Соперник Византии

Святослав снова заходил с бокалом в руке, что-то обдумывая.

– Кормилец, а на каком берегу Волги находится их стольный град Итиль? На левом или правом?

– Центр града на острове между Волгой и Ахтубой, там крепость и дворец хана, но и правый берег заселен, куда перекинут мост. Зеленый город и пахнет фруктами. Но я о другом. Ты напрасно в одну связку связал разных полководцев, как бы приравнял их. Александр хоть и был завоевателем, но уж очень не походил ни на Германариха, ни на Аттилу, ни на Песаха. Тем просто нужна была земля, добыча, рабы, а у Александра уже было свое царство, и вся Эллада подчинялась ему. Зверства, которыми страшил Германарих покоренных людей, разбой и грабеж, которые были при Аттиле и Песахе, были чужды Александру. Он даже не менял руководство завоеванных земель, просто ставил над ними эпарха. Многие племена и народы сдавались ему без боя, потому что молва о добром и справедливом правителе шла впереди него. Вот почему он был прозван Великим.

Святослав ходил, слушал, но как бы думал о своем, и слова, которые произносил Асмуд, не доходили до сознания, а складывались где-то в особой кубышке, которая запоминала их и запечатывала. И только спустя десятилетие он вспомнил о них. А Асмуд продолжал:

– Больше того, в Египте, в храме Амона его обожествили как сына Солнца. И как мне представляется, земные боги - это герои, обожествленные последующими поколениями. Такими стали Радигаст и Один, такими пытались стать Александр и Цезарь. Эти полководцы - люди мира. Им тесно было на своей земле. А Александр, будучи в Персии, чувствовал себя персиянином, в Египте египтянином. Свое же царство, родину считал только частью мира, которую он видел и изучил, а толкало его вперед чрезмерное любопытство, интерес и познание нового мира. Вот почему все его соратники были недовольны после покорения Персии дальнейшими походами. Они просто не понимали его. Не только в Македонии и Греции, но и в собственном войске появились противники его дальнейших планов. А потом, ты знаешь, быстрая смерть и, думаю я, отравление. На востоке как нигде живут мастера этого дела. Так распалась империя одного человека. Потом появились другие и снова распадались. Вот и Византия сейчас переживает тяжелое время.

Святослав продолжал ходить с бокалом в руке, но уже нетвердо держался на ногах, Асмуд как будто был трезв, хотя выпили они почти все вино из пятилитрового бочонка.

– Кормилец, - Святослав подошел к Асмуду, крепко обнял его, коснувшись головой его седых прядей, - как мне нужны твои знания, а после матушки какой ты мне родной человек! Но сейчас я думаю о том, как мне отомстить за унижение отца и за гибель тридцати тысяч воев.

– А я вижу, что ты уже начал. Потому мы с тобой здесь.

Какое-то время они молча тянули из бокалов вино, поглядывая сверху на серые со светлыми струями воды Волхова, на забитую лодиями Ладожку и суету мореходов и рыбаков, слыша смешанные речи славянского, скандинавского и финских языков, наблюдая штопанье большой сети, растянутой по неровной поверхности левого берега плавно и не спеша несущей к крепости свои воды небольшой речки.

– Засиделся я здесь, - наконец вымолвил Святослав, поставив бокал на стол, - пора в Новгород, а потом в Плесков. Небось уже мост построили в Новгороде? Соберу подати и по ледоставу вернусь сюда. Может, к тому времени и матушка появится, тогда хлопот не оберешься, всюду проверит, все погосты объездит, а уж в Плескове обязательно сядет, она ведь там христианский храм задумала строить. Небось уже

дороги мостят. Потом надо там набрать воев и ушкуйников, что по постройке лодий мастера. Тебя с собой брать не буду. Ты уж здесь проследи за Ингвором и Сфенкелем, они должны войско учить, а вернусь, будем брать приступом крепость.

– Какую же ты решил брать крепость?
– ухмыльнулся Асмуд.

– А ту, в которой ты со мной сейчас сидишь [53] , - рассмеялся Святослав.

Асмуд было встал и прошел к лестнице, что вела вниз в его комнату, но остановился, хлопнув себя по лбу:

53

Через 800 лет Петр I, обучая свои войска перед взятием Нарвы, брал приступом именно Ладожскую крепость.

– Все забываю сказать, а ведь утром шел к тебе, чтобы сообщить. Старею прямо на глазах. О чем подумаю, чтобы не забыть, обязательно забуду. Так вот о чем. Утром гляжу - всадник на белой лошади. Таких лошадей у нас нет, только у арабов и в императорской гвардии. Гадаю, может быть, вестовой какой-то. Приглядываюсь, кажись, юноша на ней. И кто бы ты думал?

Недели две назад, когда трава только начала жухнуть, а в некоторых местах была еще зелена, когда туман был редок, не так густ и млечен, а день тепел и солнечен, Святослав, проезжая мимо капища, где чуть в стороне под бугром стоял домик волхва, увидел на крыльце Манфред.

– А я ждала тебя, знала, что сегодня мы встретимся, - сказала она, отрывая лепестки ромашки.

– Думаешь, что ты одна такая провидица? И я знал, что увижу, потому и подъехал. Сидай на круп, погуляем!

Она протянула руки, и Святослав, ловко обхватив талию, посадил на лошадь. Отмахнув рукой сопровождающим, двинул каурую под бока и понесся в поле.

Зелено-желто-красное поле, как лоскутное одеяло, упиралось в черный массив леса, а над ним, раскинув веера крыльев, даже не шевеля ими, медленно кружил беркут. Казалось, ему было любопытно наблюдать за неожиданно появившимися людьми и пасущейся лошадью. Святослав любовался будто точеным профилем Манфред, чуть румяным, обрамленным густыми, как колосья, льняными волосами и холмиками стоящих грудей.

– Видимо, Лада послала тебя мне, - снова обняв Манфред, прошептал ей на ухо Святослав.

– Нет, - ответила Манфред, - видишь звездочку на траве? Она мерцает, играет разными цветами, она приветствует меня и одобряет. Она спустилась с неба. Это сестра Тиу. Он подарил ее мне и научил понимать ее.

– Это может быть роса, - уверенно сказал Святослав.

– В такую жару? Это моя звездочка, - упрямо повторила она.
– Тебе не видно, подвинься на мое место и увидишь.

Святослав подвинулся и, действительно - звездочка размером в дирхем то загоралась, то гасла, играя разноцветными огнями от ярко-красного до голубого. Святослав решительно встал и пошел к месту, где она горела. Прошел вдоль и поперек, но ничего не увидел, вернулся.

– И хотя ты наступал на нее, смотри, она снова загорелась!

Святослав недоуменно покачал головой.

– А что еще Тиу подарил тебе, может быть, небесный чертог [54] ?
– с иронией спросил он.

Она же очень серьезно, не почувствовав иронии, а может быть, просто не приняв ее, ответила:

– Он обещал мне коня белого с черными чулками, каких нет ни у кого, даже у Великого князя!

Святослав снова присел рядом.

– Манфред, ты все же мне скажи, правду скажи, кто такой Тиу-Тау? Человек или дух?

54

Чертог - богатые палаты.

– Дедушка вам все правильно рассказал. Здесь его еще называют Альфом или Северным ангелом. Он спасал многих людей, особенно в зимнюю стужу, в пургу. Он бы и маму спас, она утонула в Волхове, но был в другой части света.

– Он же научил тебя кощуничать?

– Нет, нет. Это мама меня кое-чему научила. Например, видеть у человека второе лицо, напрягать волю и двигать предметы, создавать у человека ложное видение, так я пошутила со скандинавом на игрище. Мне не страшны стрелы или камни, если я знаю, что в опасности. Потому и хочу быть всегда с тобой, чтобы защитить и тебя. А чаще всего мама учила меня собирать травы и лечить людей, особенно детишек. Мама у меня была красавицей, не то что я, и жила по Прави. Поэтому Тиу любил ее.

– Подожди, - перебил ее Святослав, - а может быть, он твой отец, раз так часто посещает тебя и делает подарки.

Манфред задумалась, а потом медленно произнесла:

– Такого не может быть. Если бы он был моим отцом, то я бы была совсем другой. А я обыкновенная. Я смертная, а он вечен. Он рассказывал, что помнит совсем другую землю и совсем другой народ. Земля стала холодной, а народы вымерли, иные одичали. И Всевышний оставил навечно несколько Тиу-Тау, подобных ему, чтобы они не дали народам озвереть. Они следят за тем, чтобы миром управляли Явь, Правь и Навь. И всегда торжествовал Белобог...