Солоневич

«Старожилы» поддержали Ивана в главном — в его издательской деятельности. Он вспоминал: «За четыре месяца наши штабс-капитаны, до сих пор мне вовсе неизвестные, набрали денег для газеты, окружили нас всех истинно трогательными заботами».

В течение трёх дней Иван с помощью вновь приобретённых друзей оформил все необходимые бумаги для легализации пребывания семьи в стране. По их же совету побывал на калье Брасиль, где находился Свято-Троицкий храм, чтобы познакомиться с его настоятелем отцом Константином (Изразцовым) [189] . Солоневич знал, что благодаря хлопотам отца Константина Изразцова правительство Аргентины широко распахнуло двери страны для русских «дипийцев». Президент Перон подписал указ о допуске в Аргентину десяти тысяч бывших советских граждан.

189

Константин Гаврилович Изразцов (1865–1953) — кандидат богословия. Весной 1881 года был направлен настоятелем Русской православной церкви в Буэнос-Айресе. После Октябрьской революции отец Константин перешёл в подчинение Архиерейскому синоду РПЦ за границей.

Получасовая беседа с престарелым священником (сморщенное лицо, седая борода, заметно дрожащие руки) оставила у Солоневича двойственное впечатление. С одной стороны — неторопливые расспросы о планах жизнеустройства в стране и печатании газеты (Изразцова уже оповестили об издательских планах Ивана), с другой — подчёркнутое отсутствие эмоций и соблюдение дистанции. Лишь иногда, когда Солоневич упоминал о сложных эпизодах своей жизни в Советском Союзе и «трениях» с нацистским режимом по поводу будущего России, в глазах батюшки возникал отблеск живого интереса. Из реплик Изразцова было понятно, что священник не примирился с «победой Сталина» в войне, которая, по его словам, только продлит страдания русского народа под «гнётом коммунистов».

Ивану довелось услышать об Изразцове разные мнения. Кто-то превозносил его («он спас меня и семью»), кто-то напомнил о фактах категорического отказа батюшки ходатайствовать за тех «дипийцев», которые были «сомнительны» по своим связям с Советами. Изразцов не доверял «религиозным послаблениям» военных лет в СССР, называл их «фикцией», временной уступкой чувствам верующих, чтобы «организовать» их на общенародную борьбу с Гитлером. Юра, учивший испанский язык по затрёпанному учебнику начала века и подшивкам газет, обнаружил в них несколько интервью Изразцова, в которых священник не скрывал надежд на победу Третьего рейха. В принципе, он был сторонником той позиции, которую занимала значительная часть русской эмиграции: пусть немцы побьют большевиков, а «разобраться» с немцами потом мы как-нибудь сумеем.

Едва освоившись в Буэнос-Айресе, Иван взялся за налаживание газеты. Он пробивал лицензию, писал впрок статьи для первого номера, изучал «рынок» русскоязычных газет, которых в стране было шесть! Нанёс ещё один «принципиально важный» визит — к «ветерану» русской прессы в Аргентине Сергею Ивановичу Стапрану, который приехал в страну в 1929 году из Латвии. К деятельности этого «ведущего издателя» «русского Буэнос-Айреса» присматривалось советское посольство. В справке о нём, составленной дипломатами в 1949 году, в частности, отмечалось:

«С. И. Стапран был добровольцем во время Первой мировой войны, дослужился до чина прапорщика. Во время революции состоял в эсеровской организации Бориса Савинкова, принимал участие в Ярославском мятеже. Был арестован, но во время пересылки бежал из-под конвоя. После этого Стапран скрывался в Латвии, недолгое время был даже членом правительства, но из-за „раздора“ с президентом Ульманисом от полномочий отказался. В Риге издал книгу воспоминаний „От мрака России к солнцу Латвии“. После приезда в Буэнос-Айрес основал газету „Русский в Аргентине“. Первоначально она была резко антисоветской, ориентированной на РОВС (филиал его был создан в Буэнос-Айресе в 1931 году). С 1941 года она заняла просоветскую позицию.

Самым близким его сотрудником является белоэмигрант Григорьев [190] , автор большинства передовых статей. По прежней профессии он — адвокат. Некоторое время Григорьев работал штатным сотрудником „Сексьон эспесиаль“, департамента полиции по борьбе с коммунизмом.

