Сопротивление материала

Алексей посмотрел на собеседника, но увидел только профиль: Виктор смотрел прямо перед собой, туда, где по ту сторону путей тянулись товарные склады, а за ними – холмистая степь. Но едва ли он видел что-либо, кроме картин, которые разворачивались в его сознании.

Неподалёку загорелся семафор, выхватив из темноты искажённое мукой стыда лицо Осипцова с лихорадочно блестящими глазами. «Эх, паря! – мысленно воскликнул Алексей. – Любовь зла! Попал, как кур в ощип. Связался с волками…»

В это время задрожала земля под рельсами, вдалеке раздался протяжный свисток, потом ещё один – ближе. Наконец, появился из-за поворота товарный состав… Когда он отгрохотал и скрылся вдали, Алексей встал, растоптал окурок. Поднялся и Осипцов. Лица его не было видно, но Матвеев чувствовал на себе его вопрошающий взгляд. Надо было что-то решать. По крайней мере, что-то ответить сейчас этому бедолаге.

– Пойдёмте, товарищ Осипцов. Нас уже дома заждались! – произнёс он.

– Виктор… Зовите меня Виктором. Но что вы решили?

– Это не я решаю. И не вы. Распределением жилья ведает жилотдел.

– Я всё это устрою! Вы только скажите…

– Нет. Не будем спешить. Во-первых, мне надо тоже поговорить с женой. А во-вторых, у вас с Верой могут быть ещё дети, и тогда ваша квартира будет вам как раз в пору.

– Мы всё равно не сможем там жить! Вера не сможет…

– Это уж ваше дело, где жить.

– Но вы поговорите с женой?

– Поговорю. Только вы на это не слишком надейтесь.

– Почему?

– Честно говоря…Нет большой охоты каждый день на вашего папеньку глядеть, сами понимаете…

Тем дело и кончилось: Дуся даже слышать не хотела о том, чтобы переехать под одну крышу «с этим упырём».

– Мне на его рожу глядеть с души воротит! – бушевала она. – Нет, нет и нет – вот моё последнее слово!

Впрочем, и родная Ивахнюкова плоть – Веруня – тоже отвернулась от отца. Сперва она перестала с ним здороваться. Потом перестала бывать «наверху» в его присутствии и велела мужу оборудовать кухню в чуланчике под лестницей. Гришка воспринял этот удар на удивление покорно: к этому времени он уже превратился в собственную тень, растеряв всю былую воинственность. В конце концов даже кроткая Надежда перестала обращать на него внимание – все силы занимала мать, которая и раньше была рыхлой и болезненной, а после Гришкиного позора и вовсе сдала, перестала выходить на улицу и даже спускаться во двор. Промучившись полгода, старуха скончалась.

Через месяц после похорон бабушки, на сороковины, Верка уже снова была беременна. А её тихоня-сестра Зина удивила всех, заявив после окончания семилетки, что сдала документы в фельдшерское училище, только недавно открытое при районной больнице.

8.

В депо, где работал Алексей, первого мая состоялось общее собрание, на котором было объявлено, что районный совет депутатов трудящихся принял решение выделить участки под строительство домов семьям железнодорожников. Под застройку определили пустырь на противоположной от города стороне путей. Было решено, что все нуждающиеся в улучшении жилищных условий сформируют кооператив, силами которого и будет осуществляться строительство. Земельный комитет произвёл межевание отведённой территории, и, чтобы не было обид, участки попросту разыграли: пронумеровав прямоугольники на плане, поручили секретарше Марьяне нарезать соответствующее количество бумажек. После чего Марьяна написала на каждой номер от единицы до сорока и все бумажки скрутила в аккуратные трубочки цифрами вовнутрь. После этого их ссыпали в картонку, и каждый входящий вытаскивал свой «билет». Левченко вписывал номер участка напротив фамилии, и когда все билеты были розданы, пришедшие могли найти свой участок на увеличенной копии плана.

Алексей Матвеев одним из первых подал заявление, и в ближайший выходной они всей семьёй отправились смотреть участок.

На пустыре за полотном уже были вбиты колышки и по ним натянут шпагат, обозначающий границы наделов. Кое-где хозяева уже принялись окапывать свою территорию. Они подняли головы и приветствовали Матвеевых – кто взмахом руки, кто криком: «Здорово, Петрович! Что, пришёл принимать владения?»

