Сонгайская держава: Опыт исследования социально-политического строя

За Герф-Гуссейном следуют низкие каменистые берега; сперва западный берег, а потом и восточный засыпаны песками, но далее на этих ярко-желтых песках растут очень густые деревья, особый род сиал, которые называются по-арабски тарфа, а по-нубийски уруф. Зелень этого дерева бледная и несколько походит на так называемое у нас божие дерево; корень растения расстилается на несколько саженей.

Отсюда берега представляют ту же самую картину до самого Дакке, где отдельные хребты гор высятся из-за плоской безжизненной степи, за которой взор ни на чем не может остановиться. Восточный мыс, называемый Джебель-Гаяд, образован из гранита; вообще Нубийские горы составлены из аспида, песчаника, кварца и преимущественно из базальта. За Герф-Гуссейном окрестности становятся плоски и песчаны, только вдали видно несколько небольших гор. Селения встречаются редко, некоторые из них опустели: их жители были изгнаны беспрестанным сближением песков к берегу; другие тщетно борются с Тифоном, поливая песок посредством сакиев; плоды трех или четырех финиковых деревьев, взращенных уже на самом краю Нила, остаются их единственным пропитанием…

Приближаясь к Офедилагу, Нил образует два острова, которые обработаны. Вскоре открывается, за букетами пальм Офедилага, хорошо сбереженный храм с портиком о шести колоннах; он возобновлен римлянами на древнем основании. На этом месте, называвшемся Гиеросикаминон, останавливаются римские путевые таблицы. Насупротив, на восточном берегу, находится селение Магараке (Шамполион назвал ошибочно Офедилаг Магаракою и перенес туда храм). Несколько далее видны разбросанные на большом пространстве по восточному берегу хижины под общим названием Сиала. Отсюда берега Нила опять начинают облекаться скалами. Самая высокая называется по имени противолежащего селения Барде. На юго-востоке от нее высится гора Агабет-Абузимбель, через которую пролегает прямая дорога в Дер, главный город Нубии; береговая дорога туда гораздо продолжительнее по причине изгибистого поворота, который делает здесь Нил на восток. Перед тем видел я на западном берегу, в первый раз в знойной Нубии, роскошное место, одетое тучными лугами и оттененное развесистыми спадами и пальмами, — это селение Нуэбат. При самом повороте Нила видны на голой скале, которой коснулись уже пески пустыни, развалины старого Нуэбата. Далее узкие полосы плодоносной земли, засеянной бобами и дуррою, тянутся по самым краям берега и даже подмываются водою; остальная часть берега поглощена песками. Селение Гарб-Медик порядочно населено и окружено пальмами; везде слышен скрип подымающих воду машин для орошения знойного берега. Ветер упал, и самый тихий, ясный и дышащий негою вечер сошел усладить усталый от блеска солнечного взор и освежить силы человека. Простояв всю ночь у Гарб-Медик, с рассветом мы потянулись вперед гужом. Восточный берег обставлен черными базальтовыми скалами, а западный плоек и занесен песком.

В 8 часов открылся нам из-за хижин Себуа храм, возвышающийся двумя пилонами из песочной долины, называемой Уади-Себуа, или долина Львов. По мере приближения к храму открываются впереди его две стоящие колоссальные статуи и за ними несколько сфинксов. Ветру совсем не было, и жар начинал быть очень силен; идя гужом очень медленно, я велел пристать к берегу и направился к храму.

Плавание от Уади-Себуа до больших порогов Нила

Возле двух землянок нубийская семья, черная, как уголь, сидела под скудной тенью сиал. Несколько полосок песчаной земли, слегка посыпанной береговым илом и на которых виднелись черенки уже пожатой дурры, дают нм насущный хлеб. Вокруг нанесены из пустыни глыбы раскаленного песка яркой желтизны. Жилища нубийцев нельзя назвать деревнями, это род земляных таборов, прислоненных то к развалинам, то к пальме, то к скале. Мужчины ходят совершенно нагие и имеют только нечто похожее на пояса; носят копья, луки и щиты, обтянутые кожею гиппопотама или носорога. Женщины только что обернуты в черные покрывала, но совсем нагие; не говоря о детях, даже девушки лет двенадцати имеют только пояс из висящих тоненьких ремешков. Разверните Диодора, и вы увидите, что коренная жизнь и обычаи эфиопов не изменились с того времени, но где же воинственные полчища, которые так долго боролись с фараонами? Где мощные богатыри, подобные тем, которые предлагали послам камбизовым, прежде нежели воевать с ними, натянуть огромной величины лук ими употребляемый?

Здесь стоит храм, посвященный Сезострисом богам Фре и Фта, судьям правды. Половина этого храма погребена в песках. Здания примыкали к скалам, и даже вся часть святилища входила во внутрь скалы; но и самые скалы, которые тут не высоки, едва показывают черные хребты свои из песочных волн… Только передовая часть храма открыта еще на несколько десятков лет для взоров человека. Два ряда сфинксов ведут к преддверию. По два колосса, изображающие Сезостриса, стояли в начале и в конце этой аллеи. Передние и теперь стоят на своем месте; изъеденные временем, они показывают один только облик человеческий, а другие два привратника храма, вдвое огромнее первых, лежат поверженные, один навзничь, а другой лицом во прах. Два первые сфинксы видны почти до основания, другие, более или менее уцелевшие, грустно выглядывают из песков. За пилонами видна часть притвора, который был украшен вместо колонн кариатидами, подобными фивским, со сложенными накрест руками. Остальное здание и святилище, в которое можно еще было проникнуть несколько лет тому назад, скрыты в песке. На пилонах едва можно разобрать следы изображений и иероглифов, но видны еще очерки воинственных фигур: это Сезострис, поражающий северные и южные народы. Этот храм глубоко вдохновителен для зрителя^[232]. Жестоко палимый и ослепляемый солнцем, я, однако, взялся за карандаш и срисовал преддверие храма. Я хотел также изобразить проспект аллеи сфинксов, но солнце вынудило меня искать прибежища в моей дагабии. С некоторого времени в защиту от ослепительной атмосферы и яркой желтизны песков я должен был вооружиться зелеными очками.

За Уади-Себуа картина берегов не меняется- Около Шейх-Абд-Дейн мои гребцы, которые за продолжавшимся безветрием тянули гужом, расположились на отдых и для обеда под тенью густых сиал. За Шейх-Абд-Дейном крутой песчаный берег заслонен кустами гумми и сиал, переплетенных с тонким стелющимся растением в виде многосучного тростинка. Арабы называют его ханзир. По самым краям Нила посеяны гряды дурры и турмиса; это растение, украшенное синими цветами и которого листья похожи на бобовые, имеет горькие зерна; из него делают масло, которым они умащивают свое тело или употребляют для ламп, а иногда, перетирая их в муку, приготовляют хлебные лепешки. Это едва ли не то самое эфиопское растение, о котором пишет Страбон, называя его кики. Мои гужевые арабы были в одном месте остановлены крутизною берега; я им предложил переправиться по ту сторону Нила по находящимся тут отмелям и частью вплавь, но тут они в первый раз устрашились крокодилов и предпочли идти по крутизне. Противоположный берег хотя несколько украшен разбросанными хижинами Сатурма, но встающие по местам черные зубчатые скалы дают ему печальный вид. Приближение вечера здесь, в знойном поясе, имеет необыкновенную негу; люди и животные ожидают его нетерпеливо… Красота вечерней зари после знойного дня невыразима. Я любовался наступлением ночи близ Уади-эль-Гарбиа, у грозной горы Агабет-Телла. Как ни мрачны были скалы, окружавшие нас отовсюду, но вечерняя заря одела их лазоревым и фиолетовым цветом. На западе небо постепенно переходило из радужных цветов зашедшего солнца в чистейшую прозрачную лазурь. Сперва появилась одна полярная звезда, и за нею с быстро налетевшим мраком вдруг вспыхнула вся небесная иллюминация. Я ночевал у подошвы горы Агабет-Телла, долго любуясь великолепием звездного неба. Невообразимая красота тропического неба всегда обольщала взор жителей этих стран и издавна вовлекала их не только в астрологию, но и в идольское поклонение самим светилам небесным.

Ветер задул на рассвете, но противный, и мы опять медленно потянулись гужом мимо аспидных скал, образованных уступами; но здесь берег становится отраднее. Очень высокие пальмы… над деревнею Зингари; западный берег хотя и покрыт песками, но во многих местах обрисован гуммиями, пальмами и спадами, особенно около длинной цепи хижин селения Мальки. Тут Нил опять круто поворачивает на запад. Скалы восточного берега довольно живописны; возле небольшого ущелья, или уади, оживленного разными произрастаниями и пальмами и называемого Абрук, видны на обрывистой скале небольшие развалины, в которых обитал лет восемь тому назад разбойник, ужас этих мест, зовомый Иссель-Гарасис; это было в то время, когда египетский паша начал набирать рекрут в Нубии. Несколько отрядов были посланы против него, и только через пять лет он был захвачен изменою на порогах Уади-Гальфа. Скала сохранила его имя.

Около полудня атмосфера сделалась очень тускла. Ровно в полдень прибыли мы к Короско. Этим именем называются несколько разбросанных деревень под тенью пальмовых рощей. Сюда стекаются караваны из глубины Африки, и здесь производится значительная торговля страусовыми перьями. Впоследствии я имел случай купить одного молодого страуса. Иов живописно изображает эту огромную птицу степей Африки: «Вот размахивается крыло страусово! Аистово ли это перо и пух? Но он оставляет на земле яйца свои и на песке греет их. И забывает, что нога может раздавить иные или полевой зверь может растоптать их. Он жесток к детям своим, как бы не своим, и что труд его будет напрасен, нет у него опасения, потому, что бог не дал ему и не уделил ему смысла. А когда кверху махнет крыльями, насмеется коню и всаднику его». Ловля страусов изображена на одном из памятников древнего Египта.

Множество сакиев, или поливальных машин, обозначающих всегда большее или меньшее народонаселение, видны вдоль берегов Короско. По причине жаров сакии приводятся в действие преимущественно по ночам, и тяжелый скрип колес весьма неприятен для слуха путешественника, который остановится ночевать возле них. Fla Ниле против Короско обозначается несколько подводных камней; я завидел на них двух огромных крокодилов; мы отправились воевать с ними, но, допустив нас очень близко, они прежде наших выстрелов скрылись. За Короско открывается в перспективе большое скопление высоких скал: от этих-то преград, нагроможденных между Короско и Дером, Нил принужден был отклониться, образовал продолжительный и очень изгибистый обход между Дером и Уади-Себуа; и поэтому Геродоту сказали, что за Элефантисом течение Нила походит на течение Меандра. Здесь, по причине изворотов Нила, нельзя воспользоваться одним попутным ветром, и потому плавание бывает очень медленно. Мы не могли дойти в этот день далее Ареги, где Нил поворачивает к Деру. В окрестностях Короско мы с удовольствием увидели небольшую полянку, засеянную горохом. Терпев очень давно недостаток в овощах, мы вышли на берег и очень долго не могли вразумить нубийцев, что мы не даром просим у них овощей, а за деньги, без чего они никак не хотели нам дать ни одного стручка. Язык нубийцев есть диалект барабрасов, совсем не похожий на арабский. Здесь не имеют обыкновение брить головы, как в Египте, — волосы здешних жителей совершенно похожи на овечью шерсть.

Февраля 9. На рассвете мы опять потянулись гужом и по усердному старанию наших арабов к 9 часам утра были уже против развалин храма Амады. От Ареги до Амады горы отступили от обоих берегов. Восточный берег населен, а западный покрыт песками; храм Амады почти весь засыпан ими. Это здание есть одно из древнейших в Нубии: оно воздвигнуто фараоном Мерисом. Наружность почти совсем разрушена временем и скрыта в песке, но оно очень любопытно по сохранившимся внутри храма изображениям. Арабский купол венчает эту нестройную груду; здесь была некогда коптская христианская церковь, и в первые века христианства эти пустыни осенены были спасительным знамением креста.

В 10 часов мы огибали мыс, за которым находится Дер. Лес высоких пальм, три дома в два этажа, из которых один из двуцветных кирпичей земляных и обожженных, уютная мечеть, несколько низких сантонских молелен с куполами и вокруг множество разбросанных по разным направлениям мазанок составляют главный город Нубии. Он замечателен плодородием своих окрестностей и находящимся позади города храмом времен Сезостриса. За Дером мы обогнули другой мыс, составленный из довольно высоких скал; отсюда течение Нила уже довольно прямое. В селении Томас, на западном берегу, замечательно новое земляное построение нубийцев в подражание египетским пилонам. Над этим селением видны остатки укрепления римлян. Немного подалее, на отмелях, мы потревожили несколько крокодилов и прошли мимо очень хорошо возделанного острова, носящего название селения Томас. Восточный берег у селения Гета также хорошо возделан; везде посевы дурры, табака, генне, бобов, индиго, хлопчатых деревьев и других произрастаний, которыми изобилуют эти берега; проходя возле самого берега, мы видели несколько семей нубийцев с заплетенными в виде лошадиной гривы волосами, сидящих отдельными кружками под тенью пальм. Тут я заметил несколько сан-тонских молелен особенного построения. На противоположном берегу рассеяны развалины, принадлежащие позднейшему времени и называющиеся Карагнок.

Приближаясь к Ибриму, я ожидал видеть что-либо похожее на город, потому что это было некогда главное место Нубии, но это, так же как и Дер, протяжение нескольких деревень на плодородном берегу, осененном лесом пальм. Летрон полагает существование древнего города Финикона около Дера; разве только чрезвычайное изобилие фиников может привести к- такому заключению, но, конечно, не географическая местность, потому что из трех городов, носивших это имя, один был в Египте близ Коптоса, а два — в Аравии. К Ибриму принадлежит живописный остров с роскошными пальмами, думами и сиалами; он довольно хорошо обстроен. После ужасной дикости берегов, виденных мною в эти последние дни, веселые ландшафты Дера и Ибрима обольщали мой взор.