Солнечная ведьма

– Лиана, – прошептал он.

Она улыбнулась и кивнула.

Нэйрн заинтересовался. Он взвесил палку в одной руке и сделал шаг в сторону Лианы и пленника.

– Мне не сообщили, что заключенный представляет интерес для императора Себастьена. Сказали только, что нам, вероятнее всего, разрешат покончить с ним через пару дней. Если меня дезинформировали, то приношу вам свои самые глубокие извинения.

Лиана вскинула руку, и Нэйрн остановился в центре камеры.

– Я был бы счастлив сопроводить заключенного в более походящие покои, если его положение во дворце изменилось к лучшему.

– Не слушай Нэйрна, – прошептал Кейн. – Он лжет.

– Зачем мне лгать? – рявкнул солдат. – Я живу, чтобы служить императору Себастьену. Прошу, позвольте мне проследить, чтобы заключенного определили в лучшее помещение, если таково желание императора.

Еще одна минута с Нэйрном, и тот прикончит его. Кейн знал это.

– Не слушай его. Он хочет убить меня так же, как убил Дарэна.

На миг глаза Лианы наполнились слезами. И тут же высохли.

– Нет. Не Дарэн. Он же ребенок. Ты ошибся.

Кейн покачал головой.

– Я хотел бы ошибиться, но я видел, как он умер. Этот ублюдок зарезал Дарэна, насадил его голову на палку и отправил…

Кейн не видел, откуда появился нож, но Лиана быстро передвинулась и внезапно в ее руке оказалось короткое, но смертельно опасное лезвие. Она крутанулась, взмахнула рукой и прежде, чем Нэйрн успел осознать, что происходит, перерезала солдату горло.

Перед тем, как рухнуть на пол, Нэйрн успел лишь удивленно вскинуть руку.

Лиана схватила ключи у него с пояса и начала отпирать цепи, приковывавшие Кейна к стене.

– Я вытащу тебя отсюда, – пообещала она.

Кейн покачал головой:

– Я не могу уехать без Софи и ребенка. Помоги мне найти их, и мы вчетвером убежим вместе.

– Нет, – отрезала Лиана. – Я сделала все, что мола. И не собираюсь больше рисковать. Мы пройдем к боковому выходу. Нас никто не остановит. Я хочу, чтобы ты как можно быстрее выехал из города и не возвращался.

Кейн покачал головой.

– Я не оставлю Софи.

Лиана толкнула его к стене. Он был так слаб, что стукнулся о каменную стену и задохнулся от боли.

– Ты не понимаешь? – рявкнула Лиана. – Через два дня твоя Софи станет императрицей. Решение принято, и ты ничего не можешь с этим поделать. Для нее уже слишком поздно. Но не для тебя. Забудь ее. Найди себе другую женщину, возможно, похожую на Софи. Она родит тебе других младенцев, ты построишь дом и посадишь весной растения.

– Я не могу забыть Софи.

– Почему нет? – рявкнула Лиана. – Меня же ты забыл.

Кейн поднял слабую руку к щеке Лианы. Тело ныло от нескончаемой боли, но он сосредоточился на ее лице, чтобы удержать оставшиеся силы. Она была здесь, перед ним, спустя столько лет. Изменившаяся и все же… не так уж сильно изменившаяся.

– Я никогда тебя не забывал. Никто из нас никогда не забывал тебя.

Выражение ее лица ничуть не смягчилось.

– Что-то я этого не заметила.

Он потер большим пальцем ее щеку. Все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Она думала, что семье нет до нее никакого дела? Что никто из них даже не попытался ей помочь?

– В тот день, когда тебя забрали, отец отправился к местному шерифу и потребовал справедливости. Он требовал, чтобы тот вернул тебя. Отца убили там же, в офисе шерифа.

Лиана отшатнулась.

– Мать так и не стала прежней, после того, как тебя похитили. Она похоронила отца и постаралась удержать ферму на плаву. Когда Стефан решил лично отправиться во дворец и спасти тебя, она попыталась его остановить, но не слишком настойчиво. Мать надеялась и молилась, чтобы старший сын сумел найти ее единственную дочь и привезти домой.

– Не рассказывай мне этого, – прошептала она.

– Он приехал в город, но когда добрался до дворца и потребовал твоего освобождения, солдаты его убили. Они привезли Стефана домой и выбросили на порог, как мешок с мусором. Я хотел поехать во дворец и отомстить за тебя и брата, но тут мать воспротивилась.

– Тебе было двенадцать, – прошептала Лиана. – У тебя не было никаких шансов.

– Я хотел попытаться спасти тебя. Все мы хотели попробовать. Мать обычно молилась каждую ночь…

Лиана крепко зажмурилась.

– Не надо больше.

Спустя столько лет она стояла здесь, прямо перед ним. Совсем другой человек. Женщина, а не девочка. Он не знал ту женщину, которой она стала, но для него она оставалась такой же родной. И все это время Лиана думала, будто семья совсем о ней не заботилась. Это было столь же уродливым, как ее похищение и все, что последовало за ним.

– Ты действительно думала, что о тебе забыли?

– Да.

– Мы никогда тебя не забывали, – сказал Кейн. – Мы боролись за тебя с самого дня твоего похищения. Мать умерла от стыда и горя, солдаты сожгли дом и отобрали нашу землю. Шесть лет назад, когда мятежники объединились под руководством Эрика, я, Дарэн и Валдис присоединились к нему.

– Нет! – она быстро распахнула глаза. – Мои братья не мятежники!

– Брат, а не братья, – резко поправил он. – Остался только я. Валдис не провоевал и года.

В ее глазах снова заблестели слезы, но взгляд был жестким. Очень жестким.

– Тем больше у тебя причин, уйти отсюда сейчас же.

– Не без моей женщины и дочери. Я лучше умру, чем оставлю их тут.

Лиана склонила голову на бок и как-то странно посмотрела на него, будто понятия не имела о том, что такая любовь вообще существует.

Комнаты, в которых разместили Гэлвина, оказались весьма недурны, хотя больше подошли бы женщине. Доступные в любое время дня слуги с готовностью исполняли любые просьбы, появляясь на звон маленького серебряного колокольчика, установленного на ночном столике. Гэлвин прекрасно знал об охране, караулившей его двери, и понимал, что это значит. Сейчас он был не только гостем, но и пленником. Однако когда они с Софи поженятся, все изменится.

Пленник он или нет, Гэлвин наслаждался своим пребыванием тут. Кровать была мягкой и теплой. Его угощали лучшей пищей из всей, что он когда-либо пробовал, и наливали сладкое, богатое вино. Его купали и одевали прекрасные женщины, и хотя они этого не говорили, он знал, что если захочет получить любую из них в своей кровати, они будут ждать его лежа на спине и с блеском в глазах.

Но он не выказывал им своего интереса. Женщины были прелестны, особенно рыжая, но Гэлвин сомневался в их осторожности. Просто он не хотел, чтобы до министра Сулейна дошли слухи о том, как жених его дочери искал удовольствия на стороне.