Соня и Александра

– Что-то случилось? – Поймав на себе взгляды гостей, женщина отвлеклась от занятия.

– Дорогая, – к ней подошел странный брат Ирэны, который так и держал в руках разодранную Соней головоломку, – а у меня есть дочь. Ты представляешь? Правда, это хорошо?

Мужчина улыбался и говорил так, как будто ему подарили новую игрушечную машинку, о которой он давно мечтал, но даже не надеялся получить.

– У тебя? Дочь? Это невозможно! – Она дернулась и порвала браслет, который тут же обнажил и дешевую леску, и стекляшки, которые звонко рассыпались по каменному полу бара. – Я так и знала! Я чувствовала! Всегда чувствовала! – воскликнула женщина. – Как ты мог? Когда? Как это случилось? Почему я узнаю обо всем последней?

– Мы, женщины, обо всем узнаем последними, – сказал Соня. Видимо, эта фраза ей очень понравилась.

– Только я не понял, кто моя дочь, – сказал мужчина задумчиво.

Владимир поймал себя на мысли, что он чем-то похож на Соню (или она – на него). Гости смотрели на него с жалостью и сочувствием.

– Да какая разница! – воскликнула женщина, которую считали хозяйкой. От такого известия она начала складывать только что разложенный товар в сумку. Видимо, это было семейное: в минуты стресса этим женщинам нужно было занять делом руки. – А кто ее мать? Ответь мне! Когда это случилось?

– Я не знаю. – Мужчина пожал плечами и улыбнулся. – Но мне хочется, чтобы ребенок был от… хотя нет, возможно, это была… она ведь так хотела детей. Или нет, точно не она… Это наверняка… я ведь ее так любил.

Тут гости дружно начали двигать на столах рюмки, подливать вино, доедать недоеденное, изображать активность, чтобы скрыть эмоции. Представить, что у этого мужчины, одетого в драную одежду, который играет с собакой и делает из бумаги самолетики, могли быть женщины, да и не одна!.. У сумасшедшего, говоря откровенно, больного. Конечно, было чему удивляться. Мужчины посмотрели на него с уважением и долей зависти, женщины – с интересом. Настолько неприкрытым, что мужчина смутился и начал возиться со своей головоломкой, снова вставляя скобы одну в другую.

– Ты понимаешь, что говоришь? – Хозяйка, выронила сумку. – Значит, все эти годы ты мне изменял? И не один раз? И ты сейчас спокойно перечисляешь всех своих любовниц? Прямо мне в глаза?

Она смотрела на мужа с ужасом. Она, женщина, которая несла свой крест – больного супруга, тронувшегося рассудком, закрывала глаза на его странности, делала вид, что все в порядке, заботилась, ухаживала, во многом себе отказывала, стирала его драные футболки, с которыми он не мог расстаться, поскольку очень тяжело привыкал к новой одежде. Она, которая не отдала его на лечение, не положила в стационар, что ей советовали много раз. Сейчас оказалась обманутой, преданной, ненужной. Такой же футболкой в дырках, столь необходимой ему для внутреннего спокойствия. И больше ничем.

Женщина тяжело дышала. Давид поднес ей бокал с вином. Напрасно. Бокал полетел в стену.

– Но как такое может быть? Кто с тобой мог? – Женщина оглядывалась на гостей, ища поддержки. – Ты же ненормальный, сумасшедший, это все знают. Ты же не можешь даже до города доехать без меня. Ты – больной человек!

– Я – больной? – удивился мужчина. – А чем я болею?

Женщина подошла к шезлонгу, который Ирэна выставила на просушку, тяжело села и прикрыла глаза.

Мужчина подошел к ней, присел рядом и попытался обнять.

– А дай мне монетку, – сказал он, как ребенок, который просит у матери деньги на мороженое, – я еще фокус с монетой сегодня не показывал.

Женщина посмотрела на него так, словно видела впервые в жизни. Рядом с ней сидел тот, кто мучил ее последние годы, после душевного срыва, объяснения которому никто найти не мог. Большой ребенок, который любил делать кораблики, показывать фокусы и играть с мячиком. Мужчина, целовавшийся с собакой и кормивший бродячих кошек из помойки. Ее муж, которого она не могла бросить, потому что у нее никого, кроме него, не было. Ни детей, ни домашних животных, о которых можно было бы заботиться. В их большой семье именно они не смогли продолжить фамильную ветвь. Значит, так и должно было быть. Она приняла это покорно, как данность, как испытание, которое ей выпало, – судьба. И нервное расстройство, которое превратило его сначала в овощ, потом в младенца, и вот теперь, благодаря врачам и ее, жены, усилиям, в подростка, было лишним тому подтверждением. Правильно, что Бог не дал им детей – нельзя, чтобы такая судьба передавалась по наследству. Она смирилась. Но как смириться с тем, что муж мог вести двойную жизнь и был не настолько беспомощным, как она считала? И как смириться с тем, что у него есть ребенок?

– Я подам на развод, – сказала тихо женщина.

Ее услышали все, кроме странного мужчины.

– Так ты не дашь мне монетку? А хочешь я тень сделаю руками? Смотри, кто это? – Мужчина растопырил пальцы и пытался поймать свет от свечи, чтобы изобразить птичку.

– Это птичка? – Она смотрела на мужа, как на ребенка, который мог заплакать в любой момент.

– Да, это птичка! – обрадовался он.

И отправился к другим столам показывать фокус с тенью. Казалось, его память тут же вычеркнула и дочь, и болезнь, оставив только птичек, кораблики, самолетики и другие радости.

– Я ничего не понимаю! – громко воскликнула Соня. На самом деле она не кричала, просто ее голос, звенящий, надрывный, услышали все. – Кто кому кем приходится? Я совсем запуталась!

Теперь внимание гостей переключилось на нее. Такую же, в сущности, несчастную женщину, как и странный мужчина. Которая никак не могла понять очевидного. Гости заклацали столовыми приборами, снова разлили вино по бокалам и с энтузиазмом принялись узнавать животных, которых изображал руками странный мужчина.

В этот момент на поляне появился Дмитрий. Он нес в руках рыбу – улов оказался хорошим. Дмитрий улыбался, здоровался с гостями, насвистывал и был очень доволен жизнью. Наверное, в тот момент он был самым счастливым из собравшихся на поляне людей.

– Добрый вечер! – Дмитрий отвесил связкой рыбы всем собравшимся шутовской поклон. – Ирэна, дорогая, я хочу пожарить рыбу! Смотри, сколько я поймал! Там такое место, туда я еще не заплывал. Даже не думал, что там столько рыбы! Пусть Макс приготовит свой фирменный салат. Даже я его съем! Я голодный, как собака! У нас сегодня много гостей? Тогда рыба на гриле будет готова через пять минут! Макс не успеет порезать овощи!

– Я приготовила рагу, – тихо сказала Ирэна.

– Рагу? Ты приготовила? Ну и отлично! Никто же не собирается расходиться! Сейчас будет рыба! Где Константин? Пусть мне поможет!

Над поляной опять нависла тишина.

– Что-то случилось? – Дмитрий оглядел гостей. – Ирэна, если это по поводу сломанного душа на пляже, то я завтра же его починю! Обещаю! А сегодня вечером – всем гостям вино за счет заведения по случаю удачного улова! А почему у вас так тихо? Константин не вызвал гитариста? Он же обещал вечер гитары! Хотя бы включите диск! Почему все такие мрачные? Дорогая…

Дмитрий не стал ждать ответа. Он зашел на кухню, включил музыку, и по поляне немедленно распространился запах рыбы – свежей, приправленной лишь лимоном, вкусной настолько, насколько может быть вкусной рыба, не требующая никаких специй. На поляне появилась кошка с помойки. Она подошла к странному мужчине и уселась у его ног, ожидая своей порции с хозяйского стола. Брат Ирэны взял ее на колени и начал играть, как с котенком. Кошка, распластавшись, отдыхала – от котят, от необходимости ковыряться в мусорном баке, от животного желания прятаться и скрываться. Она потягивалась худющим, изможденным телом, изъеденным блохами, с отвисшими сосками, и урчала под руками сумасшедшего человека, которому была обязана жизнью. Не только своей, но и жизнью своих котят. Если бы не он, помогавший доставать лакомые куски из помойки, принесший картонную коробку, которая худо-бедно укрывала от непогоды, она бы не выкормила потомство. И если бы не было таких вечеров, когда кошка сама могла полакомиться вкусными кусками, она бы давно ушла отсюда, в поисках лучшей доли и пропитания. Но осталась – ради этого мужчины, который каждое утро вытаскивал ее котят из коробки и приучал к человеческой ласке.