Соната разбитых сердец

Тем временем к нему присоединились четверо городских гвардейцев. При виде их одинаковых мундиров Дзаго невольно вернулся мыслями к недавнему балу-маска раду, когда Казанова сбежал у него из-под носа по крышам соседних домов. И как потом он грозил выгнать его пинками из палаццо Брагадина.

Теперь тайный агент инквизитора знал, что недооценивать противника нельзя. Но он был уверен, что на сей раз не повторит своих ошибок и наконец-то покончит с этим чертовым делом. Под накидкой были надежно спрятаны книги и рукописи, которым предстояло стать уликами в деле о еретических воззрениях.

Дзаго подал сигнал стражникам. Каждый из них сжал в руке фонарь, и вместе они осторожно двинулись в сторону причала, где покачивались на волнах многочисленные гондолы и лодки. Дзаго указал на ту, в которой находился Казанова.

Этот проходимец явно не ждет гостей. Однако надо отдать должное его смелости, подумал Дзаго. Вот, оказывается, как ему удалось так долго скрываться от агентов и стражи: Казанова все время был на виду и именно поэтому совершенно незаметен. Кто бы догадался искать преступника на его собственной лодке?

«Ловким прыжком Дзаго оказался на палубе. Знаком он приказал гвардейцам идти вниз по лестнице, в то время как сам рассчитывал воспользоваться неразберихой, чтобы подложить куда-нибудь запретные книги.

Однако, спустившись в трюм, тайный агент понял, что дело еще не окончено: похоже, отправить Казанову за решетку будет сложнее, чем ожидалось.

Глава 37 Расплата

Увидев входящих гвардейцев, Казанова сразу понял, что оказался в самом что ни на есть отчаянном положении.

— Синьор Казанова, вы арестованы! — заявил один из них. — Вам придется пройти с нами, по доброй воле или принудительно.

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Не теряя времени, Джакомо толкнул Франческу в угол, а сам проворно извлек из-под ковра ножны и выхватил шпагу. Гвардейцы тоже обнажили оружие.

— Синьор Казанова, я не советую вам…

Представитель закона не смог закончить фразу, потому что Джакомо кинулся к нему и ударил в подбородок эфесом шпаги. Голова гвардейца дернулась назад, и он повалился на второго солдата, стоявшего у него за спиной. Вместе они рухнули на пол, с грохотом опрокинув стулья и разную мелкую утварь.

Третий гвардеец атаковал Казанову сбоку. Джакомо успел заметить сверкнувший клинок и в последний момент уклонился от удара, а затем повернулся и отразил новый выпад. Шпаги скрестились со зловещим лязгом. Пока гвардеец пытался сообразить, как это Казанове удалось так ловко защититься от его атаки, Джакомо уже вытащил откуда-то заряженный пистолет и нажал на курок, выстрелив в упор. Он не собирался убивать своего противника, поэтому целился в плечо, но и этого было достаточно: гвардеец закричал, выронил шпагу и принялся зажимать рану второй рукой. Чтобы окончательно обезоружить его, Казанова ловко оттолкнул шпагу в угол помещения.

От выстрела трюм лодки наполнился голубоватым дымом, а грохот ненадолго оглушил остальных гвардейцев. Воспользовавшись этим, Джакомо поспешил обезоружить и четвертого противника, со всей силы ударив его по голове рукояткой пистолета.

Тем временем Дзаго отнюдь не бездействовал: он вытащил из-под накидки книги и рукописи и спрятал их между другими фолиантами на первой попавшейся полке. Двое гвардейцев, которые повалились на пол, вскочили и обнажили шпаги. Пистолет Казановы был разряжен, а Франческа в ужасе смотрела на него.

Из людей Дзаго один был ранен, второй — без сознания. Тайный агент тоже вытащил оружие — свою любимую неаполитанскую шпагу с эфесом, отделанным серебром. Со зловещей ухмылкой он произнес слова, которые мечтал сказать уже давно.

— Сдавайтесь! У вас нет никаких шансов уйти от нас, — заявил Дзаго и, словно желая предать больше веса своей речи, наставил шпату прямо на Казанову, как будто намеревался проткнуть его насквозь.

Пока гвардейцы медленно приближались к Джакомо с двух сторон, заставляя его отступать к деревянной стене, Дзаго продолжил:

— Ну же, сложите оружие, у вас нет другого выбора. Сдавайтесь, и мы сохраним вам жизнь. Вы же не хотите, чтобы с девушкой приключилось что-нибудь нехорошее?

Джакомо бросил на него взгляд, полный ненависти, но Дзаго и бровью не повел.

— Сдавайтесь, вы арестованы.

— В самом деле? — раздраженно переспросил Казанова. — И за что же? За то, что я защищался от пятерых вооруженных мужчин, которые ворвались сюда, чтобы убить меня и мою возлюбленную?

Дзаго покачал головой.

— Нет смысла хитрить, вы прекрасно знаете, почему мы здесь.

Не говоря больше ни слова, он протянул руку к книжному шкафу, в который всего пару минут назад положил запрещенные труды. Злорадно усмехаясь, агент инквизитора с победоносным видом извлек оттуда «О нравственной добродетели» Плутарха и потряс им перед носом у Казановы.

— Знаете, что это означает? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Священная конгрегация Индекса объявила эту книгу еретической, думаю, мне не нужно объяснять, чем грозит ее хранение.

* * *

Глядя на то, как отвратительный тип с грязными пепельными волосами и гнилыми зубами берет в руки книгу и выдвигает нелепые обвинения, Франческа поняла, что больше не может молчать. Она отлично видела, как всего несколько минут назад он сам и положил на полку фолиант, который теперь предъявлял как доказательство вины Джакомо. Необходимо было вмешаться.

— Синьор, вы сами принесли эту книгу, — взволнованно воскликнула она. — А потом воспользовались суматохой, чтобы спрятать ее в шкафу. Я все видела, не отпирайтесь!

Дзаго, однако, ничуть не смутился:

— Любопытно наблюдать, с каким рвением вы защищаете этого проходимца. Но позвольте рассказать вам, как на самом деле обстоят дела: вы лжете, чтобы спасти своего любовника. К этому можно отнестись с пониманием, но правдивее ваши слова от этого не станут.

— Это вы бессовестно лжете, синьор! — твердо продолжала Франческа. — Да вы просто…

— Честное слово, в жизни не встречал такой отчаянной и нахальной девицы, — перебил ее Дзаго. — Увы, это всего лишь ваше слово против моего, но на моей стороне государственный инквизитор, а на вашей… Да вы посмотрите на себя: вы просто девчонка, соблазненная главным мерзавцем Венеции.