Сорок третий

– Табак!
– каждый раз требуют они.

Солдатам выдают по восемь сигарет на день. Пронюхав, что в лесхозе есть запас махорки (он выделен для лесорубов), они приходят клянчить курево. Где-нибудь в Германии солдаты, видимо, не отважились бы беспокоить такую особу, как старший лесничий, а в России - не стесняются.

На Лагуту, когда приходят немцы, смешно смотреть. Его широкое, как заслонка, лицо расплывается в улыбке, лесничий суетится, мечется по кабинету. Махорку выписывает безотказно.

В последнее время Лагута все чаще заглядывает в комнатку кассы, берет деньги под расписку. Берет сразу по двести - триста марок - суммы, которые намного превышают его месячный заработок. Рублей, оккупационных марок не хочет, просит рейхсмарки.

Через неделю-две Лагута приносит акты на израсходованные деньги. В них засвидетельствовано, что куплены резиновые скаты для автомашин-газогенераторов, разные запчасти, детали. Где, у кого куплено неизвестно. Митя акты принимает. Немецких денег не жалко. Да кто станет уличать главного лесничего в жульничестве? Банка нет, финансовыми делами никто не интересуется.

Однажды Лагута позвал Митю к себе в кабинет, сунул немецкую газету:

– Прочитайте, что пишут... Может, для себя одно, а для нас - другое?

Митя переводит фронтовую сводку. Советы наступают. Бои в Донбассе, западнее Харькова, под Ленинградом. Все большевистские атаки с тяжелыми потерями для противника отбиты...

– Отбиты, отбиты, - недовольно хмыкает Лагута.
– А сами Курск и Харьков сдали. Мелют языками. Брехуны.

Лицо у лесничего насупленное, унылое. Лагута срывается с места, одевается, куда-то бежит. Теперь его редко застанешь в кабинете.

III

Сближение с лесничим приносит свои плоды. То, что Митю арестовывали, а потом он рвался учительствовать в деревню, которая теперь контролируется партизанами, видимо, не забыто.

В местечке учреждена биржа труда. Ею заправляет Дина Липнякова. Та самая, что работала в редакции газеты, писала стихи, а когда началась война - призывала, не жалея сил, сражаться с фашизмом.

И Мите пришла повестка - явиться на биржу. Он не пошел - какого дьявола будет кланяться Липняковой, если у него есть работа? Кобыла немецкая. Слишком много о себе мнит...

Митя показывает повестку Лагуте, и тот обещает помочь. Но, очевидно, забыл об этом, так как через несколько дней по дощатому полу лесхоза загрохал подкованными сапогами унтер-офицер, который руководит строительными работами. Возводятся новые дзоты, роются траншеи - работу ведут местечковцы под наблюдением немцев.

Унтер-офицер знакомый - чаще других приходит за махоркой. На этот раз вид у него строгий.

– Ляпатка, ляпатка, - тыкая пальцем в бумагу, лопочет он с какой-то даже радостью.
– Шрайбен никс гут, ман мус мит ляпатка арбайтен...*

_______________

* Писанина - нехорошо, надо лопатой поработать... (нем.).

Митя идет с немцем к Лагуте. Лесничий вьется возле немца вьюном.

– Пан унтер-офицер, битте... Прошу вас. Работник мне нужен. Прошу вычеркнуть из списков, пан унтер-офицер.

Митя благодарен Лагуте. Фактически он выручил дважды: осенью взял на службу, теперь - не отпустил. Только почему? Неужели Лагута о чем-нибудь догадывается?..

В лесхозовской бухгалтерии тоже произошли очевидные перемены. Еще месяц назад тощая, высохшая фигура Кощея возвышалась над столом до конца рабочего дня. Главбух истово щелкал костяшками счетов, зло поблескивая из-под стекол очков на бухгалтеров, картотетчиков, как бы подавляя их своим усердием. Теперь он часто опаздывает, иной раз совсем не является на работу.

В бухгалтерии в такие часы - раздолье. Служащие собираются в боковушке - такой же, как и Митина касса, комнатушке, - подолгу курят, обсуждают новости.

Слишком развязывать язык, конечно, не приходится. Старшим бухгалтером работает Коростель, родной брат заведующего финансовым отделом. Он толстый, с выпуклыми, как у быка, глазами. Когда заходит разговор о фронте, Коростель просто немеет от страха. Отступления немцев боится.

Остальные работники вести с фронта обсуждают со смаком. Бухгалтер Осоцкий, старый, седой, с тонким интеллигентным лицом, иной раз специально останавливает Митю:

– Что слышно, молодой человек?

Митя рассказывает ему немножко больше, чем остальным.

Он считает, что Осоцкий не подведет: был на первой германской войне, воевал с Деникиным. Жалко Осоцкого: сам старый, а жена молодая, дети малые. Едва сводит концы с концами бухгалтер: обедать не ходит и с собой ничего не берет. Митя догадывается - бесхлебица.

Снег согнало совсем. Через зарешеченное окно кассы видны развесистые старые яблони, черная труба железнодорожной электростанции.

В комнате секретаря прибавилась новая сотрудница - Галя Сковородка. Митя с ней учился. За два года девушка еще больше расцвела, пополнела, похорошела. Но, как и прежде, она очень смешливая. В первый же день рассказала Мите, как ходила в кино со Свищом - живет такой парень на Вокзальной улице.

– Пришел в хату, сапоги начищены, носки аж блестят. Я не хотела с ним идти, но он же специально для меня билет купил. Идем по улице, а навстречу - вол. Так он меня прямо на вола и повел...

И звонко, заливисто смеется. Никакой снисходительности к тому, что Свищ плохо видит.

Галя Мите нравится. Между ними легко возникает взаимное доверие. Мите даже кажется, что если бы он был посмелее, проводил Галю, посидел с ней на скамеечке, то у них могли бы завязаться не такие, как теперь, отношения.

Но Митина душа в плену. Та, другая, ни разу не сказала таких слов, как Галя. Она сосредоточена на самой себе, все время как бы чего-то ищет и не может найти.

С Сюзанной Митя не встречается. Теперь по той причине, что у нее новый кавалер - Адам Вощила. Он старше их всех, работает учителем в Сиволобах, но изредка приходит в местечко.

Что ж, пускай гуляет Сюзанна с кем хочет, если ей нравится.

В глубине души Митя обижается на Сюзанну. Но в нем еще живет надежда, что когда-нибудь она поймет его. Видеть ее - праздник. Тогда он весь напрягается, подтягивается, говорит совсем не то, что хотелось бы сказать.

IV

В станционном зале группа немцев. Сидят на скамейках, курят, пересмеиваются. У каждого обшитый телячьей кожей - шерстью наружу вещевой мешок, каска, автомат, круглая зеленая коробка с боеприпасами. Немцы молодые, самое большее им лет по девятнадцать. Митя стоит в углу, слушает разговор.