Солнечные часы

Чертов Саймон Уотерхаус ему в подметки не годится.

– Как вас зовут? – Чарли решила, что имеет право отплатить ему за любопытство.

– Прошу прощения, что не представился. Грэм Энгилли, хозяин.

– Грэм? – Скосив глаза на сестру, Чарли ухмыльнулась. Оливия вытаращилась на нее. Чарли плавно перешла к флирту. Чуть склонив голову, бросила на Энгилли плутовской взгляд: – Какое совпадение. Моего вымышленного приятеля тоже зовут Грэм.

У Энгилли был страшно довольный вид, на скулах проступил румянец.

– Вымышленного? А зачем вам придумывать приятеля? Убежден, у вас настоящих масса. – Он закусил губу и нахмурился. – В смысле… Я хотел сказать – у вас наверняка много поклонников.

Его замешательство развеселило Чарли.

– Это длинная история, – ответила она.

– Извините. Как правило, я более учтив и сообразителен. – Энгилли скромно улыбнулся, и Чарли отметила, что парень тоже не новичок во флирте. Это хорошо – стеснительных она не жаловала.

– Хорошие рестораны поблизости есть? – громко спросила Оливия.

– Хм… Эдинбург недалеко, около часа езды. Но и у нас великолепный ресторан. Стеф готовит для всех наших гостей, кто предпочитает первоклассную домашнюю еду. Продукты только экологически чистые.

– Стеф – это кто? – поинтересовалась Чарли как можно безразличнее, несмотря на внезапную вспышку раздражения.

Грэхем послал ей ухмылку, дав понять, что уловил подтекст вопроса.

– Стеф – все в одном: повар, служанка, секретарь, администратор. Пашет как вол. Предана как псинка. Хотя сравнение оскорбительно для наших четвероногих друзей. – Он рассмеялся. – Нет, буду справедливым: Стеф – прелесть, если вы не против крестьянок. А я совсем пропал бы без нее. Меню вам принести? – Вопрос адресовался только Чарли.

– Было бы здорово. – Ей стало легко и весело, голова закружилась.

– Непременно загляните в бывший амбар и воспользуйтесь нашим спа. Недавно у нас появился и тепидарий. Лучшего места, чтобы расслабиться и побаловать себя, не найти.

Как только за ним закрылась дверь, Оливия заявила:

– Должна признать, все очень неплохо. Как-нибудь вместо сауны или санария выберу тепидарий.

Чарли была озадачена, но предпочла не выяснять смысл неведомых слов. Судя по обширным знаниям, ее сестричка не утруждала себя работой.

– А вот насчет стряпни этой Стеф я сомневаюсь. Стоит ли рисковать? Надо поскорее вооружиться телефоном заказа такси, – по крайней мере, если еда окажется мерзкой, мы сможем добраться до Эдинбурга раньше, чем ребра начнут выпирать.

Чарли вздохнула. Оливии понадобилась бы многомесячная голодовка, чтобы проступили ребра.

– Мезонин твой, полагаю? – Не дожидаясь ответа, Чарли забросила чемодан на другую кровать.

– Естественно. Иначе у меня будет чувство, что я сплю в гостиной. Сама спи в гостиной.

– Как только я устроюсь, гостиная превратится в мою спальню.

– Чем плохи двери, кто бы мне сказал? Чем плохи стены? Терпеть не могу открытую планировку. Полный бред. А вдруг ты будешь храпеть и не дашь мне нормально спать?

Чарли принялась распаковывать вещи. Какая жалость – не удалось по-человечески походить по магазинам, выбрать что-нибудь неожиданное и сексуальное. Она посмотрела в окно, на крутой, поросший деревьями противоположный берег речушки, что протекала у самого шале. Если отключить гундеж Оливии, тишина стояла бы поразительная. Никаких звуков – ни шума машин, ни общего делового гула города. Только птичий щебет. И воздух свежий, вкусный. Надо же, как им повезло с испанской катастрофой. Говорят, что ни делается, все к лучшему. Прежде Чарли считала это выражение абсурдом, обижающим любого человека, пережившего трагедию.

– Чарли! Мы все-таки классно отдохнем, а? Как считаешь? – раздался сверху необычно взволнованный голос Оливии.

Сестра валялась на кровати. Подняв голову, Чарли увидела ее голые пятки сквозь деревянные прутья ограждения. Среди многого прочего Оливия игнорировала и распаковку – слишком муторно. Просто использовала чемодан в качестве мини-комода.

– Конечно, – осторожно отозвалась Чарли, гадая, что за этим последует.

– Обещай, что не позволишь своему второму «я» под именем Ти-Секс [10] все испортить! Я так мечтала о неделе отдыха. Не хватало, чтобы отпуск пошел прахом из-за какого-нибудь мужика.

10

Намек на классиков британского рока группу «Ти Рекс» («Тиранозавр Рекс»), стоявших у истоков глэм-рока и оказавших огромное влияние на современную поп-культуру.

Секс-Тиранозавр. Чарли попыталась отмахнуться от обидных слов, но они уже поселились в мозгу. Неужели в глазах сестры она монстр, разнузданный сексуальный хищник?

– О ком речь? – процедила она. – Об Энгилли или Саймоне?

Оливия шумно вздохнула.

– Вопрос свидетельствует о серьезности проблемы.

– Иными словами, катавасия, – рявкнул инспектор Джайлз Пруст. – Я верно оценил ситуацию, Уотерхаус? Или у вас припасена иная оценка?

Саймон находился в прозрачном кабинетике Пруста, где забавно оказаться, только если хочешь показать коллегам через стекло немой ужастик: щуплый лысый коротышка рвет человека на куски. Саймон сидел на стуле с зеленым сиденьем, которое при каждом движении плевалось поролоновой начинкой, а Пруст семенил вокруг, расплескивая чай из кружки с надписью «Лучший в мире дед». Время от времени Саймон отклонялся, чтобы его не ошпарило. Но кипяток – не его оружие, подумал Саймон. Инспектор предпочитает ядовитый язык и перекошенные взгляды на мир и собственное место в нем.

Саймон пошел на авантюру, ступив в логово инспектора Пруста без приглашения. Он предпринял этот безрассудный шаг сознательно, хотя в их уголовном отделе никто сознательно не искал общества Снеговика. Прозвище отражало умение Пруста передавать свое настроение – в особенности скверное – всем, кому не повезло оказаться рядом. Если его благодушие сменялось раздражением, дружелюбие – суровостью, то весь отдел цепенел на полувдохе. Слова застывали у всех на губах, руки-ноги не слушались. Саймон не понимал, каким образом Прусту удается полностью менять атмосферу в отделе. Он что, источает настрой через поры кожи? Или обладает сверхъестественными способностями?

«Не бери в голову. Говори с ним как с нормальным».

Саймону многое требовалось сказать, и тянуть не имело смысла.

– Ситуация, конечно, сложная, сэр.

Он согласился бы с определением «катавасия», если бы Пруст не пытался – не открыто, но явно – повесить часть ответственности на него. Часть? Саймон в душе посмеялся над своей наивностью. Пруст считал его полностью виновным. С какой стати он так считал – вот вопрос.

– Ты должен был связаться с полицией Кента, едва миссис Хейворт назвала адрес. Ты должен был немедленно отправить им факсом все подробности дела, а час спустя узнать, что они выяснили.