Сорванная маска

Он отбился от нападавших, выскользнул и через пару минут был уже в лесу – хорошо, что не стал заводить лошадь в конюшню при трактире, а оставил на коновязи у самого входа. Все окрестные лесные тропинки Верт знал куда лучше нападавших, и поэтому вскоре почувствовал, что его уже точно никто не преследует. В схватке он получил укол шпагой под левую ключицу и понимал, что ему еще очень повезло: пройди клинок хоть чуточку ниже – и Рихард истек бы кровью за несколько минут.

До рубежа Истарала и приграничного замка Нортеров оставалось не так и далеко, но Верт почувствовал, что не доедет. Кровь не останавливалась, прижать рану было нечем. Левая рука немела, в плечо при каждом шаге лошади словно втыкали раскаленный гвоздь, перед глазами сгущалась темная пелена. Не хватало только хлопнуться с седла в обморок прямо посреди леса. Рихард знал, что в замке Эльза приведет его в порядок за несколько дней, но до замка надо было еще добраться. Он вспомнил, что рядом есть охотничья заимка у ручья, и направил лошадь к избушке, надеясь отлежаться хотя бы пару часов. Лучше довезти письмо с опозданием на полдня, чем вовсе не довезти. Если заимка пуста – он немного передохнет, если там вдруг охотники – попросит у них помощи.

В крошечной избушке никого не оказалось. Рихард с трудом спешился, ослабил подпругу, но снимать седло не стал – побаивался, что потом не сможет его поднять. Он стреножил лошадь, отпустил ее пастись у ручья и наконец растянулся на толстом соломенном тюфяке – никаких кроватей на простенькой лесной заимке не было. Несколько минут Рихард просто лежал, не шевелясь, потом почувствовал, что звон в ушах начинает стихать, и нашел в себе силы стянуть сапоги. Действовал он осторожно – кровотечение наконец прекратилось, но Верт опасался, что от неловких движений оно может снова начаться.

Он не помнил, как забрался под валявшееся на тюфяке покрывало. Наверное, он на какое-то время задремал, и очнулся только от громкого топота и криков за стенами избушки.

Значит, его все-таки нашли.

Дверь распахнулась, и в избушку влетела всклокоченная девчонка. Топот и крики стали отчетливей – за девчонкой гнались, и преследователи были с каждым мигом ближе. Он быстро откинул покрывало в сторону.

– Ныряй сюда и не высовывайся.

Девчонка юркнула к нему, Рихард быстро опустил покрывало.

– Только не шевелись. Я худой, ты тощая, покрывало толстое, – никто и не заметит, что тут не один человек, а двое.

Она прильнула к нему и замерла. Рихарду казалось, что он чувствует, как колотится ее сердце. Топот и голоса были совсем рядом, он пытался по звуку понять, сколько человек гонятся за беглянкой, но в голове у него все словно плыло. В следующий миг дверь снова распахнулась, и в избушку влетели двое. Еще кто-то явно остался снаружи.

– Где эта тварь? – заорал один из преследователей.

– Кто? – еле слышно откликнулся Рихард, стараясь, чтобы голос звучал совсем слабо.

– Девка. Каторжница.

– Я тут один. Не было никого, да я и не подпустил бы – подцепил где-то в пути горячку, хочу тут переждать, чтобы не тащить заразу дальше.

Рихард знал, что смотрится он сейчас вполне подходяще – начиналась лихорадка, лицо пылало, глаза наверняка сверкали. Да и горячка в самом деле порой волнами прокатывалась и по Истаралу, и по соседним странам.

Вошедшие отступили к двери.

– Тьфу, скотина. Хоть бы предупредил.

– Не успел. Только задремал – и вы тут. Да не бойтесь, вы ж почти не приближались.

– Не было девки, значит?

– Никого не было.

Он выждал несколько минут, и только потом, убедившись, что преследователи и правда ушли, приподнял покрывало.

– Ну, выбирайся.

Девчонка вынырнула. Впрочем, нет, не девчонка, – так ему только поначалу показалось, слишком уж невысокая и тонкая. Сейчас Рихард понял, что перед ним вполне взрослая молодая женщина. Лет двадцати, а то и постарше, наверное.

– Спасибо, – тихо пробормотала она. – Почему ты меня не выдал?

