Сотник. Не по чину

В чем разница? А в том, что д’Артаньян всего лишь нищий безбашенный гасконец, для которого предел мечтаний – место рядового мушкетера, а граф де Ла Фер – аристократ, которому и офицерского патента в том же мушкетерском полку недостаточно. Так кем же вы, сэр, хотите нарисоваться перед княгиней Городненской – д’Артаньяном или Атосом? Ах да! Пардонэ муа, по возрасту вы тянете не более чем на виконта де Бражелона, но ведь все равно, разница-то существенная!

Итак, если вы собираетесь изобразить из себя, как выражался незабвенный профессор Выбегалло, «шевалье де сан пер, э сан репрош», придется и перед княгиней светить свое родство с Рюриковичами, никуда не денешься – Средневековье-с! Однако делать это надо не так, как с князем Всеволодом – «я роду не худого, и не надо со мной, как со смердом обращаться», а изобразить из себя «юного Атоса»: «поступаю так, как предписывает мне мой статус, и никто, даже сюзерен, не может требовать от меня иного».

Что положено Атосу, то д’Артаньяну не светит. В переводе на язык родных осин, сэр: «Забудьте о выкупе, но позаботьтесь о таких вроде бы эфемерных, но весьма существенных категориях, как связи и положение».

Вот и цель переговоров обрисовалась: добиться появления в информационном поле Мономашичей (ну, хотя бы одного только Вячеслава Туровского) такой фигуры, как боярич Михаил, которому как-то неудобно подать «рупь на водку», а затем забыть о его существовании. Риск? Несомненно: возле князей – возле смерти. Но стартовая позиция очень нехреновая, а это – ресурс, да еще какой! Правда, возраст… но, как говорят мастера единоборств: «Если ты выше противника ростом, это преимущество, а если ты ниже противника ростом, то это тоже преимущество!»

«Помимо всего прочего, уважаемый сэр, не забывайте, что княгиня тоже управленец, причем очень не хилого уровня. В привычных вам терминах она, конечно, не мыслит, но это не повод сбрасывать со счетов ее профессиональные навыки. А посему озаботьтесь, чтобы все сигналы, которые она будет получать от вас на протяжении разговора, читались ею совершенно недвусмысленно. Агафья должна быть стопроцентно уверена, что вы – живой и невредимый на посту сотника Младшей стражи – ей гораздо выгоднее, чем вы же, но посаженный в поруб в Городно или прирезанный втихаря кем-нибудь из княжеских спецов «по особым поручениям».

Отсюда и соответствующая стратегия разговора. С князем, конечно, пришлось проще: пугнуть, выдвигая на передний план его беспомощность раненого пленника и попутно напустив мистического тумана, а потом, пока у него «кипит разум возмущенный», натолкнуть на нужные мысли, которые тот посчитает своими. С княгиней же посложнее…

«С женщинами вообще сложнее, а тут ведь требуется не только добиться своего, но и заслужить хорошее отношение. Ни красота (хотя какая красота с вашей-то рожей, сэр, да еще на фоне Елисея и Елизара), ни ум, ни обаяние, ни элегантность с куртуазностью тут не прокатят. Женщине во власти нужны: первое – полезность, второе – предсказуемость и управляемость, чтобы этой полезностью можно было воспользоваться.

Значит, никакой мистики, никаких непоняток. Открыто и прозрачно: восторженный пацан, воображающий себя «рыцарем в сверкающих доспехах», распираемый гордостью от того, что он боярич, родственник правящей династии и сотник в четырнадцать лет, но (НО!) при этом ничуть, как и княгиня Агафья, не сомневается в своих аристократических правах – поскромнее, чем у князей, но столь же непреложных».

Вот такого «бойцового петушка» княгиня поймет и примет в полной уверенности, что сможет крутить им, как ей заблагорассудится. Вот о таком Агафья в разговоре с братьями отзовется снисходительно-доброжелательно, а в разговоре со снохой – Ольгой Туровской даже могут дуэтом и похихикать, мол, забавный зверек, и приручить его полезно.

«Ну что ж, сэр, глаза горят, усы, несмотря на их отсутствие, топорщатся, шпоры, которых тоже нет, звенят. Вперед!»

Дом и внутри был таким же непонятным, как и снаружи. Видно, когда-то его разгородили на множество клетушек, но сейчас перегородки то ли сломали, то ли они сами развалились, во всяком случае, прямо у входа свободного места хватало. Посреди помещения располагался длинный очаг, примерно такой, какие Мишка видел в кинофильмах о викингах. Дальний конец дома был все же отгорожен; кажется, несколько выгородок все-таки уцелели, от входа не разобрать.

Мишка в сопровождении «пажей», на ходу, чтобы привести себя в надлежащее состояние, повторял как мантру слова Нинеи: «Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел славных предков, частицей великого народа славянского, внуком божьим…»

Княгиня Агафья сидела на чем-то, покрытом шкурой (кажется, лосиной), прямо под раскрытым волоковым окошком так, что ее лицо оставалось в тени, а находящийся перед ней собеседник оказывался весь на свету.

«Угу, приготовилась. Знаем мы эти штучки».

Артемий, заскочивший вперед, сначала сверхпочтительно произнес:

– Изволь сюда пройти, господин сотник. – Потом прямо-таки возгласил на манер мажордома: – Сотник Младшей дружины Погорынского войска боярич Михаил сын Фролов из рода бояр Лисовинов!

Мишка с близнецами, четко печатая шаг, дошел почти до самого торца очага, остановился, акцентированно приставив каблук к каблуку, затем, прямо как на плацу, изобразил полуоборот направо. Близнецы следовали за ним, точно копируя движения. Какой-нибудь старшина-строевик, возможно, даже умилился бы от такой слаженности – прямо-таки не строевой экзерсис, а музыкальная фраза в исполнении трио виртуозов!

Выждав пару секунд, Мишка опустился на левое колено – на сгибе правой руки шлем, ладонь левой руки на рукояти меча не позволяет кончику ножен коснуться пола; на мгновение склонил голову, почти прижав подбородок к груди – сделать это как положено помешала повязка на горле, потом, глядя в упор на княгиню, произнес:

– К услугам вашей светлости!

– Что?

Не то чтобы Агафья не расслышала Мишкиных слов – в доме было тихо, но слишком уж необычным оказалось обращение. Елисей же понял ситуацию по-своему и в полном соответствии с полученными инструкциями громко повторил:

– К услугам вашей светлости.

Не дожидаясь ответа, Мишка, а с ним и близнецы, поднялся на ноги. Княгиня некоторое время озадаченно помолчала, а потом, видимо выполняя заранее продуманный план, грозно вопросила:

– Почто вежество не блюдешь, земно не кланяешься?

– Воинское коленопреклонение вежеством земному поклону не уступает, однако, если вашей светлости угодно…

Мишка склонился в поклоне так, что, если бы не были заняты руки, сумел бы коснуться пальцами земляного пола. Вместе с ним склонились и близнецы, а Елисей, еще не успев выпрямиться, начал:

– Воинское коленопреклонение…

– Да слышу я, слышу, не глухая!

Агафья отмахнулась, как от надоедливой мухи, и Елисей умолк на полуслове.

– Ты как меня назвал?

– Издавна у славян князья именуются «светлыми», отсюда и светлость. Обращение же на «вы» есть сугубое вежество, надлежащее при разговоре с тем, кто владеет правом говорить не только от себя, но и от множества своих подданных. Посему – ваша светлость.

– Хм… – Княгиня явно не нашлась, как реагировать на Мишкин пассаж, шевельнулась, усаживаясь поудобнее, набрала в грудь воздуха… – Да ты… вежеству меня учить вздумал, сопляк?!