Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки
Шрифт:
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
На голове полным-полно волос седых
Да кружит злое вороньё
Видал я женщин – умных, сильных, молодых
Да не похожих на неё
Промчались годы молодые ну и пусть
А наше счастье ещё будет впереди
Ноя вернусь, я обязательно вернусь!
Ты только жди! Ты только жди!
Пою и вижу: улыбки на лицах появились снова, взгляды потеплели, как будто люди услышали нечто
Растет, растет
Возле дома калина
Растет, цветет
Да у всех на виду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду
Живет, живет
В этом доме Галина
А я никак все туда не дойду 10
Прозвучал последний аккорд, песня закончилась, и… повисло молчание.
– Что-то не так? – осторожно спросил я.
– Юра, это Гриша Пешков песню сочинил? – спросила Кривенчиха.
10
Слова С. Роева, музыка Л. Василёк.
– Нет, а что?
– Дак это, песня-то про него, и Галю Соколову. Ну, сейчас она Галина Антоновна, учительницей в залининской 11 школе работает, а Гриша всё на пароходе по морю плавал, теперь на Севере обретается, а нынче вот в отпуск приехал. Как тот гадёныш, чтоб у него язык отсох, Гале наврал, что Гриша в армии себе нашел зазнобу, так она ему отворот-поворот дала. Галя гордая и Гриша гордый, лет пятнадцать прошло, без малого, а они так до сих пор они и не помирились.
11
Залининская – расположенная за железнодорожной линией, в другой половине посёлка (местный термин)
– Только, Юра, ты в песне приврал немного: не растёт у Галины Антоновны калина, и не росла никогда. Сирень у неё. – попрекнула Юрия незнакомая баба.
– Ну что ты, Пална, придираешься! – заступилась Кривенчиха – Ежели сирень, то нескладно будет. А калина-Галина складно.
– И то верно – согласилась Пална – ты молодец, Юра. А калину я Галине Антоновне завтра же отнесу, сама и посажу чтобы всё взаправду было. Только боюсь, а примется ли калина-то? Всё-таки не весна сейчас и не осень.
– От, то правильно, Пална. Я тебе тоже подмогну. Мы калину с большим комом земли выкопаем, да потом поливать будем щедро, вот она и примется как надо. А ты, Юра, спой нам ещё раз эту песню, уж больно душевно у тебя выходит. И Леночка играет, как ангел спивает.
ПГТ Троебратский, 8 утра.
Утро началось традиционно: кто-то тащил меня с дивана за ногу. Лягаться я не стал, глаз открывать тоже. Просыпаться тоже не хотелось.
– Кто там? И чего надо, злодей?
– Юра, вставай скорее! – услышал я голос Ленуськи.
– Зачем?
– Юра, я придумала, что мы сегодня будем делать.
– Что?
– Ты мне и маме сшил сарафаны,
а папа и ты остались без обновок. Это несправедливо.– Ты хочешь мне и отцу сшить сарафаны? Не знаю, как батя, а я в сарафане ходить не буду. Отказываюсь.
– Причём тут сарафаны?
– При том. Мужики в сарафанах на ходят.
– Юрка, ты меня не путай. Я придумала, что ты сошьёшь себе и папе джинсы, а если получится хорошо, то твои я себе заберу.
Я всё-таки упал с дивана. Трудно не упасть, когда тебя корчит от смеха.
– Только покорми меня завтраком, хитрюга-эксплуататорша.
– А всё готово. Яичница, бутерброды и какао.
– Но сначала умоюсь.
– Держи свежее полотенце.
– Ленуська, ты, когда проснулась, чудо?
– Вместе с мамой. Я как придумала про джинсы, так сразу и проснулась. С мамой посоветовалась, она согласна. И папа тоже.
– Ничего не получится. Денима осталось разве что тебе на юбку.
– Мама так и сказала, и дала деньги. Юбку, я согласна, тоже сошьёшь
– Сколько денег дала мама?
– Сто пятьдесят рублей.
– Ох, ничего ж себе!!! – Я был нешуточно потрясен: зарплата матери была ровно семьдесят пять рублей, и она запросто отдала двухмесячную зарплату…
– Ленуська, неужели мама так верит в мои способности?
– Ага! Мама сказала, что если бы не видела, как это ты шил, то подумала бы, что шил портной из городского ателье. А папа сказал, что на хорошее дело денег не жалко, и чтобы я у тебя училась, вот.
– Да, Ленусик, такое доверие надо оправдывать. Значит так: нужно срочно найти луковую шелуху.
– Зачем искать? В кладовке висит лук, сколько надо – я надеру.
– Отлично.
– А зачем тебе шелуха?
– Как бы объяснить… Ты ведь видела фирменные джинсы?
– Конечно, и даже примеряла.
– Помнишь, какие там использованы нитки?
– Помню. Внутренние швы обметаны красной или желтой ниткой, а наружные прошиты такой желтой… нет, красноватой… В общем, такой рыжей ниткой.
– Правильно. Вот, чтобы добиться такого цвета мы будем варить нитки в луковой шелухе.
– Как яйца на пасху?
– Точно.
В магазине я обратил внимание на плотную хлопчатобумажную ткань защитного цвета. Сейчас её называют диагональ. Вспомнилось студенческое время, когда я, ещё в бытность Леночкой, шила на заказ всякие модные вещи. Почему бы не побаловать любимую сестренку, которой дважды обязана жизнью: первый раз, когда она спасла жизнь Бобрику, и он составил счастье Елене Ивановне, а второй раз – уже самой Елене Ивановне, но уже в теле Юрия.
– Ленуська, а как насчёт платья-сафари?
Взгляд Лены приобрел выражение почти молитвенного обожания:
– Очень!
– Ну, тогда кроме денима берём и хабэшку цвета хаки. Заодно и начнём твоё обучение портняжному искусству.
– Правда, Юра?
– А то! Но будет одно условие: не ныть и стойко терпеть мои поучения.
– Да хоть палкой бей, только научи!
Кроме тканей набрали люверсы, застёжки, пряжки и прочую фурнитуру. В книжном магазине купили рулончик миллиметровки, в хозяйственном магазине – брезентовые вожжи и кожаные крылья для седла. Уже на выходе из магазина Ленуська очень почтительно поздоровалась с рослым плотным мужчиной: