Соперник Византии

– Мы просимся только под твою руку, Великий князь, -хором заговорили гости, - прикажи дать нам грамоту такую.

– Ступайте к ларникам, они дадут вам такую грамоту.

Топарх, его свита и обоз возвращались в клематы поздней осенью 966 года. Отряд в лодьях и на лошадях следовал из чужбины на родину. Путь его лежал вниз по Днепру. Отряд благополучно дошел до устья Днепра, затем совершил переправу на другой берег и пришел в селение Барион. Это селение в основном состояло из греков, жители приветливо встретили путников. Прибыв в Барион, топарх не собирался здесь задерживаться и стремился перебраться на ночлег в другое место. Путники хотели в тот же день двинуться в путь, а на следующий день к вечеру добраться до Маврока-строна. Однако непогода помешала им осуществить свое намерение. Они задержались надолго вследствие нагрянувших холодов и вьюг. Спустя какое-то время, когда погода, казалось бы, устоялась, путники двинулись дальше.

В записке автор отмечает: «И вот мы вышли, торжественно провожаемые туземцами. Причем все они рукоплескали мне и одобрительно смотрели на меня каждый, как на близкого себе, и возлагали большие надежды».

Надо отметить, что такое теплое гостеприимство не могло быть и случиться лишь потому, что население этого поселка встретило своего земляка. Дело в том, что топарх, встретив со стороны могущественного владыки теплый прием и милости в качестве подаренных земель, как бы распространил это влияние и на греческое поселение, находившееся в устье Днепра, на границе с Крымом. А эта территория всегда была областью борьбы вначале между хазарами и византийцами, потом хазарами и русами, а теперь византийцами и русами. Получив благословление от Великого князя, эта область проживания греков, хазар и славян становилась сферой влияния русов, и договор с топархом, соседом этого селения, распространялся и на Барион. Мало того что Святослав вернул топарху правление над приграничными клематами и область от себя, гарантировал спокойствие, избавил от разорения, позволил строительство и обещал оборону, это была и дипломатическая победа. Его взор был устремлен на Крым с его прибрежными греческими городами, когда-то исконную русскую землю с Русским морем, и он был заинтересован иметь в Крыму дружественного владетеля. Но Святославу нужны были люди одного языка - славяне, которые составляли суть его тайного, но грандиозного плана, и потому он видел себя на Дунае ближе к западным славянам и болгарам, которые во времена Симеона дружили с Русью, а ныне стали враждебны. Но стратегия Святослава была только в зародыше. Окончательно она сложилась с появлением в Киеве византийского посольства.

7. Калокир

Калокир, сын херсонесского протевона, начальник его личной охраны, бывший византийский воин, участвовавший в нескольких сражениях, высокий, сильный, подтянутый, около тридцати лет, завидный жених среди ветреных херсонских красавиц, по вызову синклита и императора прибыл в Константинополь в то время, когда в городе случились беспорядки. Грабились лавки купцов, разорялись дома вельмож, и всюду кочевали толпы вооруженных кто чем недовольных горожан. Дромон, что привез Калокира с двумя слугами из Херсонеса, даже не зашел в бухту Золотой Рог, а пассажиров, купцов и матросов высаживали на берег в лодках. Калокир вначале прошел пешком до самой Святой Софии, зашел в храм, помолился о даровании ему Господнего благословения, а уж потом сел в коляску и приказал везти себя в отдаленный район города, где проживал его друг по войне, сослуживец и старый солдат из Армении ходешь [98] Ираклий. Одного полуграмотного слугу, который умел хорошо считать, он оставил в городе с тем, чтобы тот нашел продукты и вина и привез по адресу, указанному им. Окраина Константинополя ничем не отличалась от окраин других больших городов, где грязь, помои, нечистоты составляли основное достояние обитателей. Дом он нашел быстро, ибо уже бывал в нем перед отъездом в Херсонес. Ираклий встретил его радушно. Поставил на стол кувшин вина, нарезал крепкий армянский сыр и достал тарелку с козьим пендыром [99] , несколько кусочков соленого сала и, подумав, откуда-то достал крупные, как сливы, маслины. Калокир понял, что Ираклий выгреб все, что у него было, значит, завтра ему нечего будет есть.

98

Ходешь - пеший армянский воин.

99

Пендыр - соленый козий сыр, похожий на творог.

– Извини, - грустно сказал Ираклий, - но хлеба нет. Нет уже давно, а что продают сейчас, стоит восемь миллиаросий. Такого я не помню с детства.

Калокир сочувственно кивнул:

– Я проехал сейчас от Золотого Рога и всюду вижу толпы недовольных людей. Бедные воины, им придется подавлять свой собственный народ, - добавил он.

Ираклий налил по бокалу вина, и выпили за старую походную жизнь, когда ничего не было страшнее, чем штурм крепости. Выпили за Божью благодать, которая подарила им жизнь, за погибших друзей, за встречу.

