Соратники Иегу

— Бежать вместе… но это крайнее средство, Амели. Тут есть два препятствия: во-первых, твоя щепетильность…

— Я принадлежу тебе, Шарль, ради тебя я преодолею все свои сомнения…

— И второе препятствие — мои обязательства.

— Какие обязательства?

— Мои товарищи связаны со мной, Амели, а я неразрывно связан с ними. У нас тоже есть человек, которому мы повинуемся, которому мы поклялись в верности. Этот человек — будущий король Франции. Если тебе понятна преданность твоего брата Бонапарту, ты должна понять нашу преданность Людовику Восемнадцатому.

Амели тяжело вздохнула, закрыв лицо руками.

— Тогда мы погибли, — сказала она.

— Почему же? Под разными предлогами, особенно из-за слабого здоровья, ты можешь отложить свадьбу на год. Еще до истечения года Бонапарт, вероятно, будет вынужден снова начать войну в Италии. При первом же поражении он потеряет весь свой авторитет. Словом, за год произойдет много перемен.

— Ты, должно быть, не прочел приписки Ролана, Шарль?

— Прочел, но не вижу там ничего нового: все сказано в письме твоей матери.

— Прочитай еще раз последнюю фразу.

И Амели протянула письмо молодому человеку.

Он прочел:

«Я покидаю Париж на несколько дней; если мы не увидимся, ты обо мне услышишь».

— И что же?

— Понимаешь, что это означает?

— Нет.

— Это значит, что Ролан отправился в погоню за вами.

— Что за беда, раз никто из наших не может его убить.

— Зато ты, несчастный, можешь погибнуть от его руки!

— Ты думаешь, я буду на него в обиде, если он убьет меня, Амели?

— О Боже! В самых ужасных моих предположениях такая мысль не приходила мне в голову!

— Итак, ты думаешь, что твой брат преследует нас?

— Я убеждена.

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Он поклялся отомстить вам над телом сэра Джона, которого считал мертвым.

— Ох, если бы он был мертвым, — с горечью промолвил Морган, — мы не оказались бы в таком ужасном положении, Амели.

— Господь спас его, Шарль; значит, это хорошо, что он остался в живых.

— Хорошо для нас с тобой?..

— Пути Господни неисповедимы… Заклинаю тебя, Шарль, любимый мой, остерегайся Ролана — он уже близко.

Морган недоверчиво усмехнулся.

— Уверяю тебя, он не только близко отсюда, он уже здесь: его видели.

— Его видели? Где? Кто?

— Кто видел?

— Да.

— Шарлотта, моя служанка, дочь тюремного смотрителя. Вчера, в воскресенье, она просила разрешения навестить своих родных; я ждала тебя и отпустила ее до утра.

— И что же?

— Она ночевала у родителей. В одиннадцать вечера жандармский капитан привел в тюрьму арестантов. Пока их записывали в книги, явился человек, закутанный в плащ, и вызвал капитана. Голос показался Шарлотте знакомым; она стала присматриваться и, когда под капюшоном на миг открылось лицо, узнала моего брата.

Морган невольно вздрогнул.

— Ты понимаешь, Шарль? Мой брат внезапно появляется здесь, в Бурке. Приезжает тайком, не предупредив меня. Мой брат вызывает жандармского капитана, следует за ним в тюрьму, говорит с ним наедине и потом исчезает. Разве это не угрожает бедой нам и нашей любви? Подумай сам! По мере того как Амели говорила, лицо ее возлюбленного становилось все мрачнее.

— Амели! — сказал он. — Когда мы с товарищами вступали в тайный союз, ни один из нас не скрывал от себя грозящую нам опасность.

— Но вы, по крайней мере, сменили пристанище? — спросила Амели. — Вы покинули Сейонский монастырь?

— В нем остались только наши мертвецы, они покоятся там и теперь.

— А эта пещера Сейзериа достаточно надежное укрытие?

— Да, насколько может быть надежно укрытие с двумя выходами.

— В Сейонском монастыре тоже было два выхода, однако, ты сам говоришь, там остались ваши мертвецы.

— Мертвые в большей безопасности, чем живые: им не грозит смерть на эшафоте.

Амели задрожала всем телом.

— Шарль! — пошептала она с мольбой.

— Послушай, — сказал Морган, — Бог мне свидетель, и ты сама должна подтвердить, что на наших свиданиях я всегда старался рассеять улыбкой и веселой шуткой и твои мрачные предчувствия, и мои опасения. Но теперь положение изменилось: нам предстоит жестокая борьба. Чем бы дело ни кончилось, мы приближаемся к развязке. Я не требую от тебя безрассудных клятв, дорогая Амели, как иные эгоистичные любовники, которым грозит опасность, я не прошу тебя любить мертвеца, хранить верность трупу…

— Милый друг, — прервала его девушка, положив ему руку на плечо, — перестань, ты начинаешь сомневаться во мне.

— Нет, я верю в тебя, я предоставлю тебе добровольно принести эту великую жертву, но не хочу связывать никакой клятвой.

— Пусть будет так, — ответила Амели.

— Но вот чего я требую, — продолжал Шарль, — вот в чем ты должна поклясться нашей любовью — увы! столь роковой для тебя, — если меня схватят, обезоружат, бросят в тюрьму, приговорят к смерти, то я прошу, я требую, Амели, чтобы ты любым способом достала и передала оружие не только мне, но и моим товарищам. Тогда мы сами сможем решить свою судьбу.

— Но если так случится, Шарль, разве ты не позволишь мне открыться во всем, воззвать к родственным чувствам моего брата, к благородству первого консула?

Не дав ей договорить, Морган крепко стиснул ее руку.

— Амели! — воскликнул он. — Теперь ты должна дать мне не одну, а две клятвы. Прежде всего поклянись, что никогда не будешь просить о моем помиловании. Поклянись, Амели, поклянись!

— Зачем клясться, мой друг? — спросила девушка, разрыдавшись. — Я просто обещаю тебе.

— Поклянись той священной минутой, когда я открылся тебе в любви, когда ты призналась, что любишь меня.

— Клянусь твоей жизнью, моей жизнью, нашим прошлым и будущим, нашими улыбками, нашими слезами!

— Пойми, что в этом случае я все равно умру, Амели, даже если мне придется размозжить голову о стену, но умру обесчещенным.

— Обещаю тебе, Шарль.

— Остается последняя просьба, Амели: если нас заключат в тюрьму и приговорят к смерти, доставь нам оружие или яд — что хочешь, помоги нам умереть любым способом. Смерть, пришедшая от тебя, будет мне сладостна.

— Вблизи или вдалеке, на свободе или в темнице, живой или мертвый, — ты мой господин, я твоя раба; приказывай, я повинуюсь!