Состязание. Странствие

Дойдя до восемьдесят первой параллели, они находят место для склада. Отсюда Бьоланд, Хассель и Стюбберюд вернутся, а остальные пойдут дальше, к восемьдесят второму градусу. Так предусмотрено тщательно разработанным планом. Меньше людей на следующем этапе — меньше уйдет провианта для них и собак. Делить группу на две части рискованно, но есть и свои преимущества. След тех, кто первым пойдет обратно, может пригодиться остальным, если его не заметет бураном.

Упряжки тоже надо делить. Задача не простая. Лучшие собаки должны быть у тех, кто продолжит путь на юг. Всем ясно, что это увеличивает смертельный риск для возвращающихся первыми. И только одного не останавливает эта мысль. Он тверд, как скала, и распределяет собак, руководствуясь холодным расчетом. В такие минуты у него надменное лицо. Затем они прощаются.

При сорокапятиградусном морозе на восемьдесят первой параллели прощаться тоже надо уметь. Это следует делать быстро. Особенно размышлять некогда. Хотя кое-какие мысли напрашиваются. Еще вчера и сегодня с утра на душе копилась неприязнь, зрели и срывались с дрожащих губ злые слова. Сейчас они неуместны. Ведь замерзни мы в этом краю — наши трупы лежали бы в одной палатке.

— Пока!

— Пока!

— Привет «Фрамхейму»!

Пять человек продолжают путь на юг.

Им надо дойти до восемьдесят второй параллели и забросить туда тюленину, пеммикан и бидоны с керосином. Они справляются с задачей — почти. Выбившись из сил, падает одна собака. Ее добивают обухом топора. Тушу кладут на сани. Вечером она твердая, как лед. Вистинг разрубает ее на части. Бросает куски вместе с шерстью остальным псам. Они пожирают все.

Между тем мороз сказывается уже и на людях. Поубавилось сил, и выдержка не та, что была на старте. У них недостает терпения дождаться, когда вода вскипит. Пьют теплый чай, расплескивая его дрожащими руками. Сидя в спальных мешках, заранее представляют себе, как будут зябнуть всю долгую ночь.

В это время Ялмар Юхансен вспоминает:

— Мы с Нансеном спали в одном мешке…

И сразу он здесь, перед ними — великан Норвегии. Его товарищ по зимовке на Земле Франца-Иосифа уязвил начальника экспедиции. Десятки тысяч километров отделяют их от Нансена и его полярного маршрута. Но тень великого метра падает на лицо человека, который не желает уступать ему в величии. Остальным сразу понятно, что два человека в одном спальном мешке — это больше тепла, больше товарищества и близости. Но и спрос с каждого больше. Когда один захочет повернуться, не разбудит ли он другого? Зато тепло — главное, тепло!

Юхансен:

— Это помогло нам выжить. Амундсен:

— Двое в мешке не для всех подходит.

— Не для всех?

— Не всем доставит удовольствие спать вместе.

— Удовольствие спать вместе?..

Снаружи бушует непогода. В палатке воцаряется мертвая тишина.

Юхансен курильщик. Он достает табак. Раскуривает трубку. Руки его чуть дрожат. Может быть, это от холода.

— Ты хочешь сказать, что нам доставляло удовольствие?..

Он изменяет тон, делает его резче под маской холодной вежливости:

— Господин капитан считает, что нам с Нансеном доставляло удовольствие?..

Начальник доказывает, что ему и впрямь присущи качества руководителя. Он не отвечает.

Но в последующие тяжелые, холодные дни они часто думают о двойном спальном мешке.

Они доходят — почти — до восемьдесят второй параллели и устраивают склад. Собаки Амундсена выбились из сил. На обратном пути двух из них сажают на другие сани. Но они скатываются с саней и замерзают. Рубя на части одну тушу, Вистинг на растертой упряжью груди обнаруживает гноящуюся рану. Он закапывает тушу в снег, чтобы другие собаки не отравились. Ночью просыпается от страшного гама. Собаки откопали мертвечину и дерутся из-за добычи. Сжирают все дочиста и разбредаются — измученные, изголодавшиеся, с разбитыми лапами. Но группа в полном составе возвращается в «Фрамхейм».

