Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)

Марианна сникла, мысленно признавая, что граф прав. Черт бы его побрал, но он точно описал ее положение. Марианну охватила бессильная ярость. Она опять оказалась во власти графа. Но она не станет участницей его грязных дел.

Она не хочет ничего знать – ни его ненависти к Питни, ни его одержимости местью.

Она уйдет. Марианна, не глядя на Гаррета, спустилась на две ступени вниз. Граф отпустил ее руку, и Марианна, не спуская глаз с дубовой двери, направилась к ней, как будто эта дверь была ее единственным спасением.

Она уйдет и не вернется больше сюда. Может быть, даже уедет из Лидгейта. Как-нибудь она найдет способ узнать, принимал ли граф участие в аресте ее отца. И если он причастен, она сумеет заставить его заплатить за это.

Марианна услышала у себя за спиной тяжелые шаги, но не остановилась.

– Мина, ты не можешь уйти! Этот человек без тебя умрет!

Марианна замедлила шаг, моля Бога дать ей силы не поддаваться на уговоры графа.

– Если он умрет, то последние его часы будут мучительны, – продолжал Гаррет. – Ты могла бы облегчить его страдания.

Марианна понимала, что он рассчитывает на ее доброе сердце и думает, что ею легко манипулировать. Она повернулась и с выражением презрения на лице сказала:

– Если он останется жив, вы будете пытать его. И та боль будет сильнее, чем боль, с которой он будет умирать! Я не могу стоять рядом и смотреть на это!

Гаррет склонил голову набок и с великим изумлением смотрел на Марианну. Затем, поняв смысл ее слов, он гневно произнес:

– За какого дикаря ты меня принимаешь? Пытать человека?! Я подвешу его за пальцы, пока он не скажет правду? Видит Бог, я повидал на войне достаточно оторванных и окровавленных рук и ног, чтобы не иметь желания смотреть, как по моему приказу пытают человека!

Марианна недоверчиво посмотрела на графа. Ей хотелось верить ему, но что-то не позволяло сделать это.

– Вы говорили сэру Питни, что есть способы заставить человека все рассказать. Так вы сказали? И я не настолько наивна, чтобы не понять, что вы имели в виду!

– Я не имел в виду дыбу, если ты об этом подумала. Честное слово, я не дьявол, каким ты меня представляешь!

В эту минуту Марианне было трудно поверить Гаррету. Его глаза сверкали так гневно, что делали похожим на настоящего правителя ада. Он сделал несколько шагов вперед, и Марианна испуганно попятилась:

– Я вам не верю. Что же еще вы могли иметь в виду?

– Я только хотел посадить его под замок и держать там, пока он не скажет все, что я пожелаю узнать. Человек, которого легко купить, недолго просидит в темнице. Скоро он решит, что выдать того, кто его нанял, – самый благоразумный выход.

Марианна смерила Гаррета недоверчивым взглядом:

– Вы только заключили бы его в темницу?

– Если бы он выжил, я так бы и поступил.

«Если бы он выжил…»

– Заключить его в темницу, когда он едва поправится, – это жестоко, – возразила Марианна.

– Этот человек пытался поджечь мои поля, – проворчал Гаррет. – Могли бы погибнуть люди и пострадать сильнее, чем он страдал бы в темнице. Остерегайся, Мина, как бы тебе не пожалеть не того, кто этого заслуживает. Ведь этот человек все же негодяй.

Марианна отвернулась. Голова у нее шла кругом. Говорил ли Гаррет правду? Действительно ли он хотел всего лишь держать раненого в заключении? Если это так, она не может уйти, потому что, если она бросит его, он наверняка умрет. Несчастный может умереть, даже если она останется с ним, но тогда она спасет его от предсмертных страданий. Но Марианна не знала, можно ли верить словам Гаррета.

Граф подошел ближе.

– Клянусь честью, я не применю никаких варварских пыток. Если хочешь, можешь оставаться с этим человеком в темнице, чтобы убедиться в этом. Клянусь, ты можешь доверять моему слову.

Марианна повернула к графу голову:

– Доверять вашей чести? Честь – всего лишь бумажный меч в руках бесчестного человека.

Губы Гаррета снова превратились в тонкую линию.

– Если бы ты была мужчиной, мы бы дрались на дуэли из-за таких слов.

Марианна побледнела, но не ответила на оскорбление.

– Мне нет нужды доказывать какой-то цыганке, что я заслуживаю доверия, – гневно сверкнул глазами Гаррет. – Мое прошлое – свидетельство моей чести. А твое? Ты лгала мне… ты тайком пробиралась в мои сады… ты подслушивала мои разговоры… Где же твоя честь?

– Я только пыталась защитить себя…

– От чего? Я даже этого не знаю. Я ничего не знаю о твоем прошлом. И ты, и горожане избегаете моих вопросов.

Лицо Марианны побелело. До сих пор граф не слишком интересовался ее прошлым. И если сейчас ее отказ вызвал у него вопросы к ней, она может попасть в большую беду. Марианна закрыла глаза, лихорадочно соображая, что ей делать.

Почувствовав ее неуверенность, Гаррет снова шагнул к ней.

– Почему тебе так трудно смириться с тем, что я хочу сделать с этим человеком? Как цыганка, ты, конечно, видела и более жестокие наказания преступников.

Марианна широко раскрыла глаза и, взвешивая каждое слово, медленно проговорила:

– Не забывайте, милорд, меня воспитывали как благородную леди. У меня принципы благородной женщины.

– Тогда придерживайся этих принципов и сделай все, что требуется, для этого человека. Сейчас ранена только твоя гордость. Но этот человек умрет, если ты не поможешь ему. Поверь мне, гордость – мелочь по сравнению с жизнью человека.

Марианна выдержала пристальный взгляд Гаррета.

– Если гордость – такая мелочь, то почему вы не отбросите ее и не забудете о своих планах мести? Ведь когда ваш дядя отнял у вас земли и титул, пострадала только ваша гордость. Вы ведь весьма неплохо жили во Франции в годы изгнания? Почему бы не забыть о прошлом? Сейчас у вас есть все, что вам нужно. Чего вы добьетесь, мучая других людей?

Желваки заходили на скулах Гаррета.

– Ты ничего не знаешь, абсолютно ничего.

Его взгляд был полон ненависти. Неожиданно он расправил плечи и процедил сквозь стиснутые зубы:

– Я хочу, чтобы ты осталась и ухаживала за этим человеком. Ты знаешь, что мне от тебя нужно, и можешь это сделать. И я знаю, что твоя тетка не откажется от денег, которые я предложу за твои услуги. – В голосе графа звучала суровая решимость. – Но предупреждаю, что бы ты ни выбрала, я не изменю своих намерений относительно этого человека. Так что оставайся или уходи. Тебе решать.

Сделав это категорическое заявление, граф развернулся и зашагал к лестнице.

Гаррет хмуро смотрел на огонь, затем взглянул на человека, который несколько часов неподвижно лежал в этой маленькой неуместно украшенной кружевами спальне, явно когда-то принадлежавшей хозяйке дома. Солдат еще не умер, но Гаррет не сомневался, что он долго не протянет.