– А это вино привез мне буквально вчера родственник, из Иераполя, что сейчас служит у Цимисхия, которого изгнал из армии император. У них все есть: и молоко, и сыр оттуда, и вино, - Ираклий снова прикоснулся губами к вину. Было заметно, что он давно не баловал себя таким напитком.

– Терпкое, крепкое, армянское, - с гордостью сказал он.

– Да ты что, берег, что ли?

– Как видишь, ждал кого-то из друзей. И вот я дождался.

– Ты бедно живешь?
– спросил Калокир.

– Да не так бедно, как другие. Когда уволили, Никифор мне и другим ветеранам выдал по сто настоящих солидов. Думал, хватит лет на десять, если скромно жить. Но хватило только на два года. Цены на все росли с каждым днем. Теперь, конечно, кое-как. Иногда родственники приезжают.

Ираклий допил глиняную кружку вина, поцокал в наслаждении и продолжил:

– А то, что ты видел в городе, продолжается уже несколько месяцев. Однажды даже самого императора забросали камнями... Потом армяне дрались с греками. Резня была жуткая. Это дело хорошо не кончится. А я помню, и ты, наверное, помнишь его триумфы, сами участвовали в них. Считали его лучшим императором. Нет, - заключил Ираклий, -это дело хорошо не кончится.

– Но за ним же вся армия, - возразил Калокир.

– А что армия, что дворец, который он построил, куда даже мышь не проберется. Все императоры, которых я помню, не помирали сами: кого травили, кого ссылали, по-моему, лучшие императоры - это мертвые императоры.

Калокир рассмеялся:

– Услышал бы тебя сейчас друнгарий, не миновать тебе наказания, в лучшем случае ослепления.

– А мне сейчас уже все равно, то ли слепым подыхать, то ли голодным. Ты лучше скажи, зачем появился в матери городов, да в такое время? Неужели в Херсонесе так же плохо, как у нас?

– В Херсонесе все благополучно, напрасно ты тогда не согласился ехать со мной, там бы твоих ста солидов действительно хватило на десять лет.

– Я не раз уже сожалел об этом. Да что уж там, - тяжело вздохнул Ираклий. И вдруг лицо его просветлело, и он радужно улыбнулся.

– Знаешь, Калокир, давай сыграем в зары, помнишь, как мы с тобой играли? Ты тогда выиграл у меня арабскую саблю. А ножны, ножны-то я придержал. А ты даже не спросил. Вот они...

Ираклий споро поднялся, чуть качнулся, кувшин уже был выпит, и полез под тюфяки, вытащил прекрасно отделанные ножны, правда, уже без драгоценных камней. Калокир улыбнулся, и в его светлых, почти голубых глазах сверкнула хитринка...

– Я готов, Ираклий, - бодро сказал он, - держись! Я оцениваю арабские ножны в пять солидов, - и выложил деньги на стол.

Ираклий, покачиваясь, достал откуда-то еще одну кружку, в которую положил белые камни с черными точками.

– Ну, ты, как гость, бросай первым, - протянул кружку Калокиру Ираклий. Калокир бросил камни и посчитал:

– Сорок шесть.

Ираклий кинул и пригляделся, но услышал за окном цокот копыт и поднялся. В это время Калокир перевернул два камешка и тоже поднялся.

– Кто же еще пожаловал ко мне? А мы все выпили!

– Не беспокойся, друг. Это, видимо, прибыл мой второй слуга. Еще в городе я послал его за ужином.

Ираклий изумленно глянул на Калокира и, кивая, произнес:

– Я узнал твою душу, мой юный брат. Теперь будет гуляние и праздник двух боевых сердец. Теперь будем гулять, и будут мои старческие слезы!

Он подошел к Калокиру и обнял его. Действительно, на этом суровом лице с двумя шрамами от той самой сабли появились слезы.

– Я хочу сказать, я уже говорю, что нет ни у кого такого друга, как у меня. Меня поистине хранит Николай Чудотворец!

Вошли оба слуги, нагруженные разными съестными припасами.

– Я с твоего разрешения, - сказал Калокир, - остаюсь здесь до утра. А завтра во дворец.

И опять изумилось лицо старого воина:

– В эту клоаку? Зачем, брат мой!

– Меня вызвал император, - сказал Калокир.

– Господи!
– испугался Ираклий, повернулся к иконе Николая Чудотворца, она единственная из всех святых была в его комнате, и стал молиться:

– О святой Николай, жива душа твоя и вовеки пребывает на небе, возлюби нас, и прозри наше обращение ко Христу, и моли о нас Бога во спасении нас, грешных, от врагов и супостатов, чей бы облик они ни принимали, как хранил при штурме и взятии Крита. Уповаем на тебя, ибо молитва твоя много поможет нам перед Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом.