Соседи по планете: Домашние животные

Еще в XIX веке было доказано рядом крупных ученых, что человеку очень часто бывает трудно, а порой даже невозможно скрыть свои мысли: непроизвольное движение рук или губ, выражение глаз, положение тела, даже дыхание могут выдать человека. Молодой ученый Оскар Пфунгст — тогда помощник Штумпфа, впоследствии известный психолог — предположил, что человек, сам, конечно, того не подозревая и не желая, как-то помогает лошади, подсказывает ей положительный или отрицательный ответ, сообщает, сколько раз стучать копытом. (Точнее — когда перестать стучать.) Ну, например, человек спрашивает, сколько будет пять помноженное на пять. Лошадь начинает отбивать копытом удары. Человек внимательно следит за ногой лошади или напряженно считает число ударов. Вот лошадь ударила двадцать четвертый раз. Слушающий напрягся еще больше… Двадцать пятый… Человек сделал какое-то непроизвольное движение, или вздохнул, или глотнул воздух, или чуть поднял голову — для Ганса это оказывалось достаточным, служило сигналом, что больше не надо стучать копытом.

Или — отгадывание слов. Вот лошадь подошла к одной доске. На ней нет нужного слова. И она видит, что наблюдающие за ней люди спокойно смотрят на эту доску. Следующая — то же самое. Но вот лошадь подошла к доске, где написано слово, которое она должна отгадать. И увидала, как экзаменаторы чуть-чуть изменили позы, чуть вытянули шеи, чуть напряглись. И Гансу — удивительно наблюдательному Гансу — было достаточно, чтоб понять: это именно то самое слово, или та самая доска, на которую надо указать. Казалось бы — все просто. Но у Умного Ганса было много сторонников и защитников. И они сами пошли на то, чтоб проделать с Гансом эксперимент: скрыли хозяина от глаз лошади ширмой. Теперь уж никакие жесты или мимика не могли помочь Гансу. И все-таки он продолжал достаточно верно складывать, вычитать, умножать и делить (хотя на этот раз иногда и ошибался).

Телепатия — передача мыслей на расстоянии — так объясняли это многие. Другие были еще более категоричны — лошадь умеет считать. Но Оскар Пфунгст был упрям. Он предложил новую серию экспериментов: лошади задавал вопрос человек, не знавший ответа на него. И тут-то все и выяснилось: когда экспериментатор знал ответ, то и Ганс давал правильный ответ в 98 случаях из 100. Если же экспериментатор сам не знал ответа — Ганс в 90–95 случаях из 100 ошибался. (5-10 процентов угадывания вполне можно отнести к случайностям.)

Пфунгст тщательно проверил все «способности» Ганса. Естественно, никаких языков — ни немецкого, ни французского, ни английского — он не знал. Но «понимал» любой — звук человеческого голоса служил для него сигналом, и он начинал отстукивать ответ, а едва уловимое движение спрашивающего — сигналом для прекращения стука. И все-таки это была лошадь далеко не заурядная, и не зря звалась Умным Гансом. Но талант у нее был не математический и не лингвистический, а талант наблюдателя. Причем очень тонкого: Пфунгст в лаборатории и во время экспериментов с Гансом тщательно измерил движения, которые непроизвольно делал человек, задававший вопросы. Они зачастую оказывались почти неуловимыми — какие-то миллиметры. Но для Ганса этого было достаточно: он их улавливал. Значит, уникальная острота зрения плюс удивительная наблюдательность. Ну, а как же тогда понять правильные ответы на вопросы человека, спрятанного за ширмой? Оказывается, у Ганса было не только острое зрение, но и необыкновенный слух — он подмечал малейшие интонации, крошечные паузы, совершенно неразличимое для человека изменение частоты или глубины дыхания спрашивающего. И это тоже было сигналом для лошади.

Итак — Ганс оказался обыкновенной лошадью (то есть не умел ни читать, ни считать, ни мыслить логично, ни отвечать на вопросы), но лошадью с необыкновенным зрением, слухом и необыкновенной, просто феноменальной наблюдательностью.

Однако вывод комиссии удовлетворил далеко не всех. По-прежнему еще немало людей были убеждены, что Ганс способен мыслить. Особенно упорен был Карл Краль, работавший одно время вместе с Остеном, а с 1909 года, после его смерти, ставший владельцем Ганса. Краль продолжал упорно работать с Гансом и еще больше расширил его «репертуар». Мало того, он приобрел двух арабских жеребцов — Мухамеда и Царифа и занялся их воспитанием. Вскоре и эти лошади обнаружили недюжинные математические способности. Потом появился пони Гансхен, не менее талантливый, чем Ганс, Мухамед и Цариф, и, наконец, слепая лошадь Берто, не уступающая в «гениальности» своим сородичам.

