Сон на яву

Когда Жак ушел, она еще раз промыла горло миристомом и закапала в нос капли. Девушка укрыла лучше Орлет, накинула дубленку и вышла из дома. На улице было темно. Она посмотрела на небольшую кучку дров, лежащую возле крыльца и, включив фонарик в мобильном, пошла в соседние полуразрушенные пристройки. Чувствовался запах скотины, но никого из животных она не обнаружила. «А вот и дрова! Боже, какая нищета и грязь! Это точно не декорации и не съемки фильма. И не розыгрыш! Что же тогда произошло?» – София, ежась от холода, собрала скудные запасы дров и немного закинула в печь. Она подошла к больной, пощупала пульс. Женщина тяжело дышала. То ли спала, то ли находилась в забытье. «Жить в таких не человеческих условия просто нельзя. Надо устраиваться на работу. Интересно только куда и кем?» Жак нарушил ее размышления недовольным ворчанием.

– Все-таки решила спалить дрова?

– Я хочу выходить эту женщину…. Вернее мать, – быстро исправилась София. – А дров здесь навалом. Твои сараи просто светятся от дыр. А от скотины остался только запах.

– А где потом скотину держать? А так заплатки поставлю, и еще год простоит, – возмутился Жак. – На, вот, держи! – он протянул пузырек с уксусом.

– Нет, отец! Мы сожжем этот хлам и вылечим маму, – твердо сказала София и еще подкинула дров.

– Кто ты такая? И, вообще мне кажется, что ты не моя дочь! – вскочил Жак.

– Думай, что хочешь, но я пока не вылечу мать, не уйду! – Софи старалась говорить, как можно тверже и увереннее. – Дай мне чистое белье. Здесь воняет, хуже, чем в туалете. Сколько дней она ходит под себя?

Жак открыл сундук и вытащил все же каких-то пару суконных серых простыней. София налила в деревянную бадейку теплой воды, откинула одеяла и морщась от запахов мочи, как могла обмыла женщину.

– Положи ее пока на мою кровать, – сухо сказал София, и быстро поменяла белье. – Завтра надо принести свежей соломы.

Тут же она мигом развела уксус и обтерла им исхудавшую женщину. Сверху она накрыла ее двумя суконными одеялами, подбитыми кроличьим мехом и уставшая присела на соседнюю кровать, которая была судя по всему кроватью настоящей Софи.

– Я говорил с кухаркой. Тебе надо будет пойти завтра в дом де Бовилей и начинать работать вместо матери, – покосился на Софию Жак. – В господском доме суматоха. У графини скоро день рождения. Ожидается много гостей, в том числе и зять герцог де Омаль из Парижа.

– Да. Я пойду. А ты будешь присматривать за мамой.

– Я работаю с утра до вечера на конюшне, Софи, если ты помнишь, конечно?

– Я помню, но кто будет рядом с ней? – она уничтожающе посмотрела на, как ей показалось, бесчувственного человека. – Она будет умирать здесь одна?

– Я лишусь работы и тогда нам нечего будет есть.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Помоги мне еще раз дать ей лекарство, и ляжем спать. София растолкла еще одну таблетку амоксиклава. Жак придержал жену, а Софи влила ей микстуру. Они уложили Орлет. Жак постелил себе на полу тюфяк и положил под голову топор.

«Боже мой, как бы проснуться утром живой, а то этот неандерталец меня еще зарубит», – София одела шапку, дубленку и, накрывшись, чем-то вроде одеяла сразу заснула.

******************************************

Утром Софию и Жака разбудил сильный кашель Орлет.

– Жак, – слабо сказала она. – Дай воды.

– Пришла в себя! – Жак подскочил к больной.

– Подождите, – София зачерпнула еще теплой воды, что поставила у печки и сама дала немного попить.

– Софи? – Орлет закрыла глаза.

– Да, это я! Я жива! – обрадовалась София, что женщина хотя бы вышла из забытья.

– Орлет! Это Софи! Ее спасли какие-то люди. Она осталась жива и вот вернулась к нам.

– Софи, – Орлет улыбалась и плакала, пытаясь обнять дочь. – Моя Софи!

– Мама, тебе надо отдыхать. Нельзя так нервничать. Сейчас мы тебе еще дадим порошочек, – она быстро растолкла таблетку и влила в рот поморщившейся матери. – Вот, хорошо. Еще остался бульон. Я тебя покормлю.

– Софи, моя девочка! – Орлет окинулась на подушку, любуясь дочерью. – Ты немного изменилась.

– Да, – на ходу придумывала София, – возможно. Меня спасли и приютили хорошие добрые люди.

– Но кто они? Их надо отблагодарить! – Орлет нехотя съела пару ложек бульона.

– Они достаточно богаты. Думаю, они не особо нуждаются в нашей благодарности. Когда я почувствовала, что окрепла, я собралась и, не говоря ни слова, ушла.

– Тогда я помолюсь за этих людей, Софи, – отстранила тарелку с бульоном Орлет.

– Орлет, нам с Софи надо идти в дом графини. До них слухи дошли раньше, чем я хотел, что наша дочь жива, поэтому мадам Мирсо желает ее видеть на твоем месте, пока ты не поправишься и не вернешься в дом, – поторопил женщин глава семейства.

– Я сейчас, отец, – Софи накинула дубленку, подошла к матери и протянула спрэй для горла. – Мама, этим средством надо брызгать горло. Открой рот, – Софи набрызгала послушной Орлет миристимом горло. – Вот так. Все понятно?

– Что это?

– Это я, скажем, украла из того дома, когда уходила. Эти средства спасли меня.

– Софи, – покачала головой мать.

– Не удержалась, – опустила глаза девушка. – Но они оказались, как нельзя кстати.

– А одежда? – Орлет осмотрела дочь с головы до ног.

– Это мне дали те люди. Мама они достаточно богаты, – пыталась изобразить раскаяние девушка.

– Эти богатые считают все деньги, которые тратят на нас, – вздохнула Орлет. Возвращайтесь быстрее.

– Хорошо, – Софи подкинула еще дров и выскочила на улицу, – где ее ожидал надутый Жак.

– Отец, ты как обиженный индюк! Что я сделала?

– Ты решила сжечь наш хлев, ты кормишь Орлет какими-то порошками. Это пахнет колдовством.

– Отец, я понимаю, что ты думаешь. Я не ведьма и не оборотень, и не колдунья! И бог знает еще кто! – возмутилась Софи, семеня по узкой тропинке к лесу. – Я призналась матери, что украла эти лекарство, когда уходила из дома приютивших меня людей.

– Воровка? А если эти люди тебя найдут, тебе светит гильотина! И мы тоже пострадаем с твоей матерью!

– Отец, успокойся. Они уже, наверное, и забыли про меня. У меня была потеря памяти, а потом я не стала открывать кто я и откуда.

– Наказание ты божье, Софи!

– Отец!

– Ладно, авось обойдется все! – Жак широко шагал, прихрамывая на одну ногу.

Они прошли через небольшой пролесок и вышли на поляну.

– О-о-о! – воскликнула София, увидев открывшийся взору пейзаж.