Сорок третий

Многим помогла. Прикидывается глупой бабой, а самой пальца в рот не клади. Когда жгли деревни, а людей гнали по улице в эшелон, мигом выхватила из толпы знакомую девушку. Пока немцы очухались, та девушка уже у нее в кровати лежала - будто больная тифом...

Станционные служащие даже в мыслях не допускают, что Шестопалиха знается с партизанами. Квохчет как курица-наседка над своими детьми. Когда заболела старшая дочь, всю станцию обегала, а врача нашла. Разыскала среди пленных сербов, которые пилили для немцев шпалы. Тех сербов теперь и след простыл. Как хвостом накрылись, показав немцам дулю. Но им помогли партизаны, всю ночь держали станцию под обстрелом, никто носа из хаты не высунул.

Станцию охраняют немцы, а железнодорожную ветку - мадьяры. Их бункера растянулись на всем пространстве от Хвойного до Батькович. На станции, однако, находится военный склад, и мадьярские солдаты в светло-желтых мундирах, с короткими, как бы обрезанными винтовками часто забредают сюда. Некоторые из них не обходят Шестопалихиной хаты: та с самим дьяволом заведет гешефт. Когда у нее в доме немцы или эти мадьяры, она сломя голову носится по улице, выменивая или занимая у соседок самогонку.

Так думают про Шестопалиху поселковцы.

Справедливо тут одно: женщина действительно дрожит за детей. Когда идет в деревню или принимает в доме немцев, мадьяр, детей отправляет к двоюродной сестре. Все-таки родная кровь: если что с матерью стрясется, пропасть детям не даст. Вечные заботы, страх сделали Марию беспокойной, непоседливой, какой-то огненно-возбужденной. Своих чувств она не таит. Скрывает работу, какой занимается.

Сербов она связывала с партизанами с помощью врача. Два месяца велись переговоры. Мадьяры сами напросились на дружбу.

Однажды в ее хату зашли трое. Маленький, черноволосый, с двумя звездочками на погонах, немного разговаривал по-русски. Ему нужны люди, чтоб сгрести сено, которое солдаты накосили для лошадей, как умеет объясняет он. Ни слова не говоря, Мария расстегнула кофту и показала офицеру перебинтованную грудь. Недели две назад, возвращаясь от партизан, она наткнулась на засаду, полдня просидела в болоте. После этого по телу пошли чирьи. Увидев это, офицер чуть не заплакал, выбежал из хаты.

Мария взяла его на заметку. Встретившись с Сикорой, рассказала об этом случае. Командир приказал прощупать офицера.

Дальнейшую работу повел муж. Мадьярский бункер - километрах в пяти от станции, и как раз там начинается Иванов обход. Копаясь возле насыпи, Нехода увидел офицера, заговорил с ним, пригласил к себе.

Фамилия офицера - Муха, зовут Михал, и никакой он не мадьяр, а словак. Живет в Венгрии, у него есть сын, и жена вот-вот должна родить второго ребенка. Солдатам в таких случаях дают двухнедельный отпуск. Отпуска Муха ждет с нетерпением. Фашистов он ненавидит. Признался Марии он берет на заметку тех солдат из роты, которые жестоко обходятся с населением. Что ж, такому человеку можно довериться...

Еще до того, как сбежали в лес сербы, Мария налаживает встречу Мухи и Сикоры. Тот дарит словаку портсигар. Каждый день, встретив Неходу, Муха достает подарок из кармана, щелкает портсигаром, заговорщически подмигивает обходчику.

Нехода теперь даже в мадьярский бункер заходит. Муха, который служит заместителем командира, его туда пускает. Сидит с ним за столом, играет в шашки. Но командир бункера, высокий, белявый, с поджатыми тонкими губами капитан Киш, как только увидит, выгоняет Неходу из помещения. Не помогают никакие просьбы и уговоры Михала.

Мадьяры - не сербы, перевести их в лес не просто. Тех, кто сочувствует заместителю командира, - человек пятнадцать, а всего в бункере тридцать пять человек. Кровопролития Муха не хочет, тем более что он собирается в отпуск. Потихоньку договаривается с Кишем, чтоб и тот повидался с партизанами. Киш будто бы поставил условие: будет говорить только с партизанским генералом.

Случилось так, что напечатанную по-венгерски листовку Мария отдала не Михалу, который в тот день не пришел, а другому солдату, которого зовут Яночка и который с Мухой дружит. Партизаны поторапливают, и она решается на такой шаг.

Яночка просто прыгает от радости:

– Ах, харашо! Ай да красный партизан!

Он кидается к Марии целоваться и все допытывается, где она видела партизан.

Она обороняется, как может:

– В лесу листовку нашла, Яночка... Никаких я партизан не знаю. Ходила по грибы и нашла...

На другой день происходит что-то невероятное. В хату вваливаются десять солдат во главе с Мухой. Все немного пьяны, возбуждены. Муха кричит:

– В отпуск не еду! После войны увижу второго сына. Киш согласен встретиться с партизанами. Давай быстрее, партизанский командир!

Нехода бледнеет. Детей в охапку и шмыгнул из хаты.

Только через час, когда Нехода так и не вернулся, до Михала доходит, что он излишне развязал язык. Выведя солдат, он снова забегает к Марии. Договариваются - встреча с партизанами состоится завтра на прежнем месте.

Ночью Мария бежит в деревню, к девушке, которую спасла от угона в неметчину.

Но то ли девушка напутала, то ли еще кто-нибудь, но на условленном месте мадьяры никого не дождались. Когда возвращались обратно в бункер, партизаны их обстреляли. Яночке пулей пробили полу шинели. Солдаты ходят унылые, мрачные, на Неходу даже смотреть не хотят.

Ночью Мария снова бежит в лес.

VI

Под откосом, недалеко от мадьярского бункера, лежит сброшенный с рельсов немецкий вагон. Он тут еще с весны, нижние колеса закрыла трава, на верхних скачут, попискивая, какие-то птички, - наверно, где-нибудь в щели вывелись.

Нехода с нетерпением посматривает в сторону бункера. К вагону в полдень подойдут партизаны, а с мадьярами пока никакой договоренности нет. Дело висит на волоске. Если встреча сорвется снова - пропали все хлопоты. Мария с детьми в лесу. Дома оставаться нельзя.

Наконец из бункера выходят семеро солдат. С ними Муха.

– Вчера вас обстреляли чужие партизаны, - вполголоса сообщает Михалу обходчик.
– Они ничего не знали. Наши придут сюда к вагону.
– Он называет время.

Муха заметно веселеет, смотрит на часы.

– Мы идем на станцию за продуктами. Через два часа вернемся.

Мучительно тянутся минуты. После побега сербов станционные немцы злые, недоверчивые. А вдруг о чем-нибудь да пронюхали?..

Вместе с Неходой одиннадцатилетний сын Витя.