Сопротивляйся мне

Поднимаюсь на ноги и подхожу к мужу. По пути снимаю платье. Когда между нами оказывается меньше метра, я протягиваю ему кольцо.

Временное, что было спонтанно куплено в торговом центре, лежит на тумбочке.

Мы с Владимиром смотрим друг другу в глаза. Он берет кольцо и вновь надевает мне на палец. Медленно. Почему-то этот жест выходит особенно эротичным. В загсе было не так. Я заворожена происходящим.

— Я по нему скучала, — говорю я. — Каждый день. Твой сюрприз удался.

Голова идет кругом. Дыхание сбивается.

— Моя, — констатирует Владимир мягко, с легкой довольной улыбкой. Облегчением? Ведет ладонью по моей щеке, и я трусь об нее, закрывая глаза от наслаждения. Его рука теплая, приятно пахнет. Владимир пихает большой палец мне в рот, и я начинаю его посасывать. Он расстегивает мой лифчик и освобождает грудь. — Теперь уже точно моя. Я для тебя всё сделаю, Анжелика. Никогда не сомневайся.

Я послушно киваю. Он забирает руку и сжимает мой сосок. Я шумно втягиваю воздух, почувствовав влажное прикосновение. Расправляю плечи, позволяя полюбоваться своим телом. Он любит меня рассматривать, всегда любил. А мне нравится для него наряжаться или же, напротив, раздеваться. Владимир накрывает мою грудь ладонями, сжимает. Я приближаюсь и целую его в плечо. В предплечье. Он освобождает меня и позволяет опуститься ниже. Я касаюсь губами тыльной стороны его ладони, низа живота. Развязываю полотенце и смотрю на член.

Владимир не двигается. Ждет.

А я… пусть моложе его намного, но тоже судьбой битая. Мои розовые очки разбились в семнадцать лет, когда жизнь перестала делиться на черное и белое. Судьба может быть жестокой и несправедливой. Ей плевать на мечты одной скромной отличницы из городишки, которого нет на карте. Потом я училась смирению.

В задницу смирение.

Покорность купленной куклы не нужна никому. Особенно Владимиру. Он хотел моего сопротивления. И добровольной сладкой капитуляции.

Я беру его член в рот и начинаю сосать. Стоя перед ним на коленях. Сходя с ума от вожделения. Дрожа всем телом. Я не знаю, можно ли любить и уважать человека сильнее, чем я его. Я не понимаю, почему он всё еще сомневается. Наверное, это отпечаток профессии.

Он чистый и вкусный. Приятно пахнет. Доставлять ему удовольствие — сплошное наслаждение.

Я обвожу языком головку и слышу глухой стон над своей головой. Низ живота сводит судорогой. Я хочу его.

Нас обоих охватывает страсть. Сегодня она пропитана алкоголем и лавиной смывает границы. Я не отдаю себе отчета в том, что делаю. Я так рада, что на мне его кольцо! Что он вернул его. Понимаю, насколько это для него серьезно. Мы будто, наконец, закрыли дверь в прошлое. С громким хлопком.

Для меня существует только он. А для него… Его поведение в то воскресенье сказало мне всё, что было необходимо.

Владимир проводит ладонью по моей макушке, поощряя. И начинает двигаться, имея мой рот. Я беру глубоко. Тренировалась, конечно, много в последнее время. Минеты меня возбуждают. Но сейчас я превосхожу саму себя. Расслабляю горло, не думая ни о чем. Захлебываюсь слюной, желанием, восхищением и осознанием собственной принадлежности ему одному. Я продолжаю.

Он глухо стонет, не сдерживаясь и не стесняясь. Ему хорошо. Очень.

Волоски на моей коже встают дыбом. Мы дуреем и трахаемся орально. Страстно. Быстро. Чувственно. Возбуждая друг друга.

Хочу грязно. Я хочу…

Сосу особенно усердно, губы немеют, горло саднит. Его член напрягается сильнее. Буквально каменеет. Сам Владимир замирает, меняя темп. А за секунду до финиша… он вдруг резко вытаскивает член и обхватывает его рукой.