– Это здесь, на первой линии, – сказал Алексей своим, – номер двенадцать…

Мальчики увидели на ближайшем колышке цифру «два» и пустились вдоль просеки наперегонки, выкрикивая: четыре! Шесть! Восемь!..

Алексей поднял на руки серьёзную толстощёкую Катю и бросил жене:

– Идём.

Оба были очень взволнованы.

Поодаль мальчики, найдя двенадцатый номер, уже прыгали на месте и размахивали над головой руками.

Это был прямоугольник земли, густо заросший степными травами и расположенный на взгорке, который плавно спускался прямо к насыпи. Примерно на середине спуска, у границы с соседним наделом, росло деревце боярышника, а в овраге под насыпью поднимались кусты бузины вперемешку с высокими зарослями крапивы. Вот и всё.

Борька с Ваней отправились изучать территорию.

– Дерево! – кричал Борька. – Батя, у нас есть дерево!

– Ну, так уж и дерево, – проворчал Алексей в усы, ставя дочку на землю. – Ступай, Катерина! Хозяйничай…

Девочка постояла несколько мгновений и побежала к братьям.

– Вань, присмотри, чтоб Катя в крапиву не залезла! – крикнула вдогонку Дуся. Ваня с самого рождения девочки стал её преданной нянькой, не обращая внимания на Борькины насмешки – ревнуя обоих друг к другу, тот, однако, был слишком непоседлив, чтобы присматривать за сестрой, поэтому в конце концов смирился с этим положением, довольствуясь тем, что Катя шумно радовалась его проделкам, когда ему приходила охота с ней поиграть – катать на плечах, подбрасывать, догонять или убегать… В остальное же время мать оставляла «ребёнка» на Ваню, зная, что тот вовремя покормит и не забудет помыть малышке руки перед едой, уложит спать и будет неотлучно сидеть рядом с книжкой, пока неутомимый Борька гоняет по кушарям с другими ребятами.

Алексей мерил шагами участок.

– Как думаешь, Дуся: где будем ставить дом?

– Да вот тут и будем, на взгорке – чтоб далеко видно было! – ответила она. Живя в скромных закутках вровень с землёй, она в глубине души мечтала о высоком доме на холме – и вот он, холм! Дело за малым: построиться…

– Лёша, а воду где брать? – спросила вдруг Дуся. – Без воды ж нельзя!

– В овраге родник бьёт, значит, вода здесь есть, – ответил Алексей. – Инженер сказал, будут скважину бурить – вода здесь получше городской будет. А к осени обещали электричество провести.

………………………………………………………………

После нескольких шумных заседаний жилищного кооператива было решено, что строить дома будут совместными усилиями: в помощь владельцам участков будет прислана бригада строителей во главе с инженером, с которыми дорога расплатится, помимо трудодней, участками под застройку. Так что территория стройки приросла ещё десятком наделов, а железнодорожники получили в помощь рабочих, не меньше их самих заинтересованных в результате.

С этого дня жизнь Матвеевых круто изменилась.

Мальчики, воодушевлённые перспективой нового, настоящего «своего» дома, забросили речку и прочие летние забавы и с неожиданным упорством принялись осваивать территорию. Они в считанные часы расчистили участок внутри разметки под фундамент и взялись за лопаты. Поначалу ссаднили ладони, а плечи немилосердно ныли. Но через несколько дней кожа на руках задубела, а мышцы окрепли. Ваня изо всех сил старался не отставать от брата, который был двумя годами старше и смотрел на него свысока, добродушно, но обидно поддразнивая его «салагой» и «мелочью». В свою очередь, Борька, видя молчаливое Ванино усердие, тоже налегал на лопату, чтобы не уронить свой авторитет.

Выходили из дома рано, едва рассветало. Дуся вручала им корзину с провизией на весь день и провожала до ворот, с горделивой нежностью глядя им вслед. Алексей провожал ребят до участка, давал «наряд» на день и отправлялся в депо. Вечером он заходил за ними, принимал работу и тоже включался, пока светло. В поздних сумерках возвращались домой, тщательно мылись под присмотром матери, молча ужинали и валились спать, а утром всё начиналось сначала.

По выходным выбирались всей семьёй: набирали еды, запирали поварню и к рассвету были на месте. Мужчины скидывали рубашки и спускались в котлован, а Дуся с Катей шли к роднику за водой. Потом, когда солнце начинало припекать, девочка сидела в тени боярышника рядом с ведром воды. Временами по зову отца или братьев она зачёрпывала воду оловянной кружкой и осторожно, боясь расплескать, подносила попить.