Сонные глазки и пижама в лягушечку

Женская фигура в красном тюрбане ныряет в подъезд заброшенного дома. Вы инстинктивно жмете на тормоз, хотя с первого взгляда ясно, что тревога ложная – Кью-Джо, словно в подтверждение закона Ямагучи, выглядит одинаково внушительно как спереди, так и сзади, а незнакомая фемина слишком щупла, и к тому же на голове у нее скорее всего не тюрбан, а кровавая повязка. Однажды вы сказали подружке, что из-за дурацкого головного убора она похожа на мультяшную индуску. Кью-Джо ответила: «Правильно, для тугожопых синичек вроде тебя мой тюрбан кажется клише. Но для обычных людей он исполняет функцию церковного купола или, скажем, колокольни. Особый знак, сулящий определенный тип помощи». Так или иначе, обмотанная тряпкой голова Кью-Джо всегда была для вас источником смущения. Хотя сегодня утром вы бы дорого заплатили (если бы было чем) за возможность ее увидеть.

Увы, только дождь заполняет асфальтовый квадрат на месте ее машины, только тишина отвечает на стук в ее дверь. Единственное сообщение на автоответчике – от Белфорда. Любимый извиняется за размолвку, сожалеет, что не принял в расчет ваши месячные. Месячные?! Какие, к черту, месячные? В нормальной ситуации эти слова стали бы последней каплей. Даже сейчас в груди шевелится смутная ярость – но ваш горн уже слегка загнут вверх, к звездам, и душа следует новой мелодической теме, бесшабашной и самоироничной.

11:55

На звонок по домашнему номеру Познера отвечает обходительная голубоволосая дама, с которой вы пару раз встречались на вечеринках. С трудом вспомнив ваше имя («А, мисс Мати! Ну конечно!»), она уходит, чтобы позвать мужа. И вернувшись, сообщает:

– Извините, но мистер Познер не может сейчас говорить. В понедельник утром он будет рад побеседовать с вами у себя в кабинете. Вы уже записаны на прием.

– Передайте, что это не связано с работой.

– Ах вот как? Ну что ж, мисс Мати, я уверена, что личные вопросы тоже можно будет обсудить в понедельник.

– Послушайте! Все, что мне надо от вашего мужа, – это адрес. Адрес Ларри Даймонда.

– Чей, простите? Не думаю, что я знакома с этим джентльменом.

– Спросите мужа, это очень важно.

Барбара Познер опять уходит и, вернувшись, говорит:

– Ах да, конечно! Мы помним мистера Даймонда. Интересный персонаж. Покинул «Дин Уиттер», напустив тумана. Если не ошибаюсь, он недавно вернулся из африканских джунглей, обогащенный мудростью?

– Да, это он, – подтверждаете вы, хотя и фыркаете про себя при слове «мудрость».

– Мне жаль, но мистер Познер не знает, где живет мистер Даймонд.

Вы с трудом глотаете слюну:

– Не знает?…

– С Пасхой вас, дорогая!

Ни Фила Крэддока, ни Сола Финкелыптейна нет дома, а Энн Луиз лишь недавно появилась в городе и вряд ли еще успела предложить Даймонду свою задницу. Куда же обратиться? Вы готовите небольшой салатик из мизуны и пацойи – продуктов, которые супермаркет заказывает специально для вас. Такой зелени у них не водилось с восьмидесятых. В салате хватило бы горечи, чтобы превратить пушистого зайку в кровавого хищника, но в теперешнем состоянии вы даже не замечаете, что едите.

Уже наполовину справившись с салатом (листья мизуны буквально пилят язык своими зубцами), вы вдруг выскакиваете из-за стола и снова набираете номер Даймонда. Сообщение на автоответчике не изменилось, однако вас интересует другое. Этот стук и грохот на заднем плане кажется странно знакомым. Вы вешаете трубку и звоните вновь. А потом еще раз. На пятой попытке в мозгу щелкает выключатель, и в коридоре зажигается свет. На шестой – по коридору катится тяжелый перламутровый шар.

Швырнув трубку, вы в возбуждении бросаетесь к книжной полке и достаете тощий буклет – стихи матери. Вот оно! Страница 14, посвящается китайскому мудрецу Боу Лингу.

Пальцы вонзаются в шар черного сыраПодобно крысиным клыкам.О луна, спутник Милуоки!Я швыряю шар на дорогу,Ведущую в никуда.Дорога длинна и скользка,А в конце поджидаютВ озере грохотаДесять лысых будд.

Да уж, действительно Боу Линг. Мать написала этот стих после того, как отец уговорил ее посетить азиатско-американский турнир по боулингу. Ну что ж, хоть какая-то зацепка. Эти звуки на автоответчике Ларри Даймонда… «Гремящий дом». В силу каких-то извращенно-дурацких причин Ларри Даймонд избрал своим жилищем боулинг.

