– Эва как! – только и нашелся что сказать Севастиан и залюбовался звездным небом.
– Гончие Псы, – узнал он одно из созвездий, – или Лебедь. Вот так вот… Зиночка. А ты говоришь: ав.
Зиночка преданно облизала ему лицо.
Усадьба Соловья на Гнилых ручьях
К усадьбе Севастиан подъезжает весь измазанный землей. Прима, Дебет и Молот пьют чай из самовара на веранде. Появление в столь неопрятном виде атамана с собачкой их удивляет.Прима (насмешливо потягивая горячий чай из блюдечка). Говновозку грабанул, Севастиан Григорьевич? Или «живодерку»?Дебет (тщательно пережевывая кусочек пирожка с черносмородинным вареньем). Граната?Изабелла Юрьевна (имея в виду Зиночку). Какая прелесть!Соловей (присаживаясь к ним и чинно наливая себе чаю, представляет). Зиночка. Умна и беспощадна. (Поворачиваясь к Молоту.) На трубы напоролся, до звезд в глазах.Молот. Какие трубы?Соловей. Это я у тебя хотел спросить – какие это трубы по всему полю понатыканы?Молот. А, эти трубы?! Это чтобы поливать. Для урожая, в засуху.Соловей. И что – поливают?Молот. Редко.Соловей. Плохо, что редко. Чаще надо поливать. А откуда вода идет?Молот. Вода идет из насосной у трансформаторной за котельной.Соловей. Надо будет лично посмотреть.Дебет. Мы решили что-то выращивать?Молот (воодушевленно). Давайте свеклу выращивать. Из свеклы можно борщи варить.Дебет (обращаясь к Приме). Изабелла Юрьевна, вы готовы из свеклы борщи варить?Прима. Не мучайте меня! Какие борщи, какая свекла?! У нас завтра в клубе репетиция.Соловей (вытаскивая из кармана сложенный вчетверо листок). Наличие в нашей банде вас, любезная госпожа Папаяни, волей-неволей роднит меня с Ахиллесом. Но я слова выучил. Во сколько репетиция?Дебет (заглянув
в органайзер). В семь. В шесть у них собрание, а в семь режиссер из театра Немировича-Данченко приезжает. Тот, которому мы задаток дали.Соловей (прихлебывая чай). Да, хороший. «Не верю, – кричит. – Не верю». Я с ним абсолютно согласен.Прима (ласково подкладывая ему на блюдечко пирожок). Ну, Севастиан Григорьевич, это же еще не повод весь репертуар менять. Вы Маленькому Принцу лобковую кость прострелили.Соловей (стараясь быть убедительным). Ничего! Не нужно бояться всего нового, неизвестного. Маленький Принц десять лет был в климаксе. Теперь его играет очень одаренная гражданка тридцати лет. И, к слову, Карлсон, который живет на крыше, мне тоже не люб. Плохой Карлсон. У него явно проблемы с простатой.Прима (примирительно). Может быть, вы и правы. В любой труппе необходимы перемены. Сцена не прощает.Дебет (согласно кивая). Ужасно. Ужасно. Помню, вы в зал пошли, а я в одну из гримерок зашел. Любопытно, знаете. У моей тети Ады из Симферополя муж в артистах между отсидками числился. Так что вы думаете?! Там сидит Фамусов и Чацкого за груди ласкает. Отвратительные нравы!Прима. Не судите, Александр Ильич. Артист – существо неоднородное. Метафизическое, в плане кому-нибудь в предлагаемых обстоятельствах влепить.Молот (заинтересованно). Чего влепить?Дебет (отмахиваясь от него). Забудь. У тебя влепить только в цирке получится. Тигре.
Больница. Палата
Непреклонный, как линия электропередач, Н 7 садится рядом с больничной койкой, на которой стонет весь перебинтованный менеджер по продажам.Н7 (раскрывая папку с бумагами). Как самочувствие?Менеджер. Я застрахован.Н7. Вы меня не поняли – я здоровьем интересовался. Менеджер. Понял. Здоровье на семь тысяч долларов меньше.Н7 (удивленно). Кто же это посчитал?Менеджер. Страховой агент.Н7. Вы что, из драгметаллов?Менеджер. Лучше – я из игорного дома «Мадам Сюси».Н7. Ладно, о банях потом, сейчас меня интересуют ваши контакты с подозреваемым.Менеджер. Каким из них?Н7 (с непониманием). Их было много?Менеджер. Рыл двадцать.