Кроме математических способностей, они все проявляли и способности музыкальные.

А вслед за лошадьми появились гениальные собаки. И тоже в Германии. Они были настолько «гениальны», что нацисты использовали их в качестве пропаганды: вот, мол, что значит истинная немецкая порода! Хотя непонятно, почему к истинно немецким они отнесли и таксу, и английского дога, и фокстерьера. Кстати, именно фокстерьер по кличке Лумпи был особенно «гениальным» — не только бойко считал, но и сообщал всем желающим, который час, даже острил, отстукивая лапой (по системе азбуки морзе) целые фразы.

Однако и тут при ближайшем рассмотрении выяснилась полная несостоятельность «гениальных» собак. Более того — если лошади обладали необыкновенным слухом или зрением, собакам даже этого не требовалось — в большинстве случаев все сводилось к тщательной дрессировке. Правда, при этом собаки, конечно, тоже должны были обладать определенными способностями — подмечать малейшие знаки, подаваемые им хозяевами, хорошо слышать и так далее.

Ученые сказали свое слово и об Умном Гансе, и о «гениальных» собаках.

Однако почти за столетие, прошедшее со времени славы Умного Ганса, не раз еще вспыхивали споры о способностях животных буквально понимать человеческую речь, мыслить так же, как люди, прогнозировать далеко вперед свои поступки и так далее. И сейчас мы, наблюдая за лошадью, а особенно за собакой, часто удивляемся их сметке, находчивости, сообразительности. С трудом заставляем себя поверить, что собака не понимает языка человека, — настолько тонко чувствует она интонации человеческой речи, так точно чувствует настроение человека…

Но при всем при этом собака все-таки остается собакой, а лошадь — лошадью. И ни к чему приписывать им человеческие свойства и качества. У них собственных, еще до конца не познанных человеком, достаточно.

Когда ученые «разоблачили» Ганса, некоторые скептики впали в другую крайность: они объявили, что животные вообще не способны мыслить. (Впрочем, теория «животных-автоматов» существовала издавна, тут она просто выявилась в ином аспекте.)

Мы сейчас не будем обсуждать, мыслят ли животные, — это тема специальной книги, точнее, специальных книг, так как она очень и очень обширна. Скажем только, что элементарное мышление у животных есть, есть благоприобретенные привычки, поступки, поведение, которое нас часто поражает, есть и врожденные (условные и безусловные) рефлексы. Элементарную рассудочную деятельность животных сейчас, после работ И. П. Павлова, К. Лоренца, Н. Тинбергена, К. фон Фриша и других современных советских и зарубежных ученых, уже никто не может отрицать. Работы по изучению психической деятельности животных все больше расширяются. Однако каких бы успехов они ни достигли, вряд ли люди откроют способности животных читать, считать, мыслить по-человечески. Но многое откроют. Откроют и то, что сейчас еще неизвестно, непознанно, изучат и то, над чем уже чуть-чуть приоткрыта завеса.

Мы начали с математических способностей собак, точнее — с трюка, фокуса, умелой дрессировки. Ну, а если всерьез задуматься — могут ли животные считать?

Часто приписывают определенные математические способности птицам. Утверждают, будто лебеди, например, способны отличать четные числа от нечетных. Например, если пролетающая стая видит на воде другую стаю, в которой нечетное количество лебедей, — спустится, четное — пролетит мимо. Некоторые ученые утверждают, что птицы на гнездах способны узнать, какое у них количество яиц. И если одно забирают из гнезда — они тотчас же откладывают новое. Однако далеко не все согласны с этим. Если же птицы и откладывают яйца взамен взятых, то не потому, что сосчитали, сколько было и сколько осталось, говорят эти ученые, а потому, что видят пустое место в кладке. Это, пожалуй, скорее похоже на истину. Тем более, что мы знаем и такие примеры: кукушки откладывают свои яйца в гнезда других птиц, не изымая (или не всегда делая это) других яиц.

Что же касается млекопитающих, то и тут вопрос далеко не прояснен. Одни наблюдатели утверждают, что собака или кошка, у которой отобрали даже одного щенка или котенка, очень волнуется, другие говорят, что, если даже забрать всех, но оставить одного — животное не заметит этого.

Короче говоря — никто этим всерьез не занимался. Тем более, что зоопсихология как таковая вообще появилась сравнительно недавно. И до сих пор немало людей, даже причастных к науке, полностью отрицают способность животных, особенно птиц, ко всякой, даже элементарной, разумной деятельности, другие, напротив, считают, что некоторые животные, в особенности такие, как собаки или обезьяны, способны приблизиться в своей умственной деятельности к человеку.