Состоятельная женщина. Книга 1

Пола представила, как пускает своего жеребца вскачь по вересковому лугу ранним бодрящим утром, и тут неожиданно перед ней всплыло лицо Джима Фарли. Джим, ее любовь. Она закрыла глаза – сердце ее сжалось, к горлу подступил ком, голова пошла кругом. Нет, не думать о нем! Забыть! Не дать своим чувствам возобладать над разумом. Чувства налетают, как вихрь, приносят боль и отчаяние – при одном только воспоминании об этом человеке.

Пола открыла глаза и снова стала смотреть в окно, усилием воли заставив себя не вспоминать о Джиме Фарли. Единственном человеке, которого она любила. Человеке, с которым она не имела права связать свою судьбу – это касалось прошлого ее бабушки. Прошло немного времени, и Пола взглянула на часы. Они уже миновали Грэнтам и приближались к Донкастеру. Ничего не скажешь, их „роллс-ройс” показывал отличное время. В этот ранний час машин на шоссе было не так много. Пола откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Смизерс включил радио – негромкая музыка в сочетании с убаюкивающим покачиванием машины стали клонить ее в сон. Несколько раз неожиданные толчки пробуждали Полу. И всякий раз, взглянув на бабушку, она убеждалась, что та спокойно дремлет, слегка улыбаясь во сне.

Через полчаса, однако, Эмма неожиданно выпрямилась. Сна как не бывало. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Немного подвинувшись, она выглянула из окна – по лицу по-прежнему блуждала легкая улыбка. Йоркшир! Она всегда узнавала его, как только пересекала его границу. Здесь ее корни. И не удивительно, что старые кости откликаются на родные места, потому что память сидит в них. Наверное, это и есть атавизм. Ее дом – единственное место на земле, где она ощущает себя своей. По-настоящему своей.

Машина быстро проносилась мимо небольших городков с такими знакомыми названиями: Донкастер, Уэйкфилд, Понтефракт... И вот наконец Лидс, серый, нахохлившийся, но вместе с тем могучий и богатый, словно пульсирующий от избытка энергии, – один из промышленных гигантов Англии с его многочисленными текстильными фабриками, камвольными комбинатами, сталелитейными, цементными и машиностроительными заводами и типографиями. Лидс, ее город, где сосредоточена мощь ее империи. Город, которому она обязана своими успехами и своим несметным богатством. Их „роллс-ройс” проезжает мимо зданий и фабрик, которыми владеет она, Эмма Харт, и огромного универмага, носящего ее имя. Машина движется теперь медленнее, пробираясь в становящемся все более густым потоке других машин, – обычная картина для этого времени дня в центре города. Наконец-то они минуют его, и шофер нажимает на газ: они выехали за город.

Меньше чем через час „роллс-ройс” останавливается на вымощенном брусчаткой дворике перед внушительным особняком. Это и есть Пеннистон Роял. Эмма не просто выходит, а почти выпрыгивает из машины. Воздух холодный, пронизывающий до костей: с окрестных вересковых пустошей дует сильный ветер. Солнце, однако, уже шлет на землю золотистые лучи – его сверкающий шар хорошо виден на чистом, кобальтового оттенка небе. А вот и колышущиеся на ветру ярко-желтые головки первых мартовских нарциссов, сразу же бросающиеся в глаза на зеленом фоне подстриженного газона, тянувшегося до самого пруда (какие восхитительные белые лилии можно там увидеть!), расположенного внизу, за длинной мощеной террасой. Эмма с удовольствием вдохнула глоток воздуха: в нем был аромат вереска, острый и волнующий, запах сырой земли и проклюнувшихся зеленых почек, возвещающий приход долгожданной весны после сурового в этих краях зимнего ненастья. Накануне ночью шел дождь, и хотя был уже полдень, на листьях деревьев и кустарников все еще блестели водяные капельки, поблескивавшие при холодном свете этой северной части Англии.

Как обычно, прежде чем войти в дом, Эмма и Пола посмотрели на Пеннистон Роял со стороны. И снова хозяйка дома не могла не восхититься его величественной красотой. Красотой сугубо английского свойства – нигде в мире, пожалуй, не мог бы существовать этот великолепный особняк, удивительно гармонично вписывающийся в окружающий ландшафт. Нигде, кроме Англии. Начало ему было положено в семнадцатом столетии – сочетание архитектуры Ренессанса со стилем эпохи Якова Первого придавало постройке особую величавость. Невыразимая прелесть, не меркнувшая от времени, исходила от зубчатых башен и башенок, от мрачновато выглядывающих тяжелых окон в оправе серого камня, старинного, как сама вечность. Вместе с тем, в гордом облике здания была и несказанная мягкость, сквозившая даже в выступавших из-под карнизов водосточных трубах в виде горгон – фантастических фигур, с течением столетий постепенно утрачивавших свой устрашающий вид.