– Потому что вооруженные мужчины не должны охотиться на безоружных женщин.

– Я с каторги сбежала.

– Я слышал.

Она отбросила от лица прядь темных, свалявшихся от грязи волос, и Рихард заметил татуировку на руке. Ничего себе. Не просто каторга, а пожизненная. Девушка перехватила его взгляд, но промолчала.

– А если бы они не ушли? Стали бы меня искать?

– Пришлось бы подраться, – неожиданно улыбнулся он.

– Ты не очень-то выглядишь для драки.

– Ничего, на пару минут меня бы хватило.

– Их там четверо.

– Значит, по полминуты на каждого, – он осторожно подвинулся, приподнимаясь на тюфяке чуть повыше. – Меня зовут Рихард.

Лицо девушки вдруг померкло.

– Я… я не хочу вспоминать свое имя. И врать тебе не хочу, ты меня спас. На каторге меня прозвали Плеткой, пусть будет так.

Прозвище ей, быстрой и резковатой, и в самом деле подходило.

Что же у нее за имя, если даже каторжная кличка лучше этого имени?

– Как скажешь, Плетка так Плетка.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила она.

– Вряд ли ты удирала с каторги, прихватив корпию и чистое полотно.

– Не оставлять же тебя так.

– Ничего страшного, не привыкать.

– Точно? – она отступила к двери, свет из проема упал на лицо, и Рихард обратил внимание на высокие резковатые скулы и необыкновенно красивый рисунок ее бровей. – Ладно. Мне надо удирать. Спасибо тебе.

Плетка выскользнула из избушки так же стремительно, как несколько минут назад влетела в нее. Он плотнее завернулся в покрывало, закрыл глаза и то ли забылся, то ли заснул. А когда проснулся – заметил рядом мешок из рогожи. Рихард дотянулся до мешка, развязал веревку и в уже сгустившихся сумерках принялся перебирать содержимое.

Небольшая бутылка вина, ржаная лепешка, два яблока, кусок копченой баранины. Полотняные бинты, чем-то щедро пропитанные, – похоже, заживляющей смолой.

Он засмеялся и ребром ладони отбил бутылочное горлышко – ковыряться с сургучной пробкой было лень.

Спасенная девчонка почему-то запомнилась – хотя что за ерунда, Рихард и видел-то ее всего несколько минут. В начале мая, когда разлившиеся реки вернулись в свои русла, а дороги окончательно подсохли, Верт стал готовиться к походу, чтобы к августу точно уж довести принца до грота Небесного суда. Принц хотел взять с собой дюжину стражников, но Верт отговорил его – отряд, движущийся по Истаралу, сразу бы привлек внимание, а вот скромная повозка бродячих лицедеев могла спокойно раскатывать по любым дорогам. Перед отъездом Рихард покупал все необходимое на городском рынке. Приобретать что-то на территории Истарала ему не хотелось, чтобы не привлекать лишнего внимания, а тут, в стороне от границы, можно было спокойно все найти, – и Верт, никогда никому не доверявший выбор снаряжения и оружия, сам направился на рынок. Он придирчиво разглядывал каждую мелочь – от котелков и фляг до теплых войлочных ковриков и одеял из овечьих шкур. В шорном ряду он задержался около одного из прилавков: амуниция там была дороговата, но очень уж хорошо сделана, и Рихард раздумывал, сумеет ли он уговорить прижимистого принца Даниэля на лишние расходы. Возле соседнего прилавка в раздумьях топтался грузный мужчина – судя по одежде, не слишком удачливый купец – а рядом вертелся мелкий тонкий мальчишка с бумагами в руках. Мальчишка быстро читал вслух бумаги, составленные на мудреном силийском, и тут же пересказывал их купцу простыми словами.

Рихард застыл. Он узнал эту гордую осанку, низковатый голос, эти тонкие точеные руки. Руки, кстати, сейчас были в дешевых перчатках с обрезанными пальцами. Ну еще бы.

– Обратите внимание, господин, – мальчишка указал на какие-то строки, – тут написано, что если после сделки прошло три дня и вы не заметили никаких недостатков в товаре, то дальше продавец ни за что не отвечает.

– Меня это не устраивает, – возмутился купец, обращаясь уже не к мальчишке, а к продавцу. – А ты ступай, свое отработал, спасибо.