SOSнание-1

Стоит признать, что реальность во многом создаем мы сами. Пути восприятия у всех неодинаковы (вспомнить только близорукие глаза моего парня), поэтому и представлять мы всегда будем вместе с погрешностями восприятия, которые срослись с нами навсегда.

Да, пусть мы не можем воспринимать мир во всей полноте переливов материи и информационных сигналов, однако, тот факт, что мы здесь есть и мы живем, ежемгновенно изменяясь, является свидетельством того, что все необходимое для нашего нахождения и дальнейшего развития у нас уже есть. В нас самих.

А потому нужно стремиться вперед как физически, так и в мыслях, становясь легкокрылым орлом, умело бороздящим далекий небосклон, покоряя раз за разом горные пики успеха, счастья и любви»

Вышло эпично. Алина несколько раз перечитала написанное и с трудом верила, что написала это сама. Нет, она была вовсе не глупой и прекрасно понимала смысл этого текста, но сымпровизировать так устно точно ей не под силу! Получились бы стилистически рванные словосочетания с топтанием вокруг одной мысли, а если бы все происходило перед публикой, страх сцены неминуемо повлиял бы на интонацию, на умение уверенно держаться. Обладая светом знания, Алина долго не имела прибора, с помощью которого его можно было бы поймать и расшифровать. Но прибор-таки был найден. Это – текст.

Ломброзо в своем исследовании гениев и психопатов (две стороны одной медали, ага) упоминал об определенном виде поехавших, у которых филигранно получилось болтать о чем-угодно, растягивая речи на целые часы, при этом такие пациенты не могли связно написать даже пары предложений – бедный мозг не выдерживал нагрузки. В случае с Алиной все было наоборот, хотя и слегка утрированно. Болтать она все-таки могла, но на какие-то отвлеченные, бестолковые темы, при этом в ее голове хранились целые сокровища смыслов, которые иногда, подобно пиратам, что перебегали на маленькие островки, перебирались в стихотворения или короткие журнальные статьи.

Вот сейчас пятно философии, по стилю больше походящее на размышление недовольного жизнью мудилы, вытекло из элегантных девчачьих пальчиков, лишив ноутбук электронной интеллектуальной девственности.

Дзынь-дзынь.

О, приехала доставка. Ну все, на арену выходят первичные потребности, следовательно, начавшемуся ремейку «Так говорил Заратустра», не суждено было сегодня продолжиться.

– Малышка, беги быстрей, а то голодная мамочка через пару часов сожрет твою жирную жопу, хе-хе-хе! – мигом оживилась Алина.

Женя лишь одарила подругу гневным взглядом. Мол, ты договоришься, дорогая, я без тебя все сожру. Но молча встретила курьера, приняв у того пакет с разными вкусностями.

– Можешь не благодарить. Скажи своему бобику… или как его там, чтобы он быстрее тебе деньги перевел.

– Спасибо, зайка. Вот что бы я без тебя делала, а? Наверное, повесилась бы на туалетной бумаге, либо же затолкала себе в рот…

– Туалетная бумага. Твою мать, Алина! Там осталось на половину прочтения состава освежителя воздуха. Что ж ты мне так поздно сообщаешь такие важные вещи! – спохватилась Женя, доставая из левого кармана домашних розовых штанов телефон, собираясь заказать самый важный для выживания ресурс.

– Давай, mommy, обеспечь нас тем, что сделает нашим попкам приятно, я тогда все вместе докину! – разбирая принесенный Женей пакет с продуктами и доставая из него свой ужин, пробормотала Алина.

– А вообще, я предлагаю какой-нибудь фильм посмотреть. Тем более у тебя вино есть, не так ли? Оно отлично скрасит сегодняшний вечер, – переводя взгляд с экрана телефона на подругу, заметила Женя.

– Да, Женечка, вино у Диониса в юбке всегда найдется. Давай посмотрим что-нибудь умное, – как будто недовольно пробормотала Алина, над чем-то задумываясь и ища взглядом пульт, чтобы включить большой настенный телевизор.

– Могу предложить фильм, снятый по книге Дятлова «Мордор Boy» – там что-то около фэнтези с вкраплениями разумности. Как у Стругацких.

– А конкретнее?

– Действия в мире Толкина происходят. Туда попадает хикка из нашего времени и пытается, видя средневековый ужас, сообщить тамошним обитателям о правах человека, расовой терпимости, гендерном равенстве, зеленой политике…

– Короче, о нормальных цивилизованных вещах, – перебила Алина.

– Ну типа. И прозвище себе он придумал – Мордор Boy, чтобы в будущих учебниках по истории кастомный никнейм застолбить. Конечно же, его никто не понял и суровый пролетариат устроил мальчику настоящий мордобой, практически убив несчастного либерала.

– Ничего не напоминает?

– Да там не в сюжете дело. Точнее, не совсем в нем. Куда важнее те мысли, которые звучат в моменте. Представь: в конце, когда он с переломанными ребрами и заплывшими от синяков глазами сморит на безмятежное небо Outстер-лица, внезапно для себя приходит к печоринской философии неотвратимости фатума. Бумагу, кстати, я заказала.

– Ну хорошо, давай глянем новую критику чистого спазма. Ой, разума. Повтори еще раз название, – попросила Алина, приготовившись вводить буквы через пульт на экранной клавиатуре.

– «Мордор Boy». А режиссера не помню, но кто-то из знаменитых.

– Ясное дело. Незнаменитых не смотрим.

Через пару секунд на экране появился белый квадратик, в котором были две фиолетовые буквы «ФК». То ли среднюю букву «А» потеряли, то ли это какое-то сокращение. Далее начался нарратив. Почти два часа прошли очень быстро, девушки не разговаривали друг с другом во время просмотра, не ставили киноленту на паузу, их только один раз отвлекло пришествие курьера с туалетной бумагой, которого молчаливо встретила Женя.

– Ну и как тебе? – после просмотра спросила Женя.

– Специфично. Зацепила мысль о том, что будь каждый из нас Богом, то использовал бы все мировые ресурсы и бесчисленные способности на утоление сиюминутных потребностей, раздражая дофаминовую систему нашего организма, а в итоге, плевав на все несусветное богатство, самоликвидировался бы после очередного стаканчика элитного виски. Наверное, настоящая свобода – это умение выбирать зависимости и добровольно ограничивать себя, – задумалась Алина.

– О как. С этого угла я даже и не посмотрела, но что-то в этом определенно есть. Мне кажется, тут еще был намек на то, что каждому человеку – свое время. Мы же с детства воспитываемся и социализируемся в определенной среде, а когда она резко меняется, человек, не имея ориентира вне себя, замыкается внутри. Становится маргиналом, мизантропом. А одной личности изменить общественный уклад непосильно, поэтому и остается только побитым умирать под чужим небом.

– Да, ты важную тему затронула. Но разве всегда один человек не может противостоять социуму? Если сводим к радикализму, то сдохнет, да, но ведь что такое, Жень, толпа? Более структурированная стайка моллюсков, которая плывет за тем, кто увереннее сказал, что знает куда плыть? На мой взгляд, если единица увидела на небе звезды, она может убедить целую бесконечность следовать за ней. А потом вообще становится понятно, что в этой единице-то и заключалась вся бесконечность.