Суббота, 7 апреля, полдень Куда ушли земноводные

12:20

В телефонном справочнике Сиэтла значится четырнадцать боулингов. «Гремящего дома» среди них нет, что неудивительно. Зато есть «Громовой томагавк» в Балларде, с которого вполне можно начать.

Помедлив лишь для того, чтобы надеть свежие трусики (было бы верхом легкомыслия отправляться на встречу с Ларри Даймондом, не прикрыв нежную устрицу защитной ракушкой), вы вооружаетесь запасным зонтиком, хватаете ключи от «порше» и отправляетесь в поход. Белфордов «линкольн» остался дома – из тех соображений, что Андрэ, чем бы он ни занимался, уж точно не пойдет в Баллард. Ладно бы еще он был похитителем сушеной трески! Но похититель драгоценностей – в Балларде? Не смешите!

Баллард часто называют маленькой Норвегией. Или маленькой Швецией, в зависимости от того, о каком береге реки Скагеррак идет речь. В ходу также пренебрежительное название «жвачный район», намекающее на привычку тамошних жителей жевать табак. Коровья привычка – так говорил отец, отказываясь переезжать в уютный коттедж в Балларде, несмотря на то, что арендная плата там была самой низкой в городе. Странно, что боулинг в Балларде назвали «Громовой томагавк», а не какой-нибудь «Молот Тора». С другой стороны, индейцы появились в этой местности задолго до скандинавских переселенцев, так что все справедливо. Этнически, думаете вы, сейчас все перемешалось. Фрагменты разных культур перепутались друг с другом, как крыши сараев после торнадо. Японские туристы на немецких машинах посещают мотель «Южные моря» в Москве, штат Айдахо. Ваш филиппинский отец лупит в карибские барабаны и разговаривает так, будто вырос на улицах Гарлема. Поневоле задумаешься, не является ли такое многокультурье, приводящее в восхищение Белфорда и ему подобных, одной из причин сегодняшнего экономического беспорядка. От фактов, конечно, не убежишь: Америка всегда была многокультурной. Правда, до недавнего времени она служила метафорическим тиглем, в котором различные народы метафорически превращались в высококачественный метафорический сплав, и в этом слиянии талантов, философий и намерений – обновляющихся и возрождающихся – Америка черпала жизненную силу. Но сегодня мало кто из иммигрантов согласен ассимилироваться. Все кому не лень тащат в Америку свои законсервированные культуры и цепляются за них, отказываясь даже учить английский, требуя, чтобы социальные службы новой родины общались с ними на туземных языках! Разумеется, это мешает им найти работу, низводит до статуса жертв, добровольных эгоистов-неудачников, которых левые политические силы используют в своих корыстных целях. Таким образом, вместо густого наваристого бульона с ароматом успеха и честного трудового пота американская нация превратилась в жиденькую баланду с комьями непереваренной дряни. Нечто напоминающее… э-э… рвоту. Прощай, плавильная печь! Да здравствует больничный тазик.

Но послушайте, Гвендолин: разве нельзя извлечь пользу из своего гендерно-этнического статуса – в понедельник, когда над головой засвистят топоры? Вы же не станете отрицать, что задумывались над перспективой обвинить «Познер, Лампард, Мак-Эвой и Джейкобсен» в расовой дискриминации, или в сексуальном домогательстве, или в обоих грехах сразу. А что, это ловкий ход! Можно получить денежную компенсацию и даже сохранить работу. Не далее как вчера вы подумали о таком раскладе, да и ночью пару раз возвращались к заманчивой мысли. Однако сегодня все по-другому, словно вы каким-то образом поднялись над мелкими интригами.

Боже, когда же закончится дождь?!

Баллард – рыбацкий район; «порше» расплескивает лужи стоячей воды, проезжая по мосту, соединяющему «Ночлежный поселок» с Куин-Энн-Хилл, и впереди, сквозь туманную дымку, похожую на мелкий шрифт биржевых сводок, проступают контуры кораблей различного тоннажа – от легчайших карманных сейнеров до чудовищных плавучих консервных заводов, шевелящих антеннами в ожидании лососевой путины. Трудно поверить, глядя на это изобилие кораблей, что численность лосося, краба и палтуса уменьшилась. «Рыбка», – произносите вы вслух с какой-то безрадостной писклявостью. Подумать только: насколько мы, цивилизованные разумные существа, созданные по образу и подобию божию, зависим от этих холоднокровных, чешуйчатых, склизких, пучеглазых, порнографически пахнущих позвоночных, бессчетные орды которых скрываются от наших глаз в пресных, соленых, проточных, стоячих, больших и малых водоемах Земли… Ну, не хватало еще вспомнить о карте Номмо.