделать.

Беременность делала меня слепой.

Я моргнула, силясь рассмотреть что-то сквозь то зелёное свечение, сквозь прилив адреналина и инстинкта борьбы в крови. Я старалась контролировать свой свет, удушающий жар в горле и груди. Я смотрела на Балидора и поначалу видела лишь его силуэт. Когда я сумела сморгнуть большую часть того зелёного свечения, я увидела, что он настороженно смотрит на меня, забыв про одежду.

Его рубашка всё ещё была распахнута, грудь оставалась обнажённой, и он поднял ладонь.

— Успокойся, — рявкнул он. — Успокойся, мать твою, Элли! Я могу это объяснить!

Я покачала головой. Я не отворачивалась от него.

Я не могла формулировать слова.

В моё сознание скользнули воспоминания.

Я помнила, когда в последний раз была в этой камере. Я помнила, как Касс рассказывала мне о сексе с Ревиком. Я помнила, как она описывала всё, что они делали в той пещере в Карпатах, где Териан держал её, Джона и Ревика; обо всех вещах, что Териан заставил их сделать друг с другом. Я вспомнила, как она хвасталась, что переспала с моим мужем раньше, чем я сама.

Я вспомнила, что она рассказывала, как часто она делала ему минет, и как ему это нравилось.

Пленка воспоминаний дернулась, прогорев в центре.

Я вспомнила, как лежала на кровати моей матери — на той же кровати, из которой Териан вытащил её, затем разбил ей голову и оставил медленно истекать кровью, пока он расписывал её кровью стены дома моего детства. Я помнила, как смотрела с той же постели на Касс, женщину, которую я любила большую часть своей жизни и считала своей семьей. Я вспомнила её улыбку, когда она сказала, что вырежет из меня моего ребёнка, и что я не заслуживаю быть матерью.

Я вспомнила её, когда мы впервые заперли её в резервуаре.

Я вспомнила, как она кричала, что Лили принадлежит ей.

Пленка снова моргнула, прогорая.

Я вспомнила её в моём доме, когда она была ещё ребёнком.

Я вспомнила, как она проводила там все праздники, помогала моей маме наряжать елку на Рождество. Я помнила, как мы вдвоём теснились на моём потрепанном футоне после того, как она пришла посреди ночи, сбежав от своего отца и братьев…

— Элисон!

Балидор встал между мной и Касс, приняв почти боевую стойку.

— Элли! — его голос впервые сделался не таким холодным. — Элли! Послушай меня! Теперь она не такая! Она другая. Теперь она другая! Тебе надо успокоиться! Успокойся и дай мне объяснить! Дай мне объяснить, мать твою!

До тех пор я и не осознавала, что перестала смотреть на него.

Я уставилась на Касс, не в силах видеть её сквозь свет в моих глазах, сквозь слёзы, которые текли по моему лицу, но в то же время не в силах отвернуться. Я не переставала смотреть на неё, пока Балидор не встал между нами, вынуждая посмотреть на него.

Теперь он стоял там в распахнутой рубашке, тяжело дыша, и его свет источал страх.

Он поднял руку, и его тон прозвучал резким приказом.

— Выйди отсюда! — рявкнул он. — Элли! Выйди! Сейчас же! Мы поговорим снаружи!

Я могла лишь таращиться на него.

Та боль в моей груди усилилась, когда воспоминания в моём сознании так и не прекратились. Каждое воспоминание ранило ещё сильнее предыдущего. Каждое как будто откалывало что-то от моего сердца, отчего невозможно было дышать.

Я видела её, меня и Джона; мы смеялись на Бейкер-Бич.

Я видела, как мы вместе плакали, когда они с Джеком расстались, когда я узнала, что Джейден изменил мне, и что он изменял мне месяцами.

Я видела, как мы вместе работали в той закусочной. Шрам на её лице после Териана…

Руки обняли меня сзади.

Тёплые мускулистые руки привлекли меня к тёплой груди, к высокому мускулистому телу. Он крест-накрест обхватил меня руками, положил ладони на мои плечи, согревая моё сердце и крепче прижимая к себе. Я впервые нормально вдохнула и только тогда осознала, что совершенно перестала дышать.

Я вдохнула ещё раз. И ещё раз.

«Правильно, детка, — пробормотал он в моём сознании. — Дыши, детка. Просто дыши».

Он увлекал меня назад. Нежно, осторожно.

Я сделала то, на что уговаривали меня его руки, что говорил мне его разум, и постаралась вернуть себе равновесие, вспомнить, что вообще выбило меня из колеи. Я знала, что я не в порядке. Я была не в порядке ещё до того, как пришла сюда. Я наполовину бредила от недосыпа и того, что мы с Ревиком делали в его каюте.

Мне нужно было поесть. У меня болела голова. Я вела себя иррационально…

«Всё хорошо, — заверил он меня. — Всё хорошо, жена. Не думай сейчас обо всём этом. Мы поговорим об этом попозже, ладно? Мы пойдём куда-нибудь и поговорим. Только ты и я».

Я кивнула, закрыв глаза.

Он продолжал мягко уводить меня задом наперёд, прижимая меня к себе.

Боль снова ударила по мне, когда я вспомнила, когда образы попытались накатить на меня из тёмных уголков моего сознания. Я смутно осознавала присутствие Балидора, Касс…