На террасе они на этот раз почти не задержались – место открытое, а солнце, хотя и светившее вовсю, грело еще не так сильно. Да и ветер, дувший со стороны Северного моря, был чересчур пронизывающим. Словом, погода, несмотря на кажущуюся теплоту, решила Эмма, обманчивая. Рисковать не имело смысла, и они как можно быстрее прошли вверх по ступеням – мимо фигурно подстриженной живой изгороди, окаймлявшей бархатный газон и как бы охранявшей его, подобно гордым стражам седой старины.

Они еще не подошли к высоким дубовым дверям особняка, как те уже широко распахнулись перед ними. Из дверей выбежала сияющая Хильда, их экономка.

– Мадам! – воскликнула она в упоении от того, что видит хозяйку, и бросилась к протянутой для приветствия Эмминой руке. – Мы так волновались за вас все это время. Но, слава Богу, вам лучше. Вы приехали! Как это великолепно! С возвращением! И вас, дорогая мисс Пола! – Хильда еще больше разулыбалась, приглашая их поскорее войти в дом. – Скорее, а то здесь, боюсь, для вас слишком холодно.

– Боже, как я рада снова очутится дома! – проговорила Эмма, переступая порог. – Надеюсь, у вас тут все в порядке, Хильда?

– Все великолепно, мадам! Только вот за вас переживала. Да и не одна я – мы все. А так дела у нас идут, можно сказать, как по маслу. К приезду семьи все готово. Если Смизерс один не справится с багажом, я распоряжусь, чтобы прислали на подмогу Джо... – Слова так и сыпались из нее, до того она была возбуждена.

– Спасибо, дорогая Хильда, но Смизерс справится и один, я уверена, – поблагодарила Эмма, вступая в огромную, выложенную камнем прихожую и с явным удовольствием оглядываясь вокруг. Взгляд хозяйки задержался на старинной дубовой мебели, развешанных по стенам гобеленах, большой медной вазе с нарциссами и веточках вербы, видневшихся на обеденном столе.

– Дом выглядит просто чудесно, – тепло улыбнулась она Хильде, закончив этот беглый осмотр. – Как всегда, вы выше всяких похвал, моя дорогая.

Хильда еще больше расцвела от этих слов.

– Кофе для вас уже готов, мадам. Если надо, то могу заварить и чай. Но может быть, вы предпочитаете по рюмочке шерри перед ленчем? – рискнула предложить экономка. – В таком случае оно уже ждет вас прямо в гостиной наверху, мадам.

– Прекрасная мысль, Хильда, – ответила Эмма. – Мы сразу же идем наверх. Ленч будет примерно в час, хорошо?

– Конечно, конечно, мадам!

И Хильда поспешила на кухню, тихонько напевая себе под нос какую-то незатейливую мелодию, в то время как Пола последовала за Эммой, уже начавшей подниматься по крутой лестнице. И снова она не могла не удивляться той огромной жизненной силе, которой была наполнена ее бабушка.

– Я сейчас приду, – окликнула Пола шагавшую впереди Эмму, когда они очутились наконец в длинном коридоре, откуда можно было попасть в спальные комнаты и верхнюю гостиную. – Мне бы хотелось перед ленчем немного освежиться, ладно?

Эмма кивнула:

– Мне тоже, дорогая. Так что встретимся чуть позже. – И они разошлись по своим комнатам.

Сняв дорожный костюм и переодевшись в тонкое шерстяное платье, освежив легкой косметикой лицо, Эмма вышла в гостиную, находившуюся рядом с ее спальней.

Эта верхняя гостиная была, пожалуй, ее самой любимой из всех комнат Пеннистон Роял. К ее приходу здесь уже потрескивали дрова в камине и горело несколько ламп под шелковыми абажурами, так что вся гостиная была освещена мягким рассеянным светом. С явным удовольствием Эмма приблизилась к камину, чтобы, по своему обыкновению, немного погреть руки у огня.