Состоятельная женщина. Книга 1

Эдвин неподвижно стоял на гравиевой дорожке. Его рука так крепко сжала стек, что костяшки пальцев заострились, резко выделяясь в свете слепящего солнца. Страх обуял его, когда она исчезла в доме. Его ноги стали ватными, в голове беспорядочно кружились мысли, а затем его охватило странное чувство, засевшее под ложечкой. Он чувствовал, как что-то жизненно важное убывало из него, и непонятная, несущая боль пустота поглотила его, заслонив все остальные ощущения. Стоя в этом древнем розовом саду, Эдвин Фарли в свои семнадцать лет не мог знать, что эта отвратительная всеобъемлющая пустота, эта опустошенность его души и сердца никогда, до конца дней не оставит его. Он унесет ее с собой в могилу.

Эмма принесла розы в теплицу рядом с оранжереей, и поставила корзину на стол. Девушка крепко заперла дверь и подбежала к умывальнику. Ее рвало так, что она подумала, что умирает. Ее глаза наполнились слезами, а внутри ее все натянулось и напряглось. Через несколько секунд тошнота прошла, девушка утерла лицо руками, тяжело дыша, стояла, опершись на старую цинковую раковину. Потом Эмма машинально занялась розами: она обрывала нижние листья и аккуратно расставляла цветы в хрустальные вазы, сосредоточив на них все свое внимание. Теперь она не могла выносить запах роз. Она действительно навсегда возненавидит их пьянящий аромат. Но сейчас она должна была выполнить эту работу, и эти напряженные усилия помогли ей унять тревогу рассудка и дрожь в руках и ногах. Продолжая работать, она вдруг осознала, что Эдвин даже не спросил, куда она едет. Только когда? Так куда же она поедет? Эмма точно не знала. Но она уедет завтра. С утра по субботам ее отец и Фрэнк работали на фабрике, как и другие мужчины, желавшие подработать сверхурочно. Как только они уйдут, она и сама исчезнет. Отцу она оставит записку, так же, как сделал Уинстон. Она не знала, что напишет в этой записке. Она подумает об этом позже.

Работая, она вполголоса проклинала себя. Какой же она была дурой! Она не чувствовала угрызений совести и даже не жалела об их свиданиях в пещере. Что было, то было, прошедшего не вернуть, а сожалеть значило попусту тратить драгоценное время. Она обзывала себя дурой по другой причине она: позволила Эдвину отвлечь ее от ее цели, покуситься на ее План с большой буквы. Так же, как допустила, чтобы смерть матери, бегство Уинстона и отчаянное положение отца поколебали ее решимость уехать из Фарли.

Слабый глухой отзвук вернул ее в прошлое. Это были слова, сказанные ей более года назад, в тот вечер, когда здесь давали званый ужин, накануне маминой смерти. Эти слова она давно позабыла, но вдруг вспомнила именно сейчас. Это был голос Адели Фарли: „Ты должна бежать отсюда. Подальше от этого дома. Пока не стало слишком поздно”.

„Госпожа Фарли была не так глупа, как все думали”, – сказала себе Эмма. Она знала. Почему-то она знала, что в этих стенах таится тревога, опасность и погибель.

Эмма прервала работу и стояла совершенно неподвижно, глубоко задумавшись. Внезапно пробежавшая по ней дрожь заставила девушку схватиться за стол. Она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на своих мыслях. Чуть погодя она открыла глаза и, словно ослепнув, уставилась на розы, ничего не видя вокруг. Эмма не знала, что в ее удивительных изумрудных глазах загорелся опасный огонь. Это было страшное осознание, в котором смешались ее горькое разочарование и беспристрастный расчет.

Именно тогда она дала себе клятву. Клятву, торжественно произнесенную каждой клеточкой ее существа, каждой каплей ее жизненной силы. Это больше никогда не повторится. Она не позволит никому и ничему сбить ее с пути, встать у нее на дороге, помешать ей или ослабить ее решимость. Отныне она целеустремленно будет двигаться к своей цели, отрешившись от всего остального. Эта цель – Деньги. Огромные суммы денег. Ведь деньги – это власть. Она станет такой богатой и влиятельной, что будет неуязвима для всего света. А что же затем? Отмщение. Она улыбнулась. В этой улыбке слились упорство и жажда мести.