Клуб. Кинозал
На сцене у микрофона витийствует холеный менеджер по продажам.Менеджер. Таким образом становится очевидным тот факт, что ваше выселение – факт решенный, и только от нас с вами зависит увеличение рентабельности всего мероприятия.Первый колхозник. Где ж мы жить будем?Менеджер. Как где?! В новых комфортабельных особняках, купленных на полученные деньги.Первая колхозница. На тыщу?Менеджер (крайне воодушевленно). А что?! Да за эту тысячу в некотором отдалении можно дворец построить.Второй колхозник. В каком отдалении?Менеджер. В некотором. Километров за восемьсот. Природа та же.Вторая колхозница. Мужики, надо ему морду набить.Соловей (входя в зал с Зиночкой под мышкой). Совершенно верно, господа аграрии, – и не только морду. Я, конечно, человек от земли бесконечно далекий, но вот мой друг, экономист (показывает на следующего за ним Дебета), все посчитал.Дебет (заглядывая в органайзер). С учетом сложившейся ситуации стоимость земли в этом районе составляет от семи до двадцати тысяч долларов за сотку. Без построек. С постройками значительно дороже.Первый колхозник (удовлетворенно хлопая себя по коленям). Я так и знал!Вторая колхозница. Морду! Морду!Соловей (менеджеру). Ничего личного – по мне что колхозников, что казино требушить – не принципиально, но как-то неудобно перед людьми. Все в курсе, что с двадцать пятого по семьдесят второй километр я граблю, а тут вы нарисовались со своими нелепостями. Неувязочка. (Второй колхознице.) Что вы там предлагали?Вторая колхозница (решительно). Морду, до полусмерти.Соловей (собравшимся). Товарищи аграрии! На членовредительство у вас десять минут, потом репетиция. Режиссер уже приехал. Режиссер нервный.Первый колхозник (закатывая рукава). Не посевная, уложимся.Крестьяне с радостными криками бросаются на менеджера.Дебет. Не пойму я, Сева, зачем нам вся эта суета с колхозниками?Соловей. Это не суета, это органичное существование в пригодной для обитания среде.Дебет. На Багамах среда еще пригодней.Соловей. Не скажи. Для русского человека все эти Багамы – так – секс по телефону. Воли нет. Что, мы с тобой столько чужой кровушки пролили, чтобы суп порошковый в старости кушать?Дебет. Вынужден согласиться.Соловей (глядя на часы, колхозникам). Все! Выбросьте, что осталось, на двор и зовите режиссера. День колхозника на носу.
ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления
Генерал Серенадов лежал на диване в своем кабинете, прижав холодную грелку на голове. Над ним сочувственно согнулся полковник Глушков.Полковник. Может, лимонаду, Андрей Петрович?Генерал. Какого лимонаду, Петр Иванович?Полковник. Разные сейчас лимонады в продаже, товарищ генерал. Я вот лично «Святой Грааль» предпочитаю. Рецепт из Атлантиды.Генерал. Какая чушь! При чем здесь Атлантида и Грааль?Полковник. Рецепт из Атлантиды.Генерал (отбрасывая грелку). Ты в какой школе учился, полковник?Полковник. В школе милиции.Генерал. Это тебе там про Грааль рассказали?Полковник. Никак нет! Про Грааль и Атлантиду на этикетке написано.Генерал (язвительно). Мерлин бутылировал?Полковник. Что бутылировал?Генерал. «Грааль» в Атлантиде?Полковник. Не помню. Уточню.Генерал (с болезненным стоном возвращая грелку на голову). Не надо. У нас беда, полковник.Полковник. Где?Генерал. Где, где?! В правительстве. На участок Петушкова казино переводить из столицы собираются.Полковник. Давно пора. Но в чем загвоздка?Генерал. В Соловье загвоздка. Он не доволен предложенными ценами на землю.Полковник (возмущенно). Какое его дело?Генерал. Э-э, Петр Иванович! Это тебе не лимонад из Атлантиды, это жопа в зефире.Полковник. Я надеюсь, вы образно?Генерал. Более чем.Полковник. А конкретнее?Генерал. А конкретнее так – мужиков с земли попрут, они к Соловью пойдут с жалобой. Тот лавочку и прикроет.Полковник. Все равно не пойму – в чем проблема?Генерал. Проблема в том, что завтра о Соловье народные песни появятся. Слышал: «Из-за острова на стрежень, на простор морской волны…»?Полковник. Разумеется. Ее тесть мой поет. Душевная, но строем сложно ходить. Только при чем здесь Соловей?Генерал (устало). Хрен с ним, с Соловьем, беги за лимонадом, буратина погонная. Да?! Появлялся этот – цифрами который?Полковник (уже на пороге). Звонил. Говорит: их управление свое расследование завело.Генерал. Ну и слава богу! Пусть про них плохие куплеты сочиняют. Может, раньше убьют.Полковник (возвращаясь к дивану, конспиративным шепотом). Не успеют. Мы засаду уже поставили. Сегодня хлопнем.Генерал. Кого?Полковник. Соловья. Была наводка.Генерал. Вернуть нельзя?Полковник. Никак нельзя. Режим радиомолчания. Для конспирации.Генерал. Сколько людей участвует в операции?Полковник. Шесть голов. Лучшие из лучших. Горячие точки прошли. Опыт гигантский. Вооружены до зубов.Генерал. Подготовь наградные листы.Полковник (с сомнением). Но вдруг не получится? Сами знаете – бывают срывы.Генерал. У Соловья не бывают. Готовь наградные листы. Посмертно. Иди, сегодня пятница, все отделы до пяти.
Площадь перед монастырем
Соловей подъезжает на своем мотоцикле к воротам монастыря и начинает отвязывать прикрученный позади сиденья толстой бечевкой ворох икон. Из ворот выходит игуменья.Соловей (вываливая перед ней старинные иконы в серебряных окладах). Принимай, мать.Игуменья (трепетно перебирая иконы XV-XVI веков). Наши, старообрядческие. Где ж ты это взял, обуенный?Соловей. Вот в антикварную лавку заглянул. Брошку для Изабеллы Юрьевны приглядывал. Для праздничного выступления.Игуменья. Украл, выходит?Соловей (обиженно). Почему я украл? Они украли, я вернул. Смотри, мать (берет одну из досок), – храмовая вещь, судя по размеру, для частного пользования не приспособлена.Игуменья (соглашаясь). Не приспособлена. (Подозрительно взглянув на разбойника.) Больше ничего не брал?Соловей (замявшись). Немного, для себя, на память.Игуменья. Так верни.Соловей. Так некому.Игуменья. Тьфу на тебя. Как тебе не стыдно?Соловей. Стыдно, но у меня было такое тяжелое детство. По сути – меня воспитала улица. Уолл-стрит.Игуменья. Не юродствуй.Из-за угла близлежащего дома выходит Анисим Владимирович Петушков. Едва завидев Соловья, он выхватывает табельный пистолет.Петушков. Стоять! Ты арестован!Соловей (быстро садясь на свой мотоцикл). Вот оно как! (Игуменье.) Будьте здоровы. У меня тут срочные дела образовались.
Гости из-за рубежа.Мотоцикл, взметнув облако пыли, скрывается за поворотом. К игуменье подбегает взмокший от бега участковый.Петушков (убирая пистолет в кобуру). Ушел, засранец!Игуменья. Ценит он тебя, Оня.Петушков (не без удовольствия). Думаешь?Игуменья (убедительно). А то?! Давно бы застрелил.Петушков (с запалом). Это еще вилами по воде писано.Игуменья (примирительно). Ну, может быть. Оня, правда, что у нас в деревне игорные дома ставить будут?Петушков. Не в деревне, а на деревне. К моей-то уже намедни мужчина в костюме приходил. Тысячу долларов предлагал за двадцать соток с домом. Выселением грозил.Игуменья. С размахом, видать, мужчина.Петушков. Жалко, меня дома не было. Я бы ему размах сзади тяпкой расширил.Игуменья. Где ж ты был, Анисим Владимирович?Петушков (ответственно). В засаде я был, на операции, товарищ монашка.Игуменья. Спаси тебя Господи!
