Сороковник. Книга 4

Перед нами, окружённый парком, высится настоящий дворец – с колоннами, портиком, со статуями в полукруглых нишах. К парадному входу ведёт широкая лестница, а с обеих сторон – заезды-пандусы, по таким раньше прямиком к дверям подкатывали кареты. Вроде бы, мы направлялись в госпиталь, а тут…Моему спутнику, вероятно, кажется, что я всё ещё торможу, он окликает:

– Донна, вы меня слышите?

– Да-да. Простите, я всё понимаю, только соображаю медленно. Я помню, мы здесь, чтобы узнать о Рорике, – заканчиваю с облегчением. Мне важно показать, что я адекватна. – Так ведь?

– Совершенно верно. Пойдёмте.

В этот раз он не предлагает руку, а поддерживает за талию, но я не возражаю, потому что чувствую усталость. Идти всё тяжелее. Внимание у меня, как у ребёнка, направлено на то, чтобы не споткнуться. Гляжу под ноги и насчитываю десять шагов по дороге, вымощенной белыми плитами, затем двенадцать ступенек вверх… на тринадцатой запинаюсь, но надёжная рука моего спутника не даёт упасть. Совсем рядом мелодично звякает колокольчик, с негромким скрипом открывается створка двери.

– Силы небесные! – раздаётся звонкий женский голос. – И она ещё держится на ногах? Проходите, проходите же скорее! Сюда!

– Нам только нужно узнать, что с Рориком, – ставлю в известность миловидную особу в белом сестринском одеянии. – Его должны были…

– Сюда! – словно не слыша, торопит женщина. – На каталку, я сейчас позову братьев…

– Не надо лишних людей, – прерывает мой хранитель. И снова подхватывает меня на руки. – И каталки не нужно, я донесу. Показывайте, куда.

Нет сил воспротивиться. Под негромкие указания сестры милосердия – так я для себя её окрестила – хранитель несёт меня через большой холл, затем по длинному коридору – я вижу неимоверно высокие потолки – затем через ещё одни широкие двустворчатые двери в светлое просторное помещение. Меня укладывают то ли на кушетку, то ли на топчан – какое-то не слишком мягкое, но и не жёсткое ложе с приподнятой спинкой.

– Рорик, – твержу, как мантру. – И потом сразу домой, пожалуйста.

– Конечно, дорогая, – воркует сестра. – Вот только устрою вас, чтобы вы немного отдохнули, а потом схожу к доктору, всё разузнаю, и тогда уже отправим вас домой…

Склонившись, укладывает мои руки вдоль тела, при этом защёлкивая на левом запястье что-то холодное. Рефлекторно пытаюсь отдёрнуться.

– Не пугайтесь, это всего лишь браслет, сейчас мы наденем ещё один, и вам сразу станет легче, вот увидите. Ваши руки совершенно свободны, милая, мы просто снабдим вас хорошими сильными аккумуляторами энергии, вы же совсем истощены, бедняжка, – журчит надо мной женский голос. – Похоже, бархотка у вас почти пустая, вы очень вовремя здесь появились, очень. А это что у вас на поясе? Давайте-ка, я сниму, пока вы случайно не поранились, не беспокойтесь, я передам это вашему спутнику…

Её голос журчит, как ручеёк, так и затягивая в дрёму…

– Рорик, – напоминаю сквозь зубы. Это имя засело в мозгу, позволяя до поры до времени сдерживать ускользающее сознание. Сестра с тревогой взирает на моего хранителя. Похоже, он что-то сообщает ей мысленно, и та понимающе кивает.

– Ах, вот о ком вы, тот самый мальчик! Я слышала прогнозы, с ним всё будет в порядке. Сэр Персиваль занялся им лично; это значит, что через неделю ваш друг выйдет отсюда, как новенький. Подождите здесь, я приглашу дежурного врача.

– Нам нужен не дежурный, – холодно сообщает хранитель. – Нам тоже нужен сэр Персиваль. Несколько дней назад, во время проведения одной… акции он уже осматривал донну и просил сообщать ему о возможных инцидентах, могущих отрицательно сказаться на ходе беременности.

– О-о! – Глаза женщины округляются. Только что она собиралась грудью стать на защиту главного светила, а сейчас готова бежать за ним. – Силы небесные! Что же вы не сказали сразу?

