Сопротивляйся, Елена, мне нравится

– Не говори ерунды!
– взорвался Орлов и, встав со стула, горой возвысился надо мной.
– Моё благополучие, это и твоё благополучие. Лично у меня в планах совместная жизнь. Бизнес есть бизнес. Обязательства все выполнил, работники трудоустроены, компенсации выплачены, нести финансовые потери ради непонятно чего, это просто глупо.

– Да не обеднел бы ты, если подождал!
– с надрывом выкрикнула я и слезы брызнули из глаз.
– Хоть раз ради меня поступился бы чем-то. Ты вынудил меня продать завод. Переступила через себя. Не упрекаю, не гноблю. Взамен надеялась лишь на единственное одолжение, малюсенькое такое, - сузив пальцы, показала расстояние в сантиметр, - а ты меня опять мордой об асфальт.

Орлов так стукнул в бок кулаком по стене, что дернулась, а после второго, не менее сильного удара, съежилась и притихла. Подбородок как бешеный дрожал, руки тряслись, высказалась, а облегчение не пришло. Озвученные мысли только усугубили горький привкус разочарования.

– Я так понимаю, пока жирную точку в деле этого грёбанного завода не поставим, житья нам не будет. Лялька, твою мать, всё, что делаю, это всегда с оглядкой на тебя. Хотел как лучше, естественно, получилось, как обычно. Знал же, блядь, что так будет. Нет, опять промолчал. Жди здесь,

– приказал он и показал пальцем на стул.

Села, скрестила руки на груди и раздраженно покачиваюсь.

– Вот, - хлопком Вадим пригвоздил к столу бумагу.
– Читай медленно, вдумчиво, потом ответишь, правильно я поступил, что быстро снес завод или нет.

– Что это?
– брезгливо глянула на листок и отпихнула его от себя.

– Читай!
– вернув документ на место, рявкнул мужчина.

Предо мной лежал акт обследования нежилого помещения независимой экспертной организацией. Датировался документ 2013 годом. Пробежалась по нему сверху вниз, и на заключении задержала глаз. Вывод был таков: здание завода комиссия, в составе такого-то и такого-то, признала аварийным, и оно подпадало либо под капитальный ремонт, либо под снос. На выбор собственника.

«Нет, не может такого быть», - с ужасом подумала я и пробежалась ещё раз по строчкам.

Нет, поняла всё верно, здание признано опасным.

Перевернула листок. С обратной стороны, кроме подписей членов комиссии, стояла и подпись отца.

– Лялька, этот акт нашли в сейфе, в твоем кабинете. Он не единственный. Под ним лежал ещё один с такой же датой и номером, с разницей в выводах комиссии, - Вадим отставил стул и сел рядом.
– Во втором и, как предполагаю, более позднем, значились лишь мелкие недостатки по конструкции и фасаду. Не знаю уж зачем, может завод хотели продать или ещё что-то, но руководство обратилось в фирму для экспертного заключения по поводу пригодности здания. Им его выдали, оно не понравилось. Нечистоплотной конторке заплатили, и лихо нарисовался новый акт, в котором никаких проблем не существовало.

– Руководство завода, - повторила я за Вадимом.
– Это ты так имя моего отца обруливаешь. Конечно, руководство ведь звучит - непонятно кто. Но за ним нет инкогнито, за ним стоит мой папа, который ни разу в жизни нечестно не поступил. Он бы никогда не позволил ни то, что мне переступить порог аварийного здания, он бы собаку на территорию близко не пустил. А ты сидишь и утверждаешь, что он подвергал опасности людей, себя, меня. Да?

От осознания того, что клевещут на отца, хотелось наброситься на Вадима и выдрать ему лживый язык. А больше всего бесило его праведно­гневное лицо, по которому так и тянуло залепить увесистую пощёчину.

– Нет разницы, кто спровоцировал ситуацию. Мне это не интересно. Я говорю, что волосы дыбом встают, как представлю, что ты работала в здании, которое могло в любой момент рухнуть. Какая теперь забота, кто подписал эту долбаную бумагу. Ты хоть представляешь, сколько жизней висело на волоске несколько лет?