Я распахиваю глаза и смотрю на него снизу вверх.

Владимир закусывает губу, хмурится. Сжимает мой подбородок, а потом освобождает. Он на кураже, совсем дурной, дикий.

Он сказал, что ему нравится по-разному. И в меня, и на меня. Но выбор за мной.

От одной мысли между ног рождаются спазмы, я ахаю. Напрягаю бедра изо всех сил, сжимаю их. Сама закрываю глаза и открываю рот, высовываю язык.

В следующее мгновение теплые струи спермы ударяют по моим губам, щеке. Попадают на язык. На глаза. Комнату наполняет пряный аромат. У меня во рту его вкус. Я дрожу оттого, что сама на пике. Перед ним на коленях.

Владимир ругается. Как-то грязно и неразборчиво, себе под нос. Он обхватывает мой затылок, подводит меня к кровати и подталкивает на нее так, чтобы я легла животом. Оказывается сзади. Сдвигает мои кружевные стринги и в следующую секунду вторгается в мое тело. Он все еще большой, твердый. Бесцеремонно растягивает меня до тягучей боли. Он хочет. Хочет меня. Ему мало.

А еще он чувствует. Чувствует, что я только что кончила. Ему окончательно срывает крышу, и он обрушивает на меня свою мужскую силу.

Я кричу от удовольствия, упираясь руками в матрас и выгибаясь сильнее. Он берет меня быстро и жадно. Выпуская свою темную сторону. Мы тонем в пьяной похоти. Я кончаю два раза подряд — один за другим. Ярко, невыносимо. Со слезами на глазах и сбивчивым шепотом. Кажется, я тоже ругаюсь… Он обнимает меня, прижимает к себе, поднимает и аккуратно укладывает на постель. А потом берет еще раз сверху. Берет, пока я не кончаю в очередной раз. Сбилась со счета, в который. Тогда он догоняет, достигая своего пика.

Падает рядом на кровать. Жадно громко дышит. Я чувствую себя невесомой. Легкой и свободной. Обескураженной, как всегда после секса. Дезориентированной. Так много у меня еще не было. Воздух вокруг тяжелый, я будто в густом дыму нахожусь. Жадно его ртом хватаю. Впитываю в себя. Глаза не могу открыть, потому что вся в его сперме. И тут и там. Боже.

Низ живота тянет от бесцеремонного вторжения.

Владимир приподнимается на локте, обводит пальцем пупок и, кажется, рассматривает меня. Но мне не стыдно. Перед ним — никогда. Мне было хорошо, я кончила много раз, разве можно стыдиться удовольствия перед собственным мужем?

— Ты восхитительна, — шепчет он. И я дыхание задерживаю, так приятно.

Мне надо встать и умыться. Сейчас. Я сделаю это, только полежу еще минуту. Не без труда свожу колени и улыбаюсь. Он сказал, что я восхитительна. Я и сама это знаю.

— Проводишь до ванной? — спрашиваю тихо.

— Ага, — судя по голосу, он улыбается. — Тебе идет.

Я показываю ему средний палец, и он глухо смеется. Целует мои колени.

— Самой-то понравилось, — говорит. — Я люблю тебя, Анж. Моя прекрасная девочка. Очень.

Это далеко не первое его признание, но какое-то будто… особенное. Возможно, потому, что я приняла его кольцо. И тем самым простила его и за вынужденный брак, и за всё остальное. Простила и приняла. Просто так. Ради будущего.

У меня нет плохих ассоциаций и воспоминаний, которые бы однажды испортили настроение при взгляде на правую руку. И не будет. Некоторые люди не могут договориться с совестью. Я же… как бы там ни было, стоит признать, что я дочь своего отца. С ягненком мне было бы скучно. Поначалу он бы мне понравился, это правда. Но потом бы я осмелела, освоилась и… косточек от него не оставила.