Сонька. Конец легенды

— Мне это неизвестно.

— Весьма сожалеем. Госпожа Бессмертная, находящаяся ныне в бегах, желает под вашим прикрытием отправиться на юг, имея при этом две цели. Если не против, могу их изложить.

— Как пожелаете.

— Первая — избежать наказания за противогосударственные деяния. Вторая — встретить матушку и сестру, чтобы уже втроем продолжить славную семейную традицию.

— Вы забыли про третьего беглеца, — напомнил генерал. — Папашу невесты князя.

— Но он, говорят, не совсем при уме.

— Поймаем, увидим.

Князь сидел несколько растерянный. Наконец он спросил:

— Мадемуазель ведь одно время жила в доме моей кузины. Что ей инкриминируется? Что-либо политическое?

— Вам известно, кто такие эсеры?

— Революционеры.

— Нет, сударь, не революционеры… Бандиты! — лицо генерала неожиданно стало красным, дряблые щеки запрыгали. — Жулье, ворье, самое что ни на есть грязное и жестокое отребье! У них нет ничего святого! Убить отца — убьют! Расстрелять брата — немедленно! Жажда наживы и власти! Власть любой ценой! Убийствами, взрывами, террором, предательством! А уж если они возьмут власть — всем мало не покажется! Перевешают, передушат, переморят голодом! И никто не посмеет пикнуть! Потому что будет только страх и ужас! Увидите, господа. Увидите и, возможно, поймете. Но будет поздно. А мы приближаемся к этому апокалипсису! — Он налил в стакан воды, жадно выпил. Затем откинулся на спинку кресла, замолчал, дыша часто и шумно.

В комнате стало тихо, только через окна доносился грохот пролеток.

— Госпожа Бессмертная была замешана в политике? — спросил князь.

— Представьте, сударь, — ответил Дымов. — И крайне огорчительно, что вы, заняв позицию либерала, никак не желаете встать на нашу сторону.

Князь резко, насколько позволял протез, поднялся:

— Позвольте откланяться, господа.

— Вы полагаете, наш разговор окончен? — поднял брови генерал.

— Полагаю, да. Если вы считаете по-другому, я к вашим услугам. Вплоть до наручников.

— Ежели бы мы считали по-другому, то вы отсюда больше бы не вышли!.. Кресты, Владимирка, каторга — вот что могло вас ожидать, господин хороший.

— Благодарю за вашу милость, — с иронией отозвался Андрей. По-военному развернулся и двинулся к выходу. У самой двери он оглянулся. — Предпочитаю не быть ни с вами, ни с революционерами. Хочу оставаться самим собой — князем Ямским.

Он уже толкнул дверь, чтобы выйти, но генерал окриком остановил его:

— Стойте, князь!

Андрей замер.

Чистов подошел к нему почти вплотную, произнес севшим от волнения и усталости голосом:

— Не желая стирать ваше грязное белье, тем не менее обязан сообщить как мужчина мужчине!.. Ваша мадемуазель, которую вы так страстно желаете видеть, имела на каторге самые близкие отношения с начальником поселка каторжан поручиком Гончаровым, в результате чего стала беременной, а спустя какое-то время бежала.

Андрея качнуло, но он удержался на ногах, спокойно спросил:

— Она… родила?

— Мне это пока неизвестно.

— Поручик жив-здоров?

— Его будут судить.

Князь помолчал, кивнул:

— Дай Бог и ему, и его любимой благополучия и добра. Честь имею! — После чего покинул кабинет.

Напротив дома Брянских вразвалку расхаживала уличная торговка, монотонно зазывая редкий народ, наблюдая за происходящим поблизости:

— Плюшечки-игрушечки! Булочки-манюлечки! Пирожочки-василечки! Покупайте, господа хорошие! Барышням зудеть, господам добреть! — Остановилась возле привратника, свойски ему подмигнула. — Не желаешь полакомиться вкусностью, привратник-развратник?

— Ступай отседова! — сурово ответил тот. — Не положено возле дома околачиваться!.. По улице шастай!

Антон остановил пролетку недалеко от ворот дома Брянских, оглянулся на Таббу:

— Ждать вас или как?

— Езжай! Обратно сама доберусь.

Узнать ее было невозможно: элегантный черный мужской костюм, волосы упрятаны под черный котелок, в руке костяная трость. Бывшая прима походила на печального и строгого юношу.

Когда Табба подошла к воротам дома, вышедший на звонок привратник Илья не сразу признал ее.

— Чего изволите, сударь?

— К княжне Брянской. Она по телефону предупреждена!

— Как доложить?

— Госпожа Бессмертная.

От неожиданности привратник даже икнул, бросил взгляд на торговку, также уставившуюся на визитера.

— А я вас не признал, — шепотом сообщил он.

— Вот и не признавай дальше. Барыня дома?

— Только что отзанимавшись музыкой, — сообщил Илья, открывая калитку.

Табба направилась ко входу в дом и перед самой дверью столкнулась с мадам Гуральник.

Учительница музыки вначале не узнала ее, посторонилась, желая уступить дорогу, затем удивленно воскликнула:

— Госпожа Бессмертная, это вы?

— Здравствуйте, мадам, — изобразила та подобие улыбки.

— Я вас не сразу признала!.. Вам весьма к лицу мужской костюм! Только к чему бы это?

— Я актриса, мадам.

— Помню. К сожалению, бывшая. — Гуральник еще раз окинула насмешливым взглядом Таббу и поспешила к воротам.

Илья открыл учительнице музыки калитку, увидел, что к нему снова направляется торговка.

— Глянь, какие пострелки во двор шныркают! Небось к барышне на смотрины?

— Тебе зачем знать? Ступай с богом.

— Говорю ж, интересно. А за интерес пирожочком с мяском угощу.

— У нас кормят, с голода не пухнем. Ступай, — отмахнулся привратник и вернулся к своей будке.

— Плюшечки-игрушечки! Булочки-манюлечки, — вновь заголосила та.

…Анастасия спешно спускалась по маршевой лестнице навстречу Таббе. Увидев ее в мужском костюме, с настороженным удивлением спросила:

— Вы?!

Та тоже остановилась, усмехнулась:

— Неожиданно?

— Более чем, — княжна подошла, обозначила книксен. — Страсть к былой профессии или же на то есть более веские причины?

— Скорее второе.

Они поднялись наверх, пересекли несколько залов, расположились в небольшой комнате. Из окна была хорошо видна свинцовая угрюмая Нева.

— А мы решили, что потеряли вас навсегда, — сказала княжна, недоверчиво рассматривая гостью. — Даже князь Андрей. Кстати, он был сегодня, спрашивал о вас.