Сорок третий

В лозняке хоть и небольшая, но тень. Прыгают, перекликаются мелкие пташки. Евтушик закуривает, чувствуя, как приятно кружится голова, деревенеют ноги. По стебельку ползет жучок. Он снимает его, кладет на ладонь, и тогда черный жучок прикидывается мертвым. Даже лапками не шевелит. Но когда он хочет взять его пальцами, жучок вдруг прыгает с ладони, исчезает. Евтушик посмеивается: мизерное создание, а свои у него секреты, хочет жить.

Неожиданно до слуха доносится непонятный гул. Евтушик приподнимает голову, немея от страха: низко, над самым болотом, как раз на лозняки, летит самолет.

Оцепенение продолжается один миг. В следующее мгновенье Евтушик хватает винтовку, становится на колени. А когда брюхо самолета с крестами-разводами на крыльях проносится немного сбоку от того места, где он сидит, он, целясь в кружок пропеллера, раз за разом стреляет.

Дикая радость охватывает Евтушика: на носу самолета показался дымок. Он ширится, расползается, и вот уже шугануло пламя. Самолет снижается, собирается сесть. Он, однако, далековато, за дорогой. Что есть сил Евтушик бежит туда.

Самолет наконец касается земли, подскакивает, тычется носом в торф. От него отделяется темная фигура, сразу исчезая в траве.

Евтушик наконец добежал. Самолет пылает, как огромный костер. Что-то трещит в нем, свищет. Даже страшно подходить.

Взяв винтовку наперевес, Евтушик осторожно крадется по траве. Он видел, как выпрыгнул летчик. Он где-то тут. Мысли скачут, мельтешат. Если он, Евтушик, приведет летчика, вот будет смеху. Только почему самолет полетел над болотом? Обычно летают над железной дорогой, хоть и нет ее, растащили, одна насыпь осталась.

На краю канавы Евтушик отчетливо видит след. Вода взбаламученная, черная. Теперь ему ясно, где мог спрятаться летчик. Под насыпью дороги вода течет через цементную трубу. Фашист, скорее всего, там.

Став на дороге, на том месте, где проходит труба, Евтушик палит из винтовки. Просто так, чтоб припугнуть. Через минуту из трубы вылезает летчик. Он немолод, без шапки, мундир испачкан грязью. На шее у него висит черный с блестящим кантом крест и еще два таких креста на лацкане мундира. С удивлением, страхом, ненавистью смотрит летчик на неопрятного, неуклюжего мужика, который победил его, прославленного аса.

Через три дня звено фашистских бомбардировщиков, снизившись над Буйками, уничтожает их начисто. Сначала с воздуха, пулеметными очередями самолеты поджигают хаты, хлева, а потом, сделав второй и третий заходы, на всем протяжении забрасывают деревеньку бомбами.

ГЛАВА ПЯТАЯ

I

Фронтовые немецкие сводки необыкновенно коротки:

"Das Oberkomando der Wehrmacht gibt bekannt: im Ostfront wurde blos ortliche Kampftatigkeit gemeldet..."*

_______________

* "Главное командование немецких вооруженных сил сообщает: на

Восточном фронте - бои местного значения..."

Началось лето. Затишье на фронте странное, тревожное.

Поезда летят как в пропасть. Нарастание движения на железной дороге Лобик и остальные, кто занимается подсчетом эшелонов, отметили еще в мае, но теперь число их увеличилось почти вдвое. Немцы что-то готовят. Платформы, нагруженные техникой, покрыты брезентом, а когда эшелон останавливается на станции, возле платформ прохаживаются часовые. Под брезентом на глаз можно определить контуры танков, других, похожих на них машин. Из вагонов нередко выскакивают солдаты в новых комбинезонах, на платформах стоят пушки - тоже новые, блестят свежей краской.

Ясно - немцы перебрасывают на восток из других мест воинские части и в первую очередь - новую технику.

Микола приносит сведения Мазуренке два раза в неделю. Придет в местечко, заглянет к Мите, Лобику, заберет бумаги, бинты, медикаменты - и назад. Приказ Адамчука убить Крамера Мазуренка назвал нелепостью.

Мите удается читать немецкие сводки либо в каменном двухэтажном здании на станции, где размещена канцелярия полка охраны, либо в бухгалтерии фельдкомендатуры, куда он носит счета из лесхоза. Но счетов мало, один-два в неделю, и, чтоб не бросаться в глаза, Митя визиты чередует.

В немецких сводках по-прежнему царит спокойствие. Бои местного значения под Темрюком, Новороссийском, реляции об успешном уничтожении партизанских сил.

Собираясь у Примака, Плоткина, хлопцы ломают голову над одним - где, когда начнется немецкое наступление? Они живут теми же заботами, что и в первый и во второй годы войны. Скоро начнется третий, и что принесет он в неслыханную, огромную битву, которая охватила мир? Даже на окрестную трагедию, на уничтожение сел, деревень и их жителей, они как бы глядят сквозь призму фронтовых событий. Судьба войны решается не тут, в лесах, болотах, а на фронте. Если там - под Смоленском, Орлом, Харьковом - будет успех, то ужасы, которые натворила эсэсовская дивизия, возместятся.

В сознании, однако, тяжким камнем - лето. В прошлом, позапрошлом году немцы в летнее время добились явных преимуществ. Красная Армия преимущества имела зимой и все равно не вернула всю утраченную территорию. Лето между тем наступило...

Перед Лобиком на столе географическая карта. Линия фронта довольно прямая: Ростов, Курск, Орел, Рославль, Великие Луки... Где фашисты нанесут удар?

– Скорее всего, на Москву нацелятся, - заявляет Иван.
– Сама логика подсказывает. На Южном фронте обожглись. За зиму отдали все, что захватили летом.

Митя возражает:

– Так и под Москвой же обожглись. Думаешь, ее не укрепили?

Теперь хлопцы спорят меньше. Они заняты делом, несут за него ответственность, прежней неуверенности нет.

Микола встречается либо с самим Мазуренкой, либо с Топорковым. Иногда на встречу приходит Миша Дудич, бывший местечковый школьник, который у Мазуренки состоит ординарцем и который в конце концов свел Миколу с десантниками.

Громы сожжены наполовину. В старой деревне, которая соединена с пристанционным поселком насыпью, огнем начисто уничтожена восточная часть. Станционный поселок, где стоит школа, уцелел.

Положение Миколы в Громах как будто прочное. Нынче занятий в школе нет, но на его приходы, исчезновения смотрят как на явление нормальное. Учителем он работал в Громах еще до войны и тогда часто ходил в местечко. При немцах носил повязку полицая. Все знают, что партизанской миной Миколе оторвало руку.

Характер у Миколы жесткий, на лице - злое упрямство. Никому он ничего не спускает, и его побаиваются.

В то же время Миколина прямота помогает ему легко сходиться с людьми. Круг его знакомых широк. Хорошие, приязненные отношения он было наладил даже со старостой Гнедком, которого прошлой осенью прошили пулей партизаны.