Эмма отперла дверь и, взяв одну вазу, понесла ее в столовую. Она должна сегодня закончить свою работу без малейшего проявления эмоций или страха, и ей всеми путями следует избегать встречи с Эдвином. Она никогда не сможет снова заглянуть в это лицо. Ее презрение превратилось в жестокую ненависть, ненависть всепоглощающую и столь безграничную, что она затмевала все остальные чувства. Эмма даже не думала ни о ребенке, которого носила, ни о тех непреодолимых трудностях, что вставали теперь перед ней. Смертельная ненависть к Эдвину Фарли, родившаяся в ней в этот день, лишь усилила отвращение, которое она всегда испытывала к Адаму Фарли; эта ненависть стала грозной неугасимой силой, гнездившейся в сердце Эммы почти до последнего дня ее жизни. По существу, она стала основной движущей силой, сросшейся с присущим ей честолюбием, энергией, упорством и проницательностью, которая вознесет ее к самым вершинам. Но в ту минуту даже ей это казалось несбыточным.

26

На следующее утро Эдвин Фарли бродил по фабричному подворью, лицо его было печально и несчастно. Время от времени он бросал взгляд на деревню, раскинувшуюся на холме, страстно желая узнать хоть что-нибудь об Эмме.

Он знал, что она уедет из Фарли в эти выходные, если уже не уехала. Он был совершенно уверен в этом. Поздно ночью, не в силах заснуть, охваченный беспокойством и острым чувством вины, он пробрался в ее комнатку на чердаке. Чемодан, оставленный им днем, исчез, а с ним и вся ее одежда из стенного шкафа и мелкие пустяшные вещи, которые она хранила в усадьбе. С подоконника пропала вазочка с высохшим вереском и несколько скромных украшений, в том числе и столь высоко ценимая ею ужасная брошка из зеленого стекла.

Эдвин вздохнул. Он чувствовал себя жалким. Его поведение было в высшей степени хамским. Если б только она не говорила с ним так резко, если б подождала, пока прояснится его голова от ужасного потрясения, вызванного ее гибельной вестью. Возможно, тогда он был бы в состоянии мыслить разумнее и смог бы оказать ей большую помощь. „Каким же образом?” – придирчиво воскликнул тонкий голосок. Будь он честен с самим собой, он признался б, что не женился бы на ней. Об этом не могло быть и речи. Но... „О Боже, прекрати сводить себя с ума!” – взбешенно приказал он себе, не в состоянии совладать с непокорными мыслями, мечущимися в голове.

Эмма уехала. Так оно и есть. При данных обстоятельствах, возможно, ей хватило благоразумия уехать немедленно. Останься она, она могла бы втянуть его, пусть невольно, в историю, и разразился бы скандал, последствия которого он не осмеливался себе представить. „Это несправедливо и недостойно тебя – так думать, Эдвин Фарли”, – упрекнул он себя, в приливе стыда и в озарении понимая суть свою и Эммы. Она никогда не потребует от него признания отцовства своего ребенка. Он знал ее слишком хорошо и понимал, что так или иначе она оградит его от этого. Он был противен сам себе, он желал знать, как она совладает с собой, что будет делать, куда ушла или пойдет. Будучи ужасно напуган, ошеломленный и неуверенный, он даже не побеспокоился вчера, чтобы представить себе ее дальнейшую судьбу и эти мысли сейчас преследовали его.

Он замедлил шаг, подходя к лошадям, привязанным неподалеку от ворот фабрики. Эдвин гладил Рассета Дауна, пытаясь успокоить переполнявшие его мучительные чувства. Резвая прогулка верхом по пустоши ему не повредит. Он осмотрелся. Сегодня стоял далеко не лучший день. Было необычайно мрачно, небо сплошь покрыто тучами, дул сильный ветер. С другой стороны, поездка в Киркенд, несомненно, заняла бы его мысли и, наверное, отвлекла бы от непрекращающихся раздумий об Эмме, ослабило бы ту неловкость, которую он ощущал в душе.

Эдвин уставился перед собой невидящими глазами и сначала не заметил дыма, тонкими струйками просачивавшегося из-под дверей находившегося неподалеку склада. Лишь только когда Рассет Даун заржал и встал на дыбы, он оглянулся и увидел все более сгущающийся дым. У Эдвина перехватило дыхание, он успокоил лошадей и, полный тревожных предчувствий, побежал к складу.

Когда Эдвин бежал через двор, из-за угла показался Джек Харт, несший из ткацкой связку пустых мешков. Боковые окна склада были в его прямой видимости, и глаза его широко распахнулись при виде пламени внутри. Он увидел также и Эдвина Фарли, срывающего замок с тяжелых дубовых дверей. Джек рванулся к нему, с перепуганным лицом, крича Эдвину, чтобы тот отошел от дверей.