Деревня Клюево
Ближе к вечеру Н7 подъехал к деревне со стороны давно заброшенных теплиц. Аккуратно загнал автомобиль в распахнутые ворота одной из них, набросил на кузов маскировочный чехол и побрел пустынной улицей в направлении водонапорной башни. Тренированное тело спецагента обтягивал потрепанный малярный комбинезон, руки отягощали два увесистых чемодана с торчащей из них паклей. По всему было видно, что человек он занятой и неинтересный.Подойдя к водонапорной башне, Н7 перочинным ножом ловко вскрыл замок и поднялся по ржавой лестнице на самый верх. После непродолжительных размышлений он выбрал одно из маленьких окон, откуда были хорошо видны как деревня, так и шоссе. Открыл один чемодан и вытащил диковинное приспособление с огромным микрофоном на треноге. Установил его и подсоединил к его хромированной консоли наушники. Из другого чемодана агент извлек внушительного дизайна снайперскую винтовку и положил ее рядом. Закончив основные приготовления, Н7 взглянул на часы и позволил себе расслабиться – открыл миниатюрный термос, налил в его крышечку кофе и сладострастно втянул ноздрями аромат свежемолотой «Арабики».
– Вечная память тебе, Садам! – шепнули его губы.
Ресторан «А зори здесь тихие» в Колымажном переулке
К моменту, когда Севастиан подъехал к ресторану, гости из-за рубежа под бдительным оком Примы уже добрались до сладкого. Соловей, мгновенно определив в представительном седовласом господине главного русского мафиози, садится за его стол на свободный стул, аккуратно выгрузив из-за пазухи Зиночку. Прима тут же представляет собравшихся друг другу.Прима (указывая на Соловья). Севастиан Григорьевич. (Указывая на мафиози.) Федор Петрович. (Указывая на сопровождавшую мафиози пожилую даму.) Агния Николаевна – заместитель Федора Петровича.Федор Петрович (жеманно надрезая ножом кусочек блинчика с брусничным вареньем на своей тарелке). Так вот ты какой, Соловей-Разбойник!Севастиан (наливая себе минеральной воды). Как догадались?Федор Петрович. Годы учат. Гипертония, поджелудочная. Лучшие непальские гомеопаты ноги стоптали. Ничего не помогает.Севастиан. Картечь перорально не пробовали?Федор Петрович. Это никуда не убежит, но сначала пищевые добавки из корюшки. «Арктика 12». Может, слышали?Севастиан. А как же!Федор Петрович. Нет, я серьезно. Вот был у меня один компаньон. Увлекался «Арктикой». Добился удивительных результатов. Третий месяц нетленный у питьевого фонтанчика лежит. В поместье. Я садовника попросил не трогать. Любопытно, однако.Севастиан (равнодушно ковыряя вилкой кусок рокфора). Уму непостижимо. Как раньше в газетах писали – «их нравы».Федор Петрович. И я о том же – мельчают людишки. Буржуазятся с каждой жевательной пастилкой. Еще чуть-чуть и начнут заключать брачные договоры.Севастиан (мотивированно). Не надо было так далеко заползать. Чужая земля титьку не предложит.Федор Петрович. А вот здесь я с вами не соглашусь – раз уж выбрали мазу в «богоносцах» ходить, прицепом скитание. Как у братвы Моисеевой. А кто базу подготовит? А?!Севастиан. Я так глубоко не погружался. Меня от этих… (вопросительно смотрит на Приму) деревянных с точками…Прима. Березок.Севастиан. Во – березок, по самое «милости просим» трогает.Федор Петрович. Уважаю вашу позицию, она чиста, как эта минеральная вода. (Тыкает холеным пальцем в стоящую перед Соловьем зеленую бутылку «Эвиан».) Значит?..