Поспешно возлагает обе ладони на мой живот. В другое время я бы возмутилась от такой бесцеремонности, но сейчас покорно терплю. От её рук исходит благодатное тепло… вот только почему-то не видно сияния, той ауры, которая обычно сопровождала лечебные действа моего наставника; возможно, у женщин паладиновские навыки проявляются иначе?

– Пока тревожиться не о чем, и я не буду посылать мыслевызов сэру Персивалю, хорошо? Он разрешает беспокоить его таким способом лишь в самых критичных ситуациях. Просто схожу за ним, думаю, что основная работа с вашим другом уже закончена и остальное довершат ассистенты. Как прикажете о вас доложить?

– Передайте: донна Иоанна дель Торрес да Гама, с сопровождающим. С того же объекта, что и обожжённый обережник. Донна была под нашей защитой и от огня не пострадала, однако есть осложнения иного порядка.

Его голос становится всё тише, как будто невидимые волны подхватывают и уносят нас каждого в свою сторону. Меня ли от незримого берега, его ли – разницы нет, кричи, не кричи – не услышат.

***

Вновь я перед злополучным порталом. Что-то он как-то усох, не верится, что когда-то в него умудрились протиснуться и громадный циклоп, и Игрок на своей злобной зверушке… Ах, да, Рорик ведь говорил, что кольцо со временем сжимается… Оживают в памяти яркие картинки. Вот я старательно пилю тугой обод нашего самодельного портала, тем самым ножичком… Жорка мне его подарил, тот самый пастушок, встречающий прохожих в далёкой деревушке. Вот я в защитной полупрозрачной сфере, сквозь которую смутно видна фигурка обережника; у него никак не получается вдохнуть жизнь в наше совместное творение. Сейчас он от безысходности полезет за ножом, когда-то наполненным мной под завязку лунной энергетикой. Нет, какая я всё-таки дура, предупреждала, чтобы не строил заклятий на крови, а всего-навсего надо было у парня нож отобрать… да поздно уж в пустой след плакаться. Сноп огня. Воссиявший новорожденный портал в мир русичей. Дверь. Ключ. «Открой, И-ва…»

Дверь, за которой ждёт Любава, чужая суженая чужого мужа. Наконец-то я помню всё. Всё. Окончательно и бесповоротно.

В этом призрачном, уже привычном состоянии воспоминания не взрывают мозг, просто всё, забытое ранее, разом оказывается на своих местах. Кажется, я опять незрима. Сгусток чистого разума, не обременённый телом, парю метрах в трёх-четырёх от мостовой в восходящих потоках разогретого воздуха. Должно быть, недавний полёт впечатлил подсознание, вот оно и решило изощриться, само повторив полученный опыт. Или хотело обеспечить лучший обзор, да не получилось: что-то он гораздо хуже прежнего. Если раньше мои видения были ярки и реалистичны, с полным эффектом присутствия, то сейчас я не могу охватить взглядом всю окрестность, лишь то, что неподалёку, остальное как-то… рассеивается.

Вот и люди: горожане из Европейского сектора, Восточники, русичи – всех понемногу. Кто-то пришёл поглазеть, иные что-то обсуждают с соседями. Но все выдерживают почтительную дистанцию: портал отгорожен рядом невысоких столбиков, вроде тех, какими обносят памятники, только тут вместо декоративных цепей мерцают линии энергетической защиты. Возле свободного просвета – две внушительные фигуры. Часовые.

Пропускают они далеко не каждого. Своих – беспрепятственно; зевак, любопытных отваживают. Но вот появляется целая семья: муж с женой, совсем уж ветхий дед и четверо ребятишек разного возраста, от грудничка на руках у матери до отрока.

Часовой окликает главу семейства.

– Никита, неужто и ты уходишь?

– Я-то вернусь, – словно оправдывается тот. – Прикипел уже. Да и жёнка-то, сам знаешь, из местных, и старший здесь в учениках. Наставник больно его хвалит, говорит – Мастером скоро сделает; так куда ж нам уходить-то? Родителя вот провожаю, опять же – со своими повидаться, кто жив ещё, могилки пращуров навестить. Хлопцам показать, откуда их род пошёл. А там видно будет. Старец обещал раз в день портал открывать, чтобы всяк желающий пройти мог.