Первая тройка тоже вернулась. Заброска проведена успешно. Теперь пусть приходит зима.

Скотт IV

Одни моторные сани все еще стоят на шельфовом леднике в открытом ветрам проливе Мак-Мёрдо. Стоят в нескольких километрах от материка в окружении ящиков с запасными частями и сотен бочек с нефтью и керосином. Обернутые брезентом, они смахивают на маленькое суденышко. Сейчас они поедут на базу.

Заработал мотор, и резкое тарахтение возвещает, что в Антарктиде наступили новые времена. Важно шествует через лед депутация пингвинов, протестуя против неведомого доселе шума. Ветер разносит ядовитый газ из мотора; восторженный молодой человек размахивает шапкой, приветствуя первые зловония на ледовом континенте. Трое саней, привезенных экспедицией, обошлись в сотни тысяч фунтов стерлингов. Внезапно кто-то из людей проваливается одной ногой в воду.

Тут же начинают проваливаться и сани, одна гусеница медленно уходит под лед, сани буксуют, кренятся и падают набок.

Шлепая по выступившей воде, к саням бросаются два десятка человек с веревками — моряки, умеющие молниеносно вязать крепкие узлы. Сантиметр за сантиметром они поднимают сани и ставят их прямо.

Подоспевает Скотт, сани готовы к движению, снова запускается мотор. Но сани опять проваливаются. Кто-то орет:

— Поберегись!..

Они разбегаются в стороны, сани дыбятся, уходят под воду задним концом, на секунду застывают, напоминая торчащий из моря темный кулак, потом исчезают навсегда.

Люди поспешно выбираются на берег.

Двое саней целы.

Мысль о моторных санях не дает Амундсену спать по ночам.

* * *

Скотт устроил свою базу в двадцати пяти километрах от мыса Хат-Пойнт, где в свое время обосновались участники экспедиции «Дискавери» во главе с Шеклтоном. 24 января 1911 года Скотт выходит на юг для заброски провианта на первый склад. В отряде одиннадцать человек, некоторые из них умеют ходить на лыжах; восемь пони и двадцать шесть собак тянут сани.

И собаки и пони уже использовались англичанами в полярных областях, но сочетание разных тягловых животных создает дополнительные трудности. Собаки способны вдруг метнуться в сторону, чтобы попытаться ухватить кусочек окорока пони. Необходимо выдерживать между ними дистанцию, разделив отряд на две части. И еще одно. Если каюр может бежать на лыжах рядом с санями, то погонщик пони должен вести лошадь за уздечку, а это влияет на ритм его движения. Приходится снимать лыжи и топать без них по глубокому снегу.

Первая часть пути на юг — от одного мыса до другого по шельфовому леднику. По каменным осыпям на материке не пройти. Смешанный с солью снег на морском льду липкий. Сам лед ненадежен; перед глазами еще стоит картина тонущих моторных саней. Поэтому люди спешат, обливаясь потом, погоняют собак и пони. Сани тяжело нагружены. На западе видно вершину Эребуса. Увенчанный шапкой огня вулканический конус пронизывает пелену тумана. Кажется, что туман горит.

Они благополучно пересекают шельфовый ледник и первому лагерю на материке дают имя «Безопасность». Натягивают палатки. Царит военный порядок. Офицеры есть офицеры, рядовым положено знать свое место. Однако мороз загоняет людей в палатки, не считаясь с чинами. Они опасаются, как бы такая ситуация не отразилась на дисциплине. Еще хуже чувствуют себя рядовые. Они не смеют разговаривать без разрешения и должны привыкать к тому, что в живот им упираются офицерские колени. Правда, холод не делает различия, всем спится одинаково плохо. И за едой разница в званиях стирается. Светлая улыбка начальника экспедиции — точно солнечный луч.