Севастиан. При всем моем уважении.Федор Петрович (как-то совсем уж по-отечески). Так кто же ты, Соловушка?Севастиан. Хрен его знает, но я умею играть в маджонга.Зиночка тявкает.(Наклоняясь к собачке.) А ты молчи, иначе пристрелю как собаку.Федор Петрович (мечтательно откинувшись в кресле). Может быть, это оно и есть?!Севастиан. Что это?Федор Петрович (с мягким пафосом). Грядущее! Третий Рим! Без всякой на то причины. Нельзя победить того, кого нет. Кому не нужны (кивает своей спутнице)…Агния Николаевна (перечисляет на память). Двадцать один миллиард на сорока семи банковских счетах, триста пятьдесят боевых единиц, одиннадцать баз переподготовки, семь машиностроительных заводов, двадцать одна кокаиновая плантация с персоналом, восемнадцать самолетов, два боевых, и еще девяносто пунктов.Севастиан (кивая с пониманием). Не нужны. Ну а как в целом международная ситуация?Федор Петрович. Худо. Америкосы везде революции проплатили. Временщину насаждают. Рвутся к мировому господству. Скоро здесь будут.Севастиан. Милости просим, люберецкий карьер без дела стоит.Федор Петрович (расстроенно). Как жаль! Как жаль! То, что нужно, и – увы!Севастиан. Не мучайте себя. Обойдется.Федор Петрович (устало). Нет, это конец. Пришла пора нового, апокалипсического мышления. Век индиго. (Севастиану.) Что вы сейчас читаете?Севастиан. Уэльбека.Федор Петрович. Вот видите – ярчайший представитель индиго в литературе.Прима. Зато как французик про любовь умеет…Агния Николаевна (презрительнохмыкнув). Что может понимать в любви тридцатипятилетняя ссыкуха, подросток?! Вот Норфолк – сила!Федор Петрович (с укоризной глядя на своего заместителя). Агния, фи! Как с цепи сорвалась. (Объясняя присутствующим.) Извините. Недавно овдовела. По своей воле. Ну, нам пора. Меня в Кремле ждут. Орденом «За заслуги перед Отечеством» награждать будут. Правда, под другой фамилией. Агнюша, как моя фамилия?Агния Николаевна. Симонов.Федор Петрович (поднимаясь со стула). Да-с! Симонов. Орденоносец Симонов. Прелестно! (Опять обращаясь к заместителю.) А настоящая?Агния Николаевна. Какая из них?Федор Петрович. Какая,какая?! Настоящая!Агния Николаевна. Федор Петрович, на момент нашей встречи в тридцать седьмом году вас звали Петей Яцкиным.Федор Петрович. Забавно. Может быть, я был еврей?Агния Николаевна. Нет, евреем вы не были, во всяком случае, не было никаких осязаемых улик.Федор Петрович. Значит, я мог быть гагаузом. Ведь я не мог быть пуэрториканцем. (Соловью и Приме.) Прощайте, молодые люди.Придерживаемый Агнией Николаевной под локоть, Федор Петрович выбирается из ресторана и хромает к ожидающему его лимузину.Соловей (глядя им в след, на латыни). Так проходит земная слава.Прима. Просто королева!Соловей. Тебя не смутило, что «королева» назвала тебя ссыкухой?Прима (умилительно склонив ему голову на плечо). Не смутило. Ей виднее. Она такая умная!Соловей. Женщина – это задача со всеми неизвестными и пятью правильными вариантами ответа. Так все-таки ответьте мне, Изабелла Юрьевна, – почему вы меня не любите? Почему замуж не идете?Прима. Люблю, больше жизни люблю, но…Соловей. Но?..Прима. Недостойна я вас! Я не девица.Соловей. Какое это имеет значение?Прима. Для вас, может быть, и никакого, а для меня – решающее. Конец базару!Соловей (огорченно примирительно). Конец так конец! Вас подвезти?Прима. Не надо. Мне на водородные коктейли еще, а вечером кузина ждет.