– Какие громкие слова! Да ты актёр, слезу ещё пусти, - ехидно протянула я, а сама сгораю от желания скомкать злосчастный документ и запустить его в лицо Вадиму.
– Знаешь, ненаглядный мой, что я думаю по поводу всего этого попахивающего говницом дела? Это всё фикция! Никакого обследования никогда никто не проводил, со зданием всё в порядке. Ты просто подстраховался и, чтобы я особо не бушевала из-за скорого сноса завода, решил вот этим, - потрясла перед носом Вадима актом, - заткнуть мне рот на всю жизнь. Смотри, ненормальная что ты спасала и отстаивала. Уйму народа чуть на тот свет не отправила. А я герой расчудесный, прискакал на белом коне и всех спас. В ножки мне теперь кланяйся и до конца дней благодари.

– Бля-я-я.
– Вадим потер виски и грязно матюгнулся.
– Что за дрянь сидит у тебя в голове и рассуждает. Лен, включи уже мозг, потому что мой от такой херни кипит.

– А мне по ходу нечего включать, раз с тобой связалась. Это каким изворотливым надо быть, чтобы так подло свой зад прикрыть. Сунул мне поддельный акт. Конечно, его же теперь не оспоришь, здания-то нет. Отец мой в могиле, оправдаться не сможет, зато ты раз-два и в дамках.

– Замолчи, - злобно прошипел мужчина.
– Рано или поздно, ты пожалеешь о своих словах, но ни ты, ни я, их уже не забудем.
– Поэтому, Лялька, молчи, поняла!
– Орлов сорвался на крик и как ошпаренный выскочил из кухни.

Хлюпая распухшим носом, утирала непрекращающиеся слёзы, а из соседней комнаты доносились звуки, как Вадим, хлопая ящиками и постоянно что-то роняя, собирается. Сколько прошло времени сказать не могу, но точно недолго, и взбешённый мужчина, не нарушая границ кухни, из коридора, мне сообщил:

– Нам обоим надо остыть, а то друг другу наговорим. Я дам нам эту возможность.

Глава 31

Звенящая тишина давила. Ведь утро и должно быть светло, а перед глазами всё как в тумане. Вадим, громко хлопнув дверью, ушёл, а у меня нет ни желания, ни сил куда-то идти и что-то делать. Забралась бы под одеяло и выла там как белуга. Орлов просчитался. Худший вариант - опорочить имя отца. Если бы он честно признался, что прибыль важнее меня, да, я бы поскребла ногтями, оскалилась, поорала, но успокоилась и как обычно заткнулась. А теперь как мне его рядом терпеть? Из памяти ведь не вычеркнешь, не забудешь о грязном оскорбительном вранье.

Собрать волю в кулак и отлипнуть от стула никак не получалось. Я, шатаясь из стороны в сторону, тупо пялилась на проклятый документ, пока меня не смутила и одновременно не заинтересовала его дата.

– 27 июля 2013 года. Июль. 27-ое число. Июль, шептала я, пока не выкрикнула.
– Вот ещё одно доказательство подлога! Не мог отец этот документ подписать. Мы же с ним каждый год с середины июля до середины августа где-нибудь да отдыхали.

Ну, Орлов, сволота!

Подскочила и понеслась в спальню. Там ноутбук, а в нём фотографии. Я их всегда тщательно в папки сортирую, подписываю в названии и место и время. Суну их Вадиму под нос, посмотрим, как он запоёт.

Долетела до комнаты, и пока ноутбук загружался, в голову забралась тревожная мысль. Орлов тот ещё проходимец но далеко не глуп. Как он мог так мощно с датой облажаться? Сам же руководитель и наверняка не раз и не два, когда куда-нибудь уезжал или брал отпуск, свои полномочия директора на заместителя перекладывал. Почему он не проверил элементарную вещь, как подходит ли срок? То, что отец оформил отпуск как полагается, не сомневаюсь, он у меня в этом деле был аккуратен и педантичен. Куда удачней свалить всё на Андрея, и подделать его подпись, он же отца замещал, и ни каких проблем. Это, конечно, меня не красит, но его бы я с таким рвением защищать бы не стала.

Убедилась, что нас с отцом в тот год и месяц действительно не то, что в городе, в стране не было, и собралась к Андрею. Он единственный, кто хоть как-то может пролить на ситуацию свет, а в идеале - подтвердит, что экспертизу вообще не проводили. С бывшим пообещала себе не встречаться, противно, но на что только не пойдешь, чтобы отмыть имя отца.

Вадим упоминал, бывший жених проживает у своего давнишнего любовника Свистунова. Адрес знаю, несколько раз подвозила до его дома Андрея. Назвала его парням из моей охраны, и они доставили меня к пятиэтажной панельке.