Соотношение сил

Илья быстрым движением сунул конверт во внутренний карман плаща. Не стал спрашивать, что это. Сразу понял: письмо, подлинник. Они пошли дальше по Никитскому бульвару. После долгого молчания Илья усышал:

– Ты не спросил, откуда информация о Брахте.

– Да уж понятно, не из анализа научных публикаций. Только на черта ты ввел это в сводку?

– Для тебя, чтобы ты был в курсе.

– Думал, побоюсь встречаться с тобой? – Илья шлепнул его плечу. – Дурак ты, Ваня. Ну, так откуда информация?

– Илья, давай посидим, скамейки вроде сухие.

Они сели, закурили.

– Есть у меня там один канал, – пробормотал Проскуров, – хотя, если честно, я не уверен.

– Источник в германском МИДе, – тихо отчеканил Илья.

– Откуда знаешь? – Иван быстро, тревожно взглянул на него.

– Из твоих сводок. – Илья откинулся на спинку скамейки. – Не первый день работаю. Источник сам вышел на связь, верно?

– Вышла. – Проскуров кашлянул. – Но, понимаешь, слишком уж странно она это сделала. На приеме в нашем посольстве подошла к к военному атташе, представилась, мило поболтала, а потом он обнаружил в кармане пиджака записку. Назначила встречу, подписалась кодовым именем. Судя по всему, раньше она работала с ИНО. В их картотеку не влезешь, спросить там не у кого, да и рискованно.

«Еще бы! Сейчас спросить об агенте в НКВД почти то же, что сдать его прямо в лапы гестапо, – усмехнулся про себя Илья, – а ты все-таки держишься, Герой Совесткого Союза, не раскисаешь, соображаешь отлично. Германские источники ИНО так или иначе проходили через меня. Других способов проверки у тебя нет».

– Пока все в порядке, мои ребята анализируют информацию, – продолжал Иван, – вроде дезу не гонит. Но одно дело – текущая информация и совсем другое – подключить ее к урановой теме.

– Так ты уже подключил, – заметил Илья.

– В том-то и дело, что нет! – Иван чуть повысил голос. – Никаких запросов о Брахте я в Берлин не отправлял. Она сама сообщила, причем не только о том, что Брахт уволился из института и бойкотирует режим, но еще и о резонаторе.

– В каком контексте?

– Дала список ученых, самых известных, кто участвует, кто нет, с небольшими комментариями. О Брахте примерно так: радиофизик, занят темой, которую большинство ученых в настоящее время считают неперспективной, но если его работа окажется успешной, публикация произведет фурор.

«Фон Лауэ включила для маскировки, – размышлял Илья, – значит, послание доктора сработало. Отлично. Только почему ответ пришел таким странным образом? Падре не удается выбраться в Москву? Но Ося не мог знать, что через военную разведку это дойдет до нас. К тому же после ухода Флюгера, после того, как НКВД едва не угробил Эльфа, он с нашими спецслужбами дела иметь не желает, работает только со мной и с доктором…»

Илья выбросил погасший окурок в урну и спросил:

– Как она выглядит?

– Красотка, блондинка лет тридцати, глаза голубые. Одевается стильно. Что-то есть от Марлен Дитрих. Работает в пресс-службе Риббентропа. От денег отказалась.

– Предлагали? – Илья скрыл усмешку.

Пока действовал запрет на агентуру в Германии, платить агентам было не из чего. Ни Разведупр, ни ИНО НКВД собственных, неподотчетных валютных фондов не имели.

– Разговор о гонораре был, так сказать, предварительный, – в голосе Ивана прозвучало смущение, будто чувствовал лично себя виноватым в неплатежеспособности Разведупра, – как только запрет будет снят, деньги появятся.

– Твои ребята именно так и ей объяснили? – спросил Илья с шутовской серьезностью.

– Издеваешься? – Проскуров скривился. – Никто ничего не объяснял, просто при первом намеке на вознаграждение она сразу сняла тему. Заявила, что раньше работала бесплатно и своих привычек менять не намерена. Очень надменная, самоуверенная дамочка. Вот это и настораживает. Сейчас, когда мы с Германией практически союзники, получается двойной риск.

– Получается такой риск, что деньгами вряд ли компенсируешь, – тихо заметил Илья, – платные агенты приходят и уходят. Их легко перекупить. Инициативщики надежней.

– Да, я тоже об этом думал, – кивнул Проскуров, – провокатор Гейдриха точно стал бы требовать денег, торговаться для правдоподобия. Но знаешь, есть еще один момент. Она неплохо говорит по-русски. По опыту известно, настоящие инициативщики редко владеют языком, а вот провокаторы Гейдриха обязательно.

– Выучила все-таки. – Илья улыбнулся. – Молодец.

Проскуров застыл. Илья легонько хлопнул его по плечу:

– Кодовое имя Эльф. Номер А-91. Считай, ты ее уже проверил.

Глава двадцать шестая

На территории Института биологии Общества кайзера Вильгельма цвели вишневые деревья. Цветочные облака, ароматные, бело-розовые, скрывали от посторонних глаз бревенчатый барак, «вирусный флигель». Внутри барака шла сборка реактора по проекту Гейзенберга.

Навестив стройку, Эмма любовалась вишневым цветом, спотыкалась о водопроводные трубы и толстые кабели, еще не зарытые в землю, но не падала. Специально надела туфли без каблуков. Сквозь розовые цветы просвечивало ясное небо.

Эмма задумчиво улыбалась и вела счет ошибкам гения. Отказался от графита – раз. Запорол идею с сухим льдом – два. Зациклился на тяжелой воде – три. Решил делить изотопы методом Клузиуса (холодная и горячая труба) – четыре.

Для труб требовалась высоколегированная сталь, только она могла выдержать контакт с гексом. Умники из компании «И.Г. Фарбен» убедили гения, что никель более устойчив к коррозии. На две трубы высотой восемь метров, отлитые «И.Г. Фарбен» для первого эксперимента, ушло семьдесят килограммов никеля.

Эксперимент еще не начали, а уже произвели расчеты: для получения пятисот граммов обогощенного урана понадобилось бы сто тясяч никелевых труб, то есть гигантский завод. Стоило начать экперимент, и на внутренних поверхностях труб появился предательский зеленоватый налет. Эмма первой заметила коррозию и сообщила Гейзенбергу. Он не поверил, кинулся проверять. Долго мрачно молчал, наконец изрек:

– Этого следовало ожидать. Конечно, никель не выдерживает контакта с гексом. Нужна высоколегированная сталь.