Сообщество лояльных ведьм

– Cкажи, Николай, у тебя в органах дознания никто из семьи не служил?

– Я потомственный кинематографист, Павел Артемьевич! – гордо заявил Губанов.

– Н-да. И все же сдается мне, что твоя прабабушка с каким-то чекистом согрешила! А если бы помер наш директор?! А если бы он рассудка лишился?!

– Да о чем ты говоришь?! Он же живуч, как…

– Все, Николай! А вообще я тебя поздравляю: будем снимать кино дальше. Шоу продолжается!

Никола кивнул. И они обнялись. А через три часа оба изрядно выпимших кинематографиста отколупывали кухонным ножом железные, намертво пришпиленные цифры на сейфах второго, третьего и, на всякий случай, четвертого этажа. А на другое утро Павел Артемьевич Векшин за свой счет заказал знакомому художнику-декоратору изготовление сейфовых номерных знаков, договорившись с руководством студии навсегда исключить из оборота цифру «13».

Х. Точка возврата

Ей ничего не снилось, кошмары ее не мучили, она дышала ровно и глубоко. Проведя 11 часов во власти безмятежного морфея, Елена Николаевна открыла глаза. На душе было легко. Она нажала кнопку на пульте телевизора.

– Вчера около двух часов ночи возле торгово-развлекательного комплекса «Бегемот» прозвучали несколько взрывов. Очевидцы из окрестных домов и охранники комплекса рассказывают, что по своей форме и звучанию взрывы напоминали скорее атмосферные явления – раскаты грома и сверкание молний, нежели стрельбу и взрывы гранат, сопровождающие криминальные разборки.

Красивая корреспондентка на экране телевизора, рассказывала о происшедшем увлеченно и приподнято. Может быть, она была неисправимой оптимисткой?

– Тем не менее, на месте происшествия были обнаружены два человека, хорошо известных в криминальном мире города. Иван Цимлянский по кличке Вано и его охранник находились в бессознательном состоянии неподалеку от своего сильно поврежденного лимузина.

Камера показала искореженные останки редкостного автомобиля.

– По словам врачей, работавших на месте происшествия рядом с торгово-развлекательным центром «Бегемот», лидеру одной из крупных преступных группировок города, Вано Цимлянскому нанесен значительный ущерб в паховой области, несовместимый в дальнейшем с исполнением им, Цимлянским, детородных функций. После оказания первой медицинской помощи пострадавшие пришли в сознание, но ничего по поводу событий, оказавшихся причиной их теперешнего плачевного состояния, сказать не могут. Медики констатируют потерю памяти. Свидетелей разыскать также пока не удалось. Столь необычное происшествие заставляет предполагать…

Лена села на кровати. Хорошее настроение не выдержало перехода из горизонтали в вертикаль и медленно осыпалось. «Ого! А ведь это, кажется, моя работа… Это что же получается? Опять мои законопослушные дамы проявились? Вовремя, надо признать. Хотя… А как же наша договоренность? Тихонова, а Тихонова, а ведь с тобою что-то происходит…»

Лена вошла в ванную комнату и открыла воду. Придирчиво посмотрела в зеркало и, что характерно, осталась собой довольна. Членовредительница прекрасно выглядела и не испытывала никаких угрызений совести.

Любой знакомый Елены Николаевны, оказавшийся рядом с ней в эту секунду, не смог бы с уверенностью определить, что именно изменилось во внешности его знакомой. Но то, что перемены произошли, было не только видно невооруженным глазам, но и ощущалось энергетически. Кажется, чуть больше изломились ее тонкие брови, может быть, немного насыщеннее заалели губы, а может быть, несколько царственнее стала осанка учительницы истории… И взгляд. Серые глаза стали темными, почти непроницаемыми, зрачки расширились как у молодой кошки, играющей с мышью, и в них появился притягательный, очень притягательный свет. Кстати, сама излучательница чарующего свечения ничего необычного в себе не заметила. И через мгновение опустилась в душистую пену ванной и замурлыкала какую-то песенку.

Мелодия была несовременная, и сама Елена наверняка удивилась бы, если бы ей сказали, что она выбрала для себя тему оперы Гуно «Фауст».

Пока Елена, вся в пене, обдумывала вчерашнее происшествие, в номер постучали. Она откликнулась. Вошла горничная и что-то сказала ей через дверь. Когда Елена, воздушная и прекрасная, вплыла в комнату, то увидела чудо. Роскошное и благоухающее чудо – если не миллион, то уж из несколько дюжин алых роз… Последний раз ей дарили цветы в ее родном преподавательском коллективе на прошлогодние мартовские торжества. Елена, поотвыкшая от даров флоры, обмерла и, скрестив ноги, молчком уселась перед букетом. Попыталась сосчитать и сбилась. Опустила лицо в полураскрывшиеся бутоны и, разумеется, укололась. Наконец заметила небольшой конверт. Векшин сообщал, что думает о ней постоянно и приглашает ее сегодня в кинематограф. Но не на последний сеанс и не на последний ряд, а к себе в «Другую жизнь», где она сможет познакомиться со знаменитыми артистами и понаблюдать за рождением искусства. «Что-то в этом роде я уже слышала когда-то».

Зазвонил телефон. Межгород. Лена с трудом оторвалась от цветов.

– Алло!

– Алена, что ты со мной делаешь!

– Мама, я же тебе звонила на автоответчик. Разве ты…

– Елена, ну как ты можешь так себя вести. Детский сад, честное слово! – и на таком расстоянии выговор Елены Сергеевны пробуждал угрызения совести.

– Мама, я …

– Ну, вот где ты теперь?

– Я? На полу в гостинице, рядом с цветами, – в точности обрисовала свое положение Елена Николаевна.

– Какими еще цветами?

– Розами. Их тридцать… раз, два… их тридцать пять штук. И они ярко-алые.

– Я надеюсь, их подарил тебе приличный человек?! И я тебя тоже поздравляю, Аленушка! Успехов тебе в труде и в личной жизни! Здоровья! Счастья! Будь умницей, дочь, и не огорчай маму!

– Мама дорогая, а я и забыла! Вот что, значит, встретиться с молодостью в компании ведьм, – пробормотала Елена.

– Что-что?

– Спасибо, мамуля! Как на работе у тебя?

– Странная ты какая-то сегодня… У тебя все в порядке? Ты мне сказала, что едешь в командировку. В школе говорят – отпуск за свой счет. А сейчас ты вспоминаешь молодость, забыв о собственном дне рождения?!.. Кто он, Елена? – спросила мать.

– Мама, у меня действительно творческая командировка, я чувствую себя прекрасно и впереди у меня блестящее будущее, а цветы мне подарил … коллега как раз по этой самой командировке. Как говорят в американских школах, у меня все о-кей. Честное слово, мама!

Отчитавшись перед матушкой, также имевшей опыт творческих поездок в молодости, – Елена Сергеевна была чемпионкой области по женскому биатлону – Лена принялась размышлять о том, в каком виде она завтра выйдет в свет. Эти размышления заняли у нее не более четырех часов. Решила одеться поскромнее: подустала уже от кабаков и нарядов, а также от чрезмерного внимания мужчин.

Одеваться и причесываться начала заранее, минут за пятнадцать до назначенного Векшиным времени. Два зеркала в шкафу угодливо показали ей спину и все, что ниже. Огромный синяк был там, где ему и полагалось быть. Лена недобрым словом помянула Вано Цимлянского и подумала почему-то о том, как бы прокомментировал это украшение Векшин. Вспомнила ночную «творческую командировку». Обозлилась еще больше. Зеркальная поверхность не выдержала ее взгляда и мгновенно покрылась сеткой трещин. Лена вздрогнула и глубоко вздохнула. «Как бы там ни было, все вчера было сделано правильно. По крайней мере, с педагогической точки зрения. Только вот… кто бы мне объяснил…». В этот момент зазвонил телефон. Лена вздрогнула и неловко задела локтем дверку шкафа. Морщась то ли от боли, то ли от участившегося сердцебиения, подняла трубку.

Векшин, кажется, сконцентрировал в голосе все свое обаяние.

– А я думал, ты уже куда-то исчезла. Звонил днем несколько раз – никто не отвечает… – сказал он.

– У меня был здоровый сон и чуточку депрессии. Спасибо за цветы. А я думала, ты ни о чем не догадывался.

– Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Впрочем, цветы это не подарок, а естественное проявление моего отношения к тебе. Подарок будет позже, – сказал Векшин.

– Только не говори, что в качестве суперприза хочешь предложить себя, – подала идею Елена.