Основной доход Стапрану приносит не газета, а клиника „Суипачи“, совладельцем и администратором которой он является».

О Солоневиче Стапран был наслышан, имел в своей библиотеке книги «Россия в концлагере» и «Памир», о которых отозвался с похвалой:

190

Дмитрий Иванович Григорьев (1889–1966) — участник Первой мировой и Гражданской войн. В Аргентине — с 1930 года. Работал землемером, затем — переводчиком в суде (свободно владел десятью языками). В газете «Русский в Аргентине» вёл обзоры международных событий.

— Написано кровью сердца, веришь каждому слову.

Стапран угостил Ивана местным «чайком» — йерба-мате, заварив его в серебряном сосуде «для почётных гостей», и дал дельные советы по процедуре оформления лицензии на издание газеты. Он обещал позвонить «кому надо» для облегчения дела (действительно, позвонил!), дал адрес поставщика «относительно недорогой» газетной бумаги (дефицитной в то время), предупредил о «повышенном градусе патриотизма» аргентинских властей и посему рекомендовал воздержаться от какой-либо критики на «местные темы».

Пожимая при прощании руку Солоневича, Стапран сказал:

— Новую газету в Буэнос-Айресе, да ещё русскую, можно поставить только большой кровью. Здоровья вам, кажется, не занимать, справитесь. Но рынок платных объявлений здесь очень ограничен, тут мы будем весьма и весьма конкурировать, предупреждаю заранее.

Иван о рынке платных объявлений не думал совсем. «Наша страна» будет политическим, а не коммерческим изданием…

Солоневича беспокоило, что за время, прошедшее с 1941 года, он как бы пропал для эмиграции, оказавшись вначале в ссылке, а затем в оккупационной зоне. Все эти годы сказать то, что он считал правдой, — было нельзя, а говорить то, что он не считал правдой, — он не хотел. Семь лет вынужденного молчания — это большой срок. Не забыли ли его? Перспектива возвращения в эмигрантскую публицистику вдохновляла Солоневича. Инга вспоминала: «Наконец-то Ва [Иван] смог заниматься газетой, и знакомый стрекот его пишущей машинки, который неизменно сопровождал нас во всех наших приключениях, заполнил пустоту долгого молчания».

Юрий помогал отцу в его каторжной работе всем, чем мог. Чтобы лучше освоиться в Аргентине, он в ускоренном темпе выучил испанский язык, седьмой по счёту в его лингвистическом багаже. В поисках заработка Юра делал всё: красил стены домов, расписывал вместе с Ингой кафельные плитки «местными сюжетами» с конными гаучо для продажи туристам, не гнушался работой грузчика. Он обивал пороги изданий, которые находились под финансовым и политическим контролем Эвиты — обворожительной жены президента Перона, предлагая карикатуры «политического содержания», как правило, со Сталиным в качестве главного героя. Одну из этих карикатур широко воспроизвела не только аргентинская, но и мировая пресса: голова Сталина высовывается из танкового люка, вот-вот начнётся марш-бросок в сторону Ла-Манша. За спиной генералиссимуса — зловещая тень Гитлера, протягивающая ему пузырёк с цианистым калием: «Возьми, пригодится!»

Настойчивость Юры принесла плоды: его пригласили художником в официозный (и потому денежный) журнал «Аргентина», который начали издавать по инициативе Эвиты в рекламно-пропагандистских целях.

Первый номер «Нашей страны» дался Ивану действительно большой кровью. Газета вышла в свет 18 сентября 1948 года, через полтора месяца после прибытия Солоневичей в Аргентину. В числе первых поздравил Ивана с «премьерой газеты» Стапран:

— Спасибо за присланный номер. Прочёл на одном дыхании. А корректора своего гоните прочь! Никуда не годен!

Иван усмехнулся. Корректурой в страшной спешке занимались они с Юрой. До каких-то статей просто не дошли руки.

Вспоминая о каторге первых месяцев издания «Нашей страны», Иван писал:

«Так, как мы работали эти месяцы, — мы не работали даже и в концлагере ББК… Наша „организация“ оказалась форменным скандалом: люди, на поддержку которых мы — „по организационной схеме“ — могли бы рассчитывать, начисто умыли руки… Люди, которые ни в какие „организационные схемы“ не входили, нас кормят, поят и даже снабдили меня шляпой. Они же дали деньги на издание по крайней мере первых номеров».