Деревня Клюево. Водонапорная башня
Н7 с наушниками на голове лежал у открытого окна и, поводя длинным микрофоном из стороны в сторону, слушал, о чем в тот закатный час говорят селяне. Приделанный к той же треноге мощный бинокуляр позволял не только слышать, но и видеть происходящее.Селяне на то время были не особенно разговорчивы. Большинство молча перемещались по своим дворам и помещениям, собирая забытые за день вещи, заваривая чай или подогревая супы. Кто-то смотрел телевизор, кто-то уже спал. Основными источниками информации для Н 7 стали дети, лежащие в кроватях рядом, и группа подростков у костра в деревенском овраге.Во втором по счету с угла улицы доме, в темной спальне, восьмилетний мальчик рассказывал своей шестилетней сестре сказку про Соловья-Разбойника.' – И тогда… – шептал малыш, – из Москвы приехали огромные дяди в пальто до пола и стали ловить маленьких детей. Дети ходили к колодцу пить воду, а дяди как выскочат из кустов, хватают детей и бегут к остановке у магазина. Там у них огромная тоже машина стояла. Дяди пилой с мотором, как у дяди Вити, детям разрезали живот и доставали сердце. Потом его в баночку и везут в Москву, чтобы им денег дали.А в Москве сердца забирают и вставляют негритятам или нерусским тетям. И вот однажды они подъезжают к остановке, достают пилы и вдруг видят, что на дороге Соловей-Разбойник стоит. У него бляха на ремне из золота с алмазом, вместо одного глаза еще один здоровенный алмаз, зубы золотые и в каждой руке по топору.«Зачем вы, – говорит Соловей, – моим детишкам сердца пилите. Они мои. Но я их берегу для великой битвы. Вы жадные нерусские москвичи».И как давай их рубить топорами. Всех изрубил и колеса на машине проколол. Больше дяди в пальто в эту деревню не ездили, Соловья сердить не хотели.
– А где сейчас Соловей? – так же шепотом спросила девочка.
– Ну как где?! – объяснил мальчик. – Негритят ловит. Сердца хочет вернуть, чтобы по-человечески малышей похоронить. Потому что без сердец человек превращается в лешего или кикимору.
От услышанной детской рассказки Н7 стало не по себе. Он достал из кармана комбинезона фляжку с дарственной надписью, правда зашифрованной, и отпил два крупных глотка. Приведя свои нервы в порядок, агент перевел микрофон на костер. Там у огня сидели две подростковые парочки. Одна уже неловко целовалась, а другие переговаривались вполголоса.
– Че ты закурил-то? – смешливо поинтересовалась девочка лет четырнадцати, кутаясь в куртку и наблюдая, как ее ровесник и ухажер прикуривает папиросу.
– И че?! – небрежно отозвался тот. – Я уже три года курю, когда настроение.
– Теперь, что ли, настроение? – прищурилась девочка.
– Кое-какое есть настроение, – важно заявил мальчик. – Дружить с тобой хочу, как вон Санька с Машкой. Чего сидеть? Холодно уже.
– Вот уйду к Соловью в банду, фуру с плеерами бахнем, я тебе десять штук подарю, – пообещал мальчик.
– Не-е, – протянула девочка. – Соловей курящих не берет в банду. Помнишь, он тете Гале, продавщице из магазина у рынка, два пальца ножницами отрезал за то, что она школьникам сигареты продавала? Помнишь?
– Помню, – мрачно отозвался мальчик и бросил папиросу в костер. – Правильно, баловство все это. У курящих руки при стрельбе трясутся. Пойдешь на банк, охрана навалит, ты по пуле в башку каждому, а одному промахнешься, потому что рука трясонется, и он тебя из помпы в животину. Свои же на обратном пути добьют, не в больницу же везти с такой дырой, кишки наружу. Говорят, Соловей тоже из-за этого курить бросил. А Соловей сигары курил. Ему Че Гевара присылал из Бразилии.