Сонька. Конец легенды
Шрифт:
Кроме него, здесь находились Сёма Головатый и еще какой-то низкорослый крепкий мужичок.
— И вы, уважаемый, хотите мне навешать сопли на уши за то, — говорил Шлёма, — что вы найдете-таки Соньку Золотую Ручку в нашем городе?
— Я для этого приехал, — улыбнулся Улюкай.
— А зачем, скажите, она вам — эта больная и совсем уже никому, кроме полиции, не интересная дама?
— Она — Сонька Золотая Ручка.
— А я — Шлёма Кучер.
— Ей нужно помочь. Ей, ее дочке и мужу.
— Муж — это тот самый биндюжник, который
— Было бы неплохо его заарканить.
— Зачем? Вы хотите иметь себе беременную голову?
— Он наверняка что-то знает о Соне.
— Не делайте мне, уважаемый, смешного!.. Этот поц или совсем слабый на голову, или его накололи каким-нибудь морфием, чтоб он забыл не только за Соньку, но даже за свое родное имя.
— Остается надеяться, что Сонька или ее дочка сами как-то объявятся?
— Остается надеяться, что вы что-то поймете за Одессу и перестанете надувать щеки. Потому что або пшикните, або лопнете. А от этого всегда запах.
Улюкай рассмеялся:
— Ладно, понял… Какой совет, Шлёма?
— Совет один, уважаемый… Берешь этих моих головорезов, — кивнул на Сёму с низкорослым, — топаешь с ними на Дерибасовскую, наслаждаешься нашими бессовестными девочками, а заодно загребаешь одну лярву, которая каждый день пасет твоего поца. Вот она таки тебе что-то и расскажет про Соньку.
— Кто она?
— Кто она? — переспросил Шлёма и обратился к низкорослому: — Кто она, Эмик?
— Воровка, — ответил Эмик. — Гнила на Сахалине, ссучилась, синежопые после чего посадили ее на шишку.
— Вопросы какие-нибудь еще имеются? — посмотрел на Улюкая Шлёма.
— Вопросов не имеется, — улыбнулся тот и ударил по протянутой руке вора.
Константин Кудеяров подкатил на автомобиле к дому семнадцать на Пятой линии Васильевского острова, в котором жил следователь Гришин, быстро огляделся, увидел остановившуюся поодаль пролетку, никакого значения ей не придал, захлопнул дверцу и направился к входу под арку.
Поднялся на третий этаж по тусклой лестнице, увидел на коричневой двери семнадцатый номер, шумно выдохнул и нажал на кнопку звонка.
За дверью послышались шаги, недовольный женский голос спросил:
— Кто там?
— Мне нужен господин Гришин.
— По какому делу?
— По крайне важному. Если он дома, попросите выйти.
— А кто вы?
— Граф Кудеяров.
Дверь медленно и со скрипом открылась, на пороге стояла хмурая жена Егора Никитича.
— Он выпивши, и разговаривать с ним смысла нет.
За ее спиной возникли два сына Гришина, молчаливо уставились на гостя.
— Он спит?
— Бодрствует, но за бутылкой. А в таком виде он скверный. Особенно для приличных людей.
Рядом с матерью появилась Даша, печально посмотрела на графа.
— Позвольте все-таки мне зайти, — попросил Константин. — Дело и впрямь не терпит отлагательства.
Женщина
отступила на шаг, кивнула Даше.— Проводи господина.
Вдвоем они проследовали по длинному коридору в крайнюю комнату, девочка толкнула дверь.
— Папенька, к вам гость.
Егор Никитич сидел на кровати за столом, перед ним были выпитая до половины бутылка водки и кусок хлеба, очищенная луковица и соль.
Следователь тяжело повернулся, узнал гостя, махнул:
— Проходите, ваше благородие!
Кудеяров шагнул в комнату, пошарил глазами, куда бы присесть, и в результате пристроился также на кровати.
— Здравствуйте, Егор Никитич… Вы признали меня?
Тот не ответил, кивнул дочери:
— Неси стакан.
— Я не пью, — поспешно объяснил граф. — Не беспокойтесь.
— В таком случае зачем пришли?
— Есть разговор.
— Не получится. Будем беседовать, когда оклемаюсь.
Даша все-таки принесла второй стакан. Гришин отодвинул его, налил водку в свой, медленно, с отвращением выпил.
— Печально живете, — произнес Константин, обводя взглядом стены.
— Зато вы весело.
— Я не в том смысле. Бедновато.
Следователь удивленно повернулся к нему.
— Да?.. А вы, граф, полагали, что следователь должен жить богато?
— Ну, не то чтоб богато, но хотя бы сносно.
— Вы пришли дать мне денег?
— Папенька… — тут же вмешалась Даша.
Отец посмотрел на нее, сипло рассмеялся:
— Переживает за отца… Точнее, за его честь, — подтянул к себе, поцеловал в лоб. — Иди к матери, нужно — позову.
— Я видела в окно, что вы приехали на автомобиле, — неожиданно обратилась девочка к гостю. — Прокатите меня?.. Я никогда еще не каталась на машине.
— Дочь! — погрозил отец. — Береги честь!.. Все начинается с малого!
— Непременно прокачу, — улыбнулся Даше Кудеяров. — Можно даже сегодня.
— А поглядеть на автомобиль можно?
— Можете в него даже забраться, сударыня.
— Благодарю, — она сделала книксен и почти бегом удалилась.
— Ну? — посмотрел на гостя следователь. — Излагайте.
— Разумеется, — тот сел поудобнее, прокашлялся в кулак. — Я относительно госпожи Бессмертной.
— С ней что-то уже случилось?
— Я пришел посоветоваться, Егор Никитич. — Константин снова прокашлялся. — Мне известно, что вы особым образом относитесь к мадемуазель…
— Откуда вам это известно?
— Она сама как-то обмолвилась. Мы ведь были дружны с ней.
— Были!.. Потом вы оказались в полиции, и дружба, как я предполагаю, закончилась.
— Напротив. Именно в полиции я осознал всю сложность положения бывшей примы.
— Вас били?.. Рвали ногти на пальцах? — хмыкнул Гришин.
— Бог миловал. Но я побывал в пустых холодных четырех стенах, и этого было достаточно, чтобы представить возможную драму госпожи Бессмертной.
Егор Никитич снова налил себе водки, выпил